Братья Львиное Сердце [перевод Б.Ерхова ]

Все смолкло. Утихла даже буря. Все молчали и только ждали. Тенгил сидел, обезумев от страха, на своем коне и тоже ждал. И ждала Катла.

И еще раз Юнатан протрубил в рог.

И тогда заревела Катла и повернулась к прежнему хозяину.

«Ничего, пробьет час и для Тенгила», — говорил когда–то Юнатан, я помню.

И час пробил.

Так закончился день битвы в Шиповничьей долине. Многие отдали жизнь за свободу. Да, теперь долина была свободна, их долина. Но погибшие лежали на земле и не знали об этом.

Маттиаса убили, у меня не было больше деда. Хуберта убили, он пал одним из первых. Он даже не успел про ехать через речные ворота, возле них он встретил Тенгила и его воинов. Но еще прежде Катлу. Тешил направлялся с ней в Шиповничью долину, чтобы покарать народ за побег Орвара последней великой карой. О том, что битва назначена как раз на этот день, он ничего не знал. Хотя, когда это до него дошло, он небось только обрадовался, что взял Катлу с собой.

Но теперь Тенгил был мертв. Мертв, как многие другие.

— Нет больше истязавшего нас мучителя, — говорил Орвар. — Наши дети вырастут свободными и счастливыми. Скоро все в Шиповничьей долине станет как прежде.

Но я подумал, что как прежде в долине не будет. Для меня. Без Маттиаса.

Орвара рубанули в битве мечом по спине, но он как будто не чувствовал боли или не обращал на нее внимания. Его глаза, как всегда, горели, он говорил народу долины:

— Мы будем счастливы! — Так повторял он раз за разом.

Многие плакали в тот день в Шиповничьей долине. Но Орвар не плакал.

София осталась невредимой, ее даже не ранило. Теперь она собиралась домой в Вишневую долину, она и ее борцы за свободу, оставшиеся в живых.

Она пришла к нам в усадьбу Маттиаса попрощаться.

— Здесь жил Маттиас, — сказала София и заплакала. А потом обняла Юнатана. — Приезжай поскорее в Рыцарское подворье, — сказала она. — Я буду думать о тебе каждую ми нуту, пока не увижу снова. — А потом посмотрела на меня: А ты, Карл, может, ты поедешь со мной?

— Нет, нет, — возразил я, — я поеду с Юнатаном!

И очень боялся что Юнатан отошлет меня с Софией, но он этого не сделал.

— Да, пусть Карл останется со мной, — сказал он ей. На склоне невдалеке от усадьбы Маттиаса большим ужасным мешком лежала Катла: отяжелев от крови, она лежала молча. Время от времени она посматривала на Юнатана, как собака, желающая знать, чего хочет от нее хозяин. Она никого не трогала, но, пока лежала здесь, над долиной продолжал нависать страх. — Никто не смел радоваться. Долина не могла ни праздновать победу, ни оплакивать погибших, пока Катла оставалась в ней, сказал Орвар. И только один человек мог отвести ее обратно в яму, Юнатан.

— Не поможешь ли ты Шиповничьей долине еще в по следний раз? — попросил Орвар. — Если отведешь ее обратно и посадишь на цепь, остальное я беру на себя.

— Хорошо, — сказал Юнатан. — Я помогу вам в последний раз, Орвар.

Наверное, никто лучше меня не знает, как нужно ехать по берегу реки. Нужно ехать медленно–медленно, смотреть, как течет внизу река, как поблескивают ее воды и играют под ветром серебряные ветви ветел. Совсем не стоит ездить по берегу реки с наступающим тебе на пятки драконом.

Но так мы и ехали. И слышали раздававшийся за нами тяжелый топот Катлы. Думп, думп, думп, думп, — ее шаги звучали зловеще. Грим и Фьялар сходили от них с ума. Мы едва сдерживали коней. Время от времени Юнатан трубил в рог. Звук получался отвратительный, и, видно, Катле он то же не нравился. Но она ему повиновалась. И это единственное, что утешало меня в пути.

Мы с Юнатаном не разговаривали, только погоняли вперед лошадей. До наступления ночи и темноты нужно посадить Катлу на цепь в ее яме, там она и сдохнет, говорил Юнатан. И больше мы ее никогда не увидим и забудем знать, что есть такая земля Карманьяка. Пусть стоят Первозданные Горы во веки вечные, сюда мы больше не вернемся, обещал он.

После обеда стало совсем тихо, буря улеглась, наступал спокойный теплый вечер. Солнце склонялось к закату у нас за спиной. В такие вечера ехать бы по берегу реки неторопливо, наслаждаясь спокойствием, думал я. И главное, без страха.

Но я старался не подавать вида. Ну … что я боялся–вот о чем говорю.

Наконец мы подъехали к водопаду Карма.

— Карманьяка, мы встречаемся с тобой в последний раз, — сказал Юнатан, когда мы вступили на мост. И затру бил в рог.

Катла шла за нами и увидела на той стороне свою скалу.

Ей, видно, захотелось туда, домой, и сзади послышалось оживленное шипение. Она зашипела прямо под ноги Фьялару. И вот этого ей делать не следовало.

Потому что тут–то все и случилось. Грим шарахнулся от страха в сторону и налетел на перила. А я закричал — мне по казалось, что Юнатан вылетел из седла и падает в водопад Карма. Он не упал. Но рог выпал из его руки и исчез глубоко внизу в бурлящей воде.

Жестокие глаза Катлы подмечали все, теперь она знала: у нее нет больше хозяина. Она тут же завопила, и язычки пламени заплясали в ее ноздрях.

Ох, как же мы поскакали, спасая наши бедные жизни! Как мы скакали, как скакали! По мосту, а потом по тропе в замок Тенгила, по всем ее поворотам. А сзади за нами шипела Катла!

Тропа зигзагами поднималась вверх среди скал. Даже во сне не приснится, как мы мчались с уступа на уступ и как, до гоняя нас, сзади широкими прыжками бежала Катла. Она просто повисла у лошадей на хвосте, и язычки ее пламени едва не достигали нас. Один из них мелькнул совсем рядом, в неприятной близости от Юнатана. На какое–то ужасное мгновение я решил, что пламя обожгло его, но Юнатан за кричал:

— Не останавливайся! Вперед! Вперед!

Бедные Грим и Фьялар, Катла до того разгорячила их, что они едва не разрывались на скаку. Они неслись вверх по тропе, по всем ее зигзагам, пена валила с них клочьями, они скакали быстрее и быстрее … И уже не могли выжать из себя ничего больше. Но и Катла заметно отстала и зарычала от ярости. Теперь она бежала по своим местам: как же смел кто то уйти от нее здесь? Ее «думп, думп, думп» снова участилось, и я понял, что в конце концов победит она. Из–за своего жестокого упрямства.