Братство дороги

– Почему меня?
– Я огляделся в поисках выхода.
– Найди другие тела для своих игр.

– Ты сломал мой последний седативный аппарат.

– Починишь… - Я рванулся вперед и сорвал один из флаконов. Затем отпустил стойку и отошел, подняв флакон над головой, готовый его разбить.

– Не надо...

– Кто другой призрак? Та, которая явилась в виде черепа и костей, пытаясь предостеречь нас?

– Коллега по этой лаборатории, также скопирована и хранится в виде эха данных. Она... не одобряет эту мою работу. Мы здесь изолированы. Это называется безопасность.
– В ее голосе послышалась горечь.
– Наше исследование слишком засекречено, и мы не можем допустить утечки информации. Поэтому, пока я не найду способ физически передать наши данные на другой портал, мы останемся отрезаны от общей сети. А пока мы вдвоем... спорим... уже тысячу лет. Сейчас верх одерживаю я, но главным образом здесь. Внешняя часть станции давно разрушилась, и наши проекционные блоки теперь недоступны. У нее не хватит сил долго сопротивляться.

Я заметил дверь и быстро попятился к ней. Призрак погас, но Хакон двинулся за мной, держа стойку как посох и неуклюже опираясь на нее при ходьбе. Интересно, он все еще был самим собой и пытался бороться с ней или наиболее важные части его мозга уже плавали в одном из тех высоких цилиндров?

– Где Катрин?
– спросил я, пытаясь отвлечь его от влияния Каллы. Хотя, наверное, когда твоим разумом управляет машина, отвлечься невозможно. Может быть, все мои параметры уже заложены в механизмы Зодчих? Где-то вращаются колесики, просчитывая вероятности, как магические африканские арифмометры, выкраивая наихудшие для меня шансы.

– Значит, тебе и в самом деле помогли?
– В голосе сквозило раздражение, хотя лицо Хакона не выдавало никаких эмоций.
– Это деликатное вмешательство, которое можно было вычислить только путем анализа. Манипуляции на суб-инструментальных уровнях. Псионика сна высшей степени…

Нащупав дверь, я подергал ее. Хакон сделал три быстрых шага, и я схватил флакон обеими руками, намереваясь повернуть крышку:

– Ну, давай, и я открою этот ящик Пандоры. Тогда увидим, какое зло оттуда выберется.

– Если ты уйдешь, мне конец, - сказала Калла, заставив Хакона согнуть руки.

– Не совсем.
– Ударом босой ноги я открыл дверь и отступил через нее.
– Тебе конец, если я разобью это. А если уйду, у тебя еще останется шанс. Использовать Хакона, выкрасть другого типа. Хоть какие-то шансы всегда лучше, чем их отсутствие.

– Ты сам противоречишь своей логике.
– Калла прошла в длинный коридор следом за мной.

Я почувствовал свежий воздух, но продолжил пятиться, не рискуя оглянуться.

– Я не боюсь смерти, призрак.
– Я говорил правду.
– Ты провела тысячу лет обманывая смерть. Такая одержимость основана на страхе. Я же большую часть из своих шестнадцати лет охотился за ней. Мы очень разные, ты и я.

Я прошел мимо огромной скрученной двери, прислоненной к стене коридора. Останки игло-жуков говорили о том, что я достиг того места, где они впервые напали на нас. Легкий ветерок заиграл на моей шее, спине и бедрах, напомнив о наготе. Боль в руке вспыхнула почти так же, как в момент, когда я ее вырвал из ремней, - возможно, разбуженная запахами зелени внешнего мира.

Я увидел свой меч, по-прежнему лежащий в пыли, словно он не представлял никакой ценности. У меня не было времени поднимать его, да и в левой руке он мало на что годился. Но все равно, когда я двинулся дальше по коридору, мое сердце сжалось от того, что я бросаю его здесь.

Хакон замешкался, позволив разделявшему нас ярду увеличиться до двух, трех.

– Взгляни, Йорг.

Я посмотрел через плечо. Позади меня из пещеры открывался выход в море спутанной зелени, поднимавшейся выше человеческого роста. Завитки и изгибы шиповника, сплошь усыпанные маленькими красными цветами.

– Ты знаешь, что такое шипы, Йорг: это было написано на тебе, когда ты пришел. Возможно, это именно тот сорт, который сделал тебя таким? Крюк-шиповник?

Я посмотрел на свою грудь и руки…

– Ушли?
– Шрамы исчезли. Я так долго их носил, но теперь, когда они исчезли, даже не сразу это заметил. Я почувствовал себя более голым, чем когда-либо. Шрамы были чем-то вроде доспехов. Отчет о моей жизни, вписанный в кровь и неизменный. Шрамы должны были оставаться со мной навсегда - и со мной унесены в могилу. Их потеря расстроила меня даже больше, чем глазные яблоки в замороженном желе или восставший труп друга. Такое мне уже доводилось видеть.
– Как?

– Это медицинская лаборатория, Йорг. Загляни в колбу.

– Что?

– Она у тебя за спиной. Нажми на третью, седьмую и шестую кнопку.

Я снял с плеча цилиндр и, держа за ремень, поставил его перед собой. Затем, опустившись на колени, стал нажимать пронумерованные кнопки в указанной последовательности, бросая вниз лишь короткие взгляды, так как опасался быть атакованным. И отпрянул, когда крышка стала выкручиваться по невидимому ранее стыку. Она с шипением отвалилась, и я наклонился, чтобы взглянуть на содержимое.

– Розовая слизь.
– В животе почему-то заурчало, напоминая, что я ничего не ел... ну, очень долго.
– А на вкус она так же плоха, как выглядит?

– Новая-кожа. Приложи ее к своей руке.
– Хакон повернул голову, пара уродливых стержней, выходящих из его глаз, указывала на мои раны.

Я не доверял Калле, но знание может обернуться силой, да и жуткая боль в наполовину ободранной руке не давала сосредоточиться. Макнув кончик пальца здоровой руки в эту мерзость, я почувствовал, что она извивается, такое ощущение, словно держишь слизняка. Я легонечко коснулся этой слизью ободранной плоти на другой руке, по-прежнему крепко сжимающей флакон. Эффект проявился в течение нескольких секунд, бледно-розовая слизь по цвету стала больше напоминать кожу, растекаясь тонким слоем и вызывая ощущение, будто по больному месту забегали насекомые... и наконец превратилась в участок новой кожи размером чуть больше отпечатка пальца.

– Если ты поможешь мне, то сможешь уйти со множеством таких сокровищ. Чудес старого мира. Я могла бы объяснить их тебе. Человек, обладающий такой магией, мог бы править…

– У меня уже есть королевство, призрак.
– Я запечатал цилиндр и снова забросил его через плечо.

– Этого достаточно?
– спросила она голосом, идущим из груди неподвижного Хакона. Вокруг него витал сладковатый запах гниения. Над головой прожужжала муха и уселась в уголке глаза.

– Ничего не бывает достаточно.
– По привычке я коснулся пальцами старого обожженного пятна на левой стороне лица, оно оставалось грубым и морщинистым.
– Ты не хотела, чтобы я выглядел привлекательным? Или это дерьмо не лечит ожоги?

– Препарат изготавливался для лечения ожогов. Ожоги - это его специфика. Но эта твоя травма необычайно устойчива. У нее странная энергетическая сигнатура... Если бы наша физическая лаборатория была в рабочем состоянии, тогда...

Я попятился к выходу из пещеры и зеленому буйству крюк-шиповника. До меня уже долетали крики птиц и гул пчел. На дворе был разгар лета, пока я спал, сезоны сменились.

– Этим путем не сбежать, Йорг.
– последовала за мной Калла.
– Крюк-шиповник был одной из наших разработок.