Братство камня

— Есть два типа этнологов, мадам. Одни исследуют духовные проявления этносов исключительно с психиатрических позиций. Для них сила шаманов, их практики — не более чем отклонения, стоящие в одном ряду с истерией и шизофренией. Другие — в том числе и я — считают это проявлением духовных сил, то есть силы духов.

— Как вы можете верить в подобное?

Улыбка. Оборот ложечки по дну чашки.

— Знали бы вы, чему мне довелось быть свидетелем… Считать шаманические способности душевной болезнью — глупое упрощенчество. Музыкальный критик, которого волнует только сыгранность оркестра, но не сама музыка, — плохой профессионал. Есть материалы, из которых сделаны инструменты. Есть сами инструменты. И магия, которая от них исходит. Я отказываюсь низводить религиозные верования целого народа до простых суеверий и ни за что не соглашусь считать колдовскую силу коллективным наваждением.

Диана молчала, вспоминая странные обряды, которые видела собственными глазами, в том числе в Африке. Она так и не решила, как к ним относиться, но в одном была уверена твердо: во время подобных церемоний проявлялась Сила. И находилась она внутри человека, вовне его и, что самое удивительное, перед ним, как если бы речь шла о сакральном общении через невидимый порог.

Клод Андреас уловил ее смятение:

— Давайте посмотрим на вещи иначе. Оставим в покое религиозный аспект паранормальных явлений и задумаемся о совершенно конкретной, физической их достоверности.

— Не о чем тут думать, — отрезала Диана. — Их не существует.

— У вас никогда не было вещих снов? — серьезным тоном спросил этнолог.

— Конечно были, как у всех. Это не более чем смутные ощущения.

— Вам никогда не звонил человек, которого вы минуту назад вспоминали?

— Случайность. Послушайте, я ученый и не могу учитывать подобные совпадения…

— Да, вы ученый и не можете не знать, что существует порог допустимости, за которым случайности становятся вероятностями, а вероятности — аксиомами. Я не первый день интересуюсь этими вопросами. Сейчас в Европе, США и Японии существуют лаборатории, где давно уже проводят успешные опыты по выявлению телепатии, ясновидения и предвидения. Уверен, вы об этом слышали.

Диана ринулась в бой:

— Слышала. Но даже если отчеты о проведенных тестах точны, результаты всегда можно оспорить.

— Это общепринятое мнение. Научному сообществу проще думать именно так, потому что, признай мы аномалии реально существующими, придется пересмотреть современную физику и все наши сегодняшние знания.

— Мы отвлекаемся от…

— Никуда мы не отвлекаемся, и вы это знаете. Мы говорим о подспудных способностях человека. О тех самых способностях, которые у вашего мальчика могут быть запредельными. О способностях, бросающих вызов законам мироздания.

Диане не нужны были новые заморочки, но какая-то сила удерживала ее, нашептывая, что, возможно, все дело именно в этих способностях… Андреас продолжил ровным тоном:

— Зайдем с другой стороны. Насколько мне известно, вы этолог и занимаетесь поведением животных.

— И что из этого следует?

— Многие способности братьев наших меньших долго казались нам загадочными, потому что мы не понимали их морфологии. Полет летучей мыши в темноте был тайной, пока мы не открыли ультразвук, которым они руководствуются. Все имеет материальное, физическое объяснение. В природе нет ничего сверхъестественного.

— Вы рассказываете мне о моей специальности. Не вижу связи между так называемыми пси-способностями человека и…

— Кто вам сказал, что человек ограничен в способах познания и восприятия мира?

— Пресловутое шестое чувство… — хмыкнула Диана, поднимаясь. — Мне очень жаль, но боюсь, мы оба теряем время.

Этнолог спросил, не давая ей уйти:

— А почему вы не верите, что у этих детей есть перед нами преимущество?

— Какое именно?

Ответная улыбка Андреаса напомнила Диане запятую.

— Невинность.

Диана хотела рассмеяться, но у нее перехватило горло.

— В лабораториях, о которых я вам рассказывал, была выявлена важная закономерность: лучшими бывают результаты первых тестов, и выдают их дети. Благодаря своей непосредственности.

— Ну и?…

— Главным препятствием к проявлению паранормальных способностей становятся наши собственные предрассудки. Скептицизм, материализм и равнодушие оскверняют наш мозг, они подобны отходам жизнедеятельности, мешающим сознанию действовать в полную силу. Если спортсмен, выходя на старт, не уверен в себе, он непременно проиграет. Так же работает наш разум. Скептик не может получить доступ к собственным интеллектуальным и психическим способностям.

Диана обвела взглядом долговязую фигуру Андреаса.

— У вас ведь нет детей, я не ошибся?

— У меня есть Люсьен.

— Я хотел сказать — вы не рожали…

Диана отвернулась, чтобы он не увидел выражение ее лица.

— К чему этот вопрос?

— Любая мать подтвердит вам, что общается с ребенком во время беременности. Плод в утробе переживает те нее чувства, что и мать. А ведь они — две отдельные сущности. Беременность — колыбель телепатии.

Как только речь зашла о физиологии, Диана почувствовала себя увереннее.

— Вы заблуждаетесь, — возразила она. — То, что вы считаете паранормальной передачей мыслей и ощущений от одного живого существа к другому, покоится на абсолютно материальных основаниях. Если беременная женщина переживает потрясение, в кровь выбрасывается адреналин, который получает и эмбрион. На этой стадии ребенка и мать нельзя воспринимать отдельно друг от друга, ведь их физический контакт неразрывен.

— Согласен. А после родов? Связь не прерывается, это доказанный факт. Мать инстинктивно ощущает, что нужно ребенку, в тот самый момент, когда он сам это испытывает. Связь неразрывна. Что это? Материнский инстинкт? Женская интуиция? Где начинается ясновидение? Разве любовь — не основа ясновидения?

Диана чувствовала, как ее сопротивление тает. Разговор о связи матери с грудным ребенком убивал ее, одновременно внося в душу успокоение. Всю полноту близости с Люсьеном она ощущала, держа спящего сына на руках.

— Все это прекрасно, но я так и не узнала ничего нового о личности моего приемного сына.

— Узнаете, когда Люсьен придет в себя. Если мальчик действительно Страж, он сам вам это докажет.

Диана простилась с Андреасом, чувствуя, как по сердцу разливается печаль.

— Подождите.

Этнолог догнал ее у двери.

— Я вдруг вспомнил, кто может знать больше о психических особенностях Люсьена. Какой же я болван, что не сообразил раньше! Пожалуй, он единственный человек, побывавший на родине мальчика. Я сам работал только с записями, которые сделали политзаключенные того времени, ученые, прошедшие через ГУЛАГ.

Андреас записал имя и адрес неизвестного Диане кудесника.

— Его зовут Франсуа Брюнер. Он много знает о цевенах. И о парапсихологии.