Братья-оборотни

— Ни хуя себе псина! — воскликнул он. — Он что, сам пришел?

— Хуй его знает, — ответил Фред.

— Привет, песик! — обратился к Мелвину Барни. — Ты чей будешь? С псарни его высочества?

Мелвин отрицательно помотал головой.

— А тогда чей? — спросил Барни.

И тут до него дошло, что собака ему отвечает. Барни изменился в лице и перекрестился. Мелвин тоже перекрестился лапой. Барни охуел еще больше.

Следующие минут десять йомены неторопливо уясняли суть происходящего.

— Ну, бля, пиздец, — говорил Фред. — Как человек, нах.

— Охуеть, — отвечал ему Барни. — В натуре как человек, бля.

И так много раз.

Мелвин хотел было поторопить йоменов, но внутренний голос подсказал ему, что торопливость уместна при ловле блох, но не тогда, когда простолюдин наблюдает нечто выходящее за рамки повседневной реальности. Поэтому Мелвин терпеливо ждал, и, наконец, дождался.

— А может, он, бля, человек заколдованный? — предположил Барни.

Мелвин громко гавкнул и энергично закивал головой.

— Так это ж, бля, его ж, того, в монастырь надо! — воскликнул Фред. — Кроме святого отца кто ж, нах, проклятие снимет-то?

Мелвин яростно залаял, затем перестал лаять и стал мотать головой из стороны в сторону. Оказывается, лаять и одновременно мотать головой собака не может. Ну и насрать.

— Он, по-моему, не хочет в монастырь, — сказал Барни. Заметил, что произнес целую фразу, ни разу не выругавшись, и торопливо добавил: — Бля.

— А с хуя бы? — удивился Фред.

Мелвин многозначительно рыкнул, дескать, смотрите внимательно, и стал выводить лапой руны в дорожной пыли.

— Ну ни хуя себе пиздец! — сказал Фред. — Он, бля, грамотный.

— Один, бля, грамотей на селе, и тот с хвостом, — сказал Барни.

Мелвин перестал писать, сел и печально тявкнул. Не получится беседа, никак не получится. Грамота — дело такое, что не каждый дворянин осилит, чего уж говорить о простолюдинах. Наивно было рассчитывать встретить здесь грамотного йомена. И тем более наивно рассчитывать, что они догадаются задать правильные вопросы.

— Хуясе! — воскликнул вдруг Фред. — Я, бля, понял, хули он тут делает! Это ж, бля, божий знак! Колдуна, бля, найти!

— Точно! — крикнул Барни и от полноты чувств согнулся пополам и хлопнул себя по коленям. — А я-то, бля, думальник чуть не сломал, нах, как гада этого изловить, прости господи. А вот он, бля, знак-то божий! Добрый человек или пес, хуй тебя знает, кто ты есть, будь добр, помоги, колдуна словить, будь ласков! Зачтется тебе доброе дело, святой девой клянусь, в натуре зачтется! Глядишь, расколдуешься, нах. Что скажешь?

— Гм, — сказал Мелвин.

Получилось почти по-человечьи, йомены охуели и стали креститься.

— Гав, — сказал Мелвин.

Он хотел сказать что-то вроде: «Изложите свою проблему, добрые люди, и давайте вместе подумаем, что можно сделать», но смог выговорить только «гав». Как и следовало ожидать, йомены ничего не поняли. Вместо того чтобы рассказать псу про злокозненного колдуна, они тупо глядели на него и перебрасывались репликами, дескать, чего это он не бежит ловить колдуна, не иначе, размышляет или молится, а потом побежит и поймает. Хули ему не поймать-то, у него же нюх собачий, а соображалка человеческая.

В конце концов, Мелвин утомился ждать, и побрел, куда глаза глядят. Фред и Барни сразу воодушевились и увязались за ним, дескать, сейчас он колдуна изловит, надо не пропустить, интересно же. К ним присоединялись другие крестьяне, вскоре за Мелвином следовала целая толпа. Они громко галдели, обсуждали поиск колдуна на все лады, но понять из этого галдежа, что именно натворил колдун и какие против него есть улики, было решительно невозможно. Не зря феодалы сравнивают земледельцев с тупыми баранами, ох, не зря.

Забавно, как по-разному пахнут разные люди. Вот у этой тетки, например, месячные, а вон тот пацан поутру рукоблудием занимался. А вот этому мужичку помыться не помешало бы…

— Куда бредете, почтенные? — обратился немытый мужичок к толпе. — И что это за собака такая знатная?

— Колдуна ищем, нах! — сообщил Фред. — А это, бля, не собака, а заколдованный человек! Он, бля, грехи людские только так вынюхивает!

Запах, исходящий от мужичка, резко переменился. Страх — понял Мелвин, от него пахнет страхом. Неужели колдун?

Мелвин преградил мужичку дорогу и зарычал.

— Хуясе! — воскликнул Фред. — Так вот, какая блядь нам с Барни молоко сбраживает!

Мужичок затрясся и упал на колени.

— Пощадите, люди добрые! — завопил он. — Не колдун я, Христом-богом клянусь! Курицу у Жирной Мейбл спиздил и не исповедовался — в этом каюсь, и еще на Бонни Черную Зайку ворожил, чтобы дала за так, да ничего не вышло. А других грехов за мной нет, Христом-богом клянусь!

— Не пизди, — сказал Фред.

Мужичок смутился и добавил:

— Еще хромому Брайану рога наставил, но не по злому умыслу, а с перепою. А других грехов точно нет, пресвятой богородицей клянусь, и не сойти мне с этого места, если лгу!

Его запах снова изменился, страха стало меньше, и появилась какая-то новая нотка, облегчения, что ли. Похоже, не врет.

Мелвин гавкнул и кивнул головой, дескать, верю.

— Ни хуя себе дела творятся! — воскликнул Барни. — Ебать мой лысый череп! Да этот волкодав в натуре святой, бля! Он сейчас всех злодеев разоблачит нах!

— Тебя первого, бля! — сказал ему Фред и заржал.

Барни сбледнул с лица и стал пахнуть страхом. Мелвину ничего не оставалось, кроме как подойти к почтенному йомену и требовательно гавкнуть.

— Вот, блядь, пиздец, — сказал Барни и упал на колени. — Не судите меня строго, люди добрые, бес попутал. Мы с Фредом однажды…

— Заткнись, мудак! — рявкнул Фред и тоже стал пахнуть страхом.

Вскоре добрые люди узнали, что не зря в священном писании сказано, что один бог без греха. Не воровал и не браконьерствовал в этом селе только ленивый, а прелюбодейства творились едва ли не ежедневно. Но колдуна среди поселян не нашлось.