Братство камня

— Я просто хочу разобраться. Понять, как вы могли заснуть в полночь сразу после встречи с проституткой, когда вы собирались провести сутки за баранкой.

Вулович задергался. Руки у него затряслись. Диана укротила нервы и резко сменила тему:

— Что вам помогает не спать за рулем?

— Кофе. Мы все возим с собой термосы.

— Вы курите, так ведь?

— Как все.

— Я говорю о травке.

Он не ответил.

— Вы никогда не думали, что можете сломаться из-за косяка? — не отступалась Диана. — Заснуть за рулем?

Вулович напрягся, на бычьей шее выступили вены:

— Все водилы употребляют. Иначе не продержишься. У каждого свой рецепт. Ясно?

Он пытался изображать крутого, но на Диану такие приемчики не действовали. Она перегнулась к нему через стол и перешла на «ты».

— Ты-то сам ничего больше не принимаешь?

Он упрямо молчал, и она продолжила «допрос»:

— Амфетамины, коку, героин?

Он посмотрел на нее — расстрелял взглядом стальных, блестящих, как пули, глаз — и лениво ухмыльнулся:

— Ну ясно. Решили меня совсем достать? Вам мало, что я лишился работы, что у меня отняли права и могут посадить. Хотите закатать меня в каталажку прямо сейчас. На много лет.

Диана жестом заставила Вуловича замолчать:

— Я просто ищу правду.

Он взорвался:

— А правду легавые черным по белому записали в протоколе! Я прошел тест на алкоголь. Меня осмотрели в больничке. И ничего не нашли. Я был чист как стекло. Клянусь, что был чист во время аварии!

Он не врал — Диане показали его анализы.

— Ладно, допустим, — согласилась она. — Так почему же ты той ночью уснул за рулем.

— Не знаю. Я ничего не помню.

— Как это так? — вскинулась Диана.

Вулович колебался:

— Клянусь, это правда. Сам ломаю голову… Помню, проехал Отей, а потом как отрезало. А я в тот день ни разу даже не затянулся. Устал, видно, как собака. Что было до столкновения — темный лес…

Диана почувствовала, что ей вот-вот откроется страшная истина, и спросила:

— Твой термос никто не трогал?

— Вы бредите или как?! Кому нужен мой термос?

— Ты с кем-нибудь общался на стоянке?

Парень покачал головой. Он нервничал, и от него все сильнее пахло потом:

— Ничего мы не выяснили, дамочка. Я ничего не помню, черт бы все это побрал! Это был несчастный случай. И хорош копать, даже если мне самому все это непонятно.

Диана подвинула свой стул ближе к Вуловичу. С волос на шею стекала вода, но лицо горело.

— Ты что, и правда не понимаешь, как это для меня важно? Постарайся вспомнить.

Вулович достал из ящика кухонного стола джентльменский набор курильщика травки и начал сворачивать косяк, бросив Диане через губу:

— Дверь у вас за спиной.

Одним молниеносным движением она смахнула все на пол, Вулович вскочил и замахнулся на нее кулаком:

— Поберегись, женщина.

Диана прижала его к стене. Она была выше и в тысячу раз опасней. Хорошо, что все складывается именно так: пусть этот тип вступит с ней в драку, пусть окажется мерзавцем, которого наняли для убийства ее сына. Она отчеканила:

— Слушай меня внимательно, придурок. Девять дней мозг моего сына разрывался, задыхаясь от собственной крови. Девять дней я наблюдала за этими приливами смерти. Сегодня врачи не знают, каким будет Люсьен, когда придет в себя. Возможно, он останется нормальным. Или будет замедленным. Но может превратиться в овощ. Только представь, какая у нас с ним наступит жизнь.

Шофер обмяк, опустил голову. Диана разжала пальцы, и он рухнул на табурет. Она наклонилась к нему и продолжала с тем же угрожающим спокойствием:

— Если думаешь, что перед аварией случилось что-то подозрительное, если у тебя есть хоть малейшее подозрение, самое время расколоться, черт бы тебя побрал.

Парень прошептал, растирая по лицу пот и слезы:

— Не знаю… Ничего я не знаю… Наверно, со мной что-то сделали…

— Что именно?

— Говорю же — не знаю! Я просто взял и заснул… Как будто…

— Как будто что?

— Как будто кто скомандовал… Мне так показалось.

Диана затаила дыхание. Перед ней разверзлась бездна, но из этой бездны исходил свет: тем или иным способом на этого человека воздействовали. В голову пришла мысль о гипнозе. Она не знала, возможно ли в принципе столь масштабное воздействие, но если да, то запустить программу должен был какой-то сигнал.

— Ты слушал радио?

— Нет.

— Плеер у тебя есть?

— Нет.

— Ты что-то видел на обочине?

— Да не видел я ничего!

Диана ослабила напор. Бывает полезно сдать назад, чтобы потом ужесточить давление.

— Ты говорил легавым?

— Нет. Я ни в чем не уверен. Зачем кому-то такое со мной проделывать? Зачем подстраивать такое?

Вулович чего-то не договаривал. Глубоко в душе у него бился испуг. Наконец он процедил сквозь зубы:

— Когда думаю обо всем об этом, только одно и вижу.

— Что именно?

— Зеленое.

— Зеленый цвет?

— Хаки. Как у военных.

Диана задумалась. Она не знала, как использовать эту ниточку, но чувствовала, что нащупала истину. Вулович причитал, зажав ладонями виски:

— Боже мой… Ваш малыш, я его каждую ночь вспоминаю… Простите меня. Черт, простите!

— Мне не за что тебя прощать, — просто ответила Диана.

— Я православный и молюсь за него святому Савве, я…

— Еще раз говорю: ты ни в чем не виноват.

Водитель поднял на нее полные слез глаза:

— Что… что вы такое говорите?

— Сама не знаю, что говорю, — пробормотала Диана. — Пока не знаю.

20

Утром стоянка на авеню Порт-д'Отей выглядела вполне заурядно. Строения стадиона Ролан-Гаррос напоминали ограду запретного города, шумевший внизу кольцевой бульвар не был виден от парапета, но Диана легко представила себе, какая смутная атмосфера воцарялась здесь с наступлением ночи. Человеческая плоть в свете фар, клиенты в машинах, подбирающие себе товар по вкусу, любовные утехи в темных трейлерах и кабинах грузовиков. Диану передернуло: показалось, что от асфальта исходит угрожающий запах ночных желаний…