Братья Орловы

Шляхетский корпус располагался в Петербурге, на Васильевском острове во дворце князя А.Д. Меншикова. Здесь кадеты жили и учились на полном пансионе под постоянным надзором наставников и воспитателей, «дабы они столь меньше гулянием и непристойными обхождениями и забавами напрасно время не тратили…» ^{146}

Во времена Анны Иоанновны в корпус (первым его директором был назначен барон Х.-В. Миних) брали только дворянских детей с 13 лет; дополнительным критерием отбора служило обязательное умение читать и писать (когда Екатерина утвердила на должность директора Шляхетского корпуса И.И. Бецкого, ситуация изменилась: хотя среди дворян, считавших кадетские корпуса единственным возможным видом образовательных учреждений для своего потомства, выстраивалась каждый год очередь на зачисление, и место не на всех родовитых дворян находилось, Бецкой в первую очередь записывал в число воспитанников мальчиков, чьи отцы-офицеры погибли. Эта система набора ребят в военно-образовательные учреждения сохранялась в России и в советское время: в суворовское и нахимовское училища зачислялись дети, чьи родители пали смертью храбрых во время Великой отечественной войны). Всего набиралось 200 человек, которые делились на 2 роты; подростки жили по 6-7 человек в комнате, один из них назначался старшим над камрадами. Дисциплина была строгой; мальчики всегда находились под бдительным надзором воспитателей, а в корпусе кроме того каждый день дежурили офицеры, которым было запрещено покидать здание училища. В корпусе царили казарменные порядки: согласно табели о рангах, учащиеся были рядовыми, и офицеры, преподававшие в училище, требовали с них, как с солдат. Наказания, которым подвергались нарушившие правила воспитанники, были иногда чрезмерно жестокими; широко использовались телесные наказания за любую провинность. Любой из офицеров мог единолично наложить наказание на кадета, если считал, что это необходимо. Как уже говорилось, кроме обязательных для военного дисциплин, кадеты получали уроки иностранных и русского языков; были занятия и общеразвивающего плана: танцы и рисование. Еженедельно один день отводился под строевую подготовку, так чтобы «солдатская экзерция» не мешала усвоению прочих предметов. Когда в Шляхетском корпусе учились Орловы, система преподавания здесь была самой примитивной: кадеты зубрили то, что им указывали офицеры-наставники. Общее время обучения составляло около 7 лет; по окончании корпуса кадет зачислялся на военную или гражданскую службу, получая первый чин. Иван Орлов, окончив курс, получил звание унтер-офицера и поступил на службу в Преображенский гвардейский пехотный полк.

Есть люди, которым не надобны титулы да чины. Иван Григорьевич был именно таков. Да, средние Орловы сумели ухватить за косы ветреную богиню Фортуну, и, когда Григорий стал любовником сначала великой княжны, затем императрицы Екатерины Алексеевны, та на всех пятерых расточала свои милости и награды. За участие в перевороте 1762 г. Иван Григорьевич Орлов, как и все братья, был удостоен графского титула; в дар от Екатерины Великой он принял также звание капитана лейб-гвардейского Преображенского полка, где служил в солдатах с 1749 г., да пожизненный пенсион в 20 тысяч рублей ежегодно, а после он сразу же подал прошение об отставке и уехал в родовое гнездо, на хозяйство. Он и умер капитаном-преображенцем, отклоняя все повышения, которые ему даровала Екатерина.

Иван Орлов был характера степенного, чем уравновешивал горячих меньших братьев, успокаивая их безумные прожекты, советуя, устанавливая мир в частых ссорах между братом Григорием и Екатериной Великой, которая доверяла Ивану безгранично, прислушивалась к его замечаниям и советам. В истории их расставания Старинушка сыграл весьма важную роль: Екатерина, боясь, что, едва она вновь увидит Григория Орлова, ее чувства к нему вспыхнут с новой силой, не позволила ему из Фокшан возвратиться в Петербург, ко двору; письма своему бывшему любовнику она передавала через графа Ивана. Она знала: если кто и сумеет утихомирить неистовый в гневе и печали нрав Григория, так это старший брат.

Общественная деятельность его не интересовала, лишь однажды, в 1767 г., он принял участие в Комиссии, созванной Екатериной для работы над новым государственным Уложением, будучи избран депутатом от дворянства Вяземского уезда Смоленской губернии; уважение к нему императрицы и прочих депутатов позволило Ивану стать маршалом, то есть председателем Комиссии. А так Иван прожил всю жизнь в Москве, в родовом доме Орловых на Всполье, да в деревнях в Поволжье, со своею супругой Елизаветой Федоровной, в девичестве Ртищевой. О женитьбе графа Ивана рассказывали пикантную историю: вроде бы у него была любовная связь с матерью своей будущей жены, графиней Ртищевой, имевшей весьма несносный характер. Когда связь расстроилась, графиня решила, что бы не терять влияния на одного из Орловых, имевших большой вес при дворе императрицы, женить его на своей красавице-дочери. Только через 10 лет после начала всех махинаций Иван Орлов и Елизавета Ртищева сыграли свадьбу. Забегая вперед, скажем: последняя пережила супруга надолго и вдовствовала в Москве.

Лишь изредка Иван выбирался к братьям в Петербург. Детей у него не было: всю жизнь он нес ответственность за братьев, к которым и относился, как к детям.

Ему вполне хватало дел дома и помимо государственной службы: Иван воспитывал младшего брата Владимира, который не отличался крепким здоровьем; на его плечи легла забота обо всем хозяйстве Орловых. Иван Григорьевич распоряжался единолично всеми неразделенными землями семейства, которые насчитывали до 2000 крестьянских душ да земли, сколько не меряно; лишь после смерти Старика имения разделились между братьями. Хозяйствовал он с умом, принося прибыль и семейству, и крестьянам. И что интересно, Иван Орлов не вводил никаких новомодных реформ; просто, хозяйским глазом окинув земли отцовского имения, что в Симбирском наместничестве, он порешил: крестьянам, которые селились и сеялись на гористом правом берегу Волги, надобно переселяться на заливные луга волжского левобережья, осваивать плодородные края. И хотя ругали И.Г. Орлова за жестокость, ведь крестьяне не своей волею покидали насиженные места, прося у барина милосердия, но, обустроившись на новом месте, благодарили, богатея и выкупаясь из крепостной зависимости на свободу, заводя собственные хозяйства. Многие из орловских крестьян становились купцами. Так на Волге ширились и росли новые села, которые Иван Орлов всегда нарекал в честь благодетелей или близких; село Екатериновка, названное по имени императрицы, считалось одним из самых богатых на Волге еще в начале XX столетия.

Надо сказать, что именно Иван платил долги за щедрого и не считавшего денег Григория; в переписке братьев, довольно полно сохранившейся, есть интересное упоминание об этом. В 1775 г. младший из братьев, Владимир, писал Алексею в Италию: «Старинушка в нынешний свой приезд доволен чрезвычайно братьями… Однако он устал, как собака, от занятий делами брата Григория… Недовольный расходами его, говорит, что принужден платить по-княжески, а мошна у него дворянская…» ^{147} О дружбе и близости братьев Орловых ходили рассказы среди их современников, напоминавшие о древних временах! И переписка подтверждает: их объединяло не только кровное родство, но и единый кошелек, которым заправлял брат Иван, общность интересов и пристрастий.

Когда умер он в 1791 г., оставшиеся в живых братья Алексей, Федор и Владимир словно вновь потеряли отца. Императрица Екатерина Великая, узнав о смерти старшего Орлова, выражала свои соболезнования Алексею 29 ноября 1791 г.: «Граф Алексей Григорьевич! К сожалению моему, уведомилась я через московского губернатора о кончине брата вашего, графа Ивана Григорьевича и, изъявляя соучастие в печали вашей, мною приемлемое, пребываю навсегда вам доброжелательная Екатерина.

P. S. Братцам вашим прошу кланяться и сказать им мое сердечное сожаление…» ^{148}

Любимец семьи: Федор Орлов

8 февраля 1741 г. в семье новгородского губернатора родился еще один мальчик. Его назвали Федором. Федор стал любимцем в семье, и среди братьев, которые ласково называли его Дунайкой, славился всегда «любезностью обхождения». Он был красив, как и его братья, высок ростом и очень силен. Едва окончив Шляхетский корпус, Федор участвовал в Семилетней войне, отличаясь знаменитой «орловской» храбростью. Как и старшие братья, Дунайко принимал деятельное участие в перевороте 1762 г., в награду за верность получил от Екатерины звание капитана Семеновского полка. В день коронации императрица раздавала чины и прочие награды людям, которые вознесли ее к высотам власти; не был обойден и Федор Орлов: ему исполнился тогда лишь 21 год, а он, уже его сиятельство граф Орлов, получил придворный чин титулярного камергера. Годом позже, 20 августа 1763 г., государыня приставила его к общественной деятельности: видя «светлый ум и неизменную готовность стать грудью за правое дело» ^{149} , пристроила Федора в Сенат «к текущим делам». С 1764 г. Ф. Орлов стал обер-прокурором, то есть главой, 4-го — военно-морского — департамента правительствующего Сената и был за свои заслуги на гражданском поприще награжден орденом Святого Александра Невского.

Пожалуй, из пяти братьев Орловых Федор более других был склонен к государственной деятельности. Кроме своей работы в Сенате, он был направлен депутатом от дворян Орловской губернии в Комиссию по Уложению (1767). Это было весьма почетное звание: особым указом депутаты облекались пожизненной личной неприкосновенностью (их нельзя было подвергать физическим наказаниям, штрафам и конфискациям, нельзя казнить).

Уложенная комиссия, созванная летом 1767 г., должна была, по мысли Екатерины, разработать новые законы России, поскольку Соборное Уложение, принятое еще в 1649 г., не соответствовало требованиям новых времен. Еще в 1762 г. граф Н.И. Панин предложил императрице проект императорского законодательного совета, который и должен был создать новый свод законов Российской империи. Но Екатерина, читавшая труды деятелей европейского Просвещения, ведшая переписку с самим Вольтером, колебалась: совет, предложенный Паниным, был исключительно аристократическим органом, а значит, члены его вскоре, возможно, будут претендовать на роль соправителей и стеснять императорскую самодержавную власть. Это, несомненно, будет глобальная реформа, благодаря которой Россия превратится в ограниченную монархию.

Однако с системой законов нужно было что-то делать, иначе Россия продолжала бы отставать от Европы по всем параметрам. Со времени принятия Соборного Уложения прошло уже более 100 лет, новые законопроекты и законоположения копились, и привести их в стройную систему уже не представлялось возможным. Главным делом было создать новую законодательную базу и предложить нормы, которые стали бы основой новой законности. Императрица могла пойти проторенным путем: собрать пару-тройку комиссий, состоящих из опытных бюрократов, и предложить им систематизировать все существующие законы, а затем предложить представителям от земств собранное обсудить и принять. Однако она видела, что чиновничество не в состоянии привести законодательство в соответствие с российскими современными нуждами, поэтому решила разработку основных принципов нового Уложения взять на себя. А уж потом земские депутаты, собравшись в столицу, пусть решают! «Наказ» свой она составляла с 1765 г., никому не показывая; в итоге он получился слишком либеральным и слишком абстрактным, хотя Екатерина и попыталась обосновать свои основные положения в первых параграфах сочинения. Она исходила из того, что Россия — не азиатская, а европейская страна, поэтому необходимо постепенно переводить ее к цивилизованным законодательным нормам, которые действуют в прочих европейских странах. Правда, она не всегда следовала утвердившимся со старины в России нравам и обычаям, что и показала первая правка доверенных лиц: они вымарали более трех четвертей «Наказа»! Например, страницы, где Екатерина касалась крепостного права и призывала к его уничтожению. В окончательном своем варианте «Наказ» касался всех главных сторон жизни государства и его граждан; в нем излагались главнейшие принципы, как хотелось императрице верить, будущего российского законодательства (надо заметить, что, хотя Екатерина брала основные мысли у европейских авторов, Европа ее сочинение не одобрила, а во Франции — и это накануне великой революции! — оно вообще было запрещено, как ломающее устои государственности…).

Однако дело было сделано, и теперь оставалось лишь разработать новые законы, которые поведут Россию в светлое и просвещенное будущее. 14 декабря 1766 г. был издан манифест, созывающий в Москву депутатов ото всех сословий, кроме духовенства и крепостных, и госучреждений. Каждый вез от своих избирателей наказ и просьбы, и уж в Москве все вместе депутаты должны были обсудить все полученные на местах инструкции и привесть их в соответствие с «Наказом» Екатерины II. Временный законодательный орган получил название «Комиссия для сочинения проекта нового уложения». Присягнув 30 июля 1767 г. в церкви Чудова монастыря «приложить чистосердечное старание в великом деле сочинения проекта нового Уложения, соответствуя доверенности избирателей, чтоб сие дело начато и окончено было в правилах богоугодных, человеколюбие вселяющих и добронравие к сохранению блаженства и спокойствия рода человеческого, из которых правил все правосудие истекает» ^{150} , на следующий день общее собрание начало свою работу в Грановитой палате. Вначале выбирали главу Комиссии, голосованием. Среди 7 человек, получивших больллее число голосов, были и три брата Орловых — Иван, Григорий и Федор. После чтения «Большого Наказа» было решено создать несколько частных комиссий, готовивших материалы к всеобщему слушанию. Представьте себе ситуацию: более 500 депутатов «со всех волостей» и ото всех сословий имеют подробные инструкции от местного электората. Естественно, что желания крестьян, купцов или дворянства редко были схожи, а частенько просто-таки непримиримы между собой. С классовыми проблемами общее собрание депутатов предоставило разбираться частной комиссии о сословиях, или, как она называлась, «комиссии о разделении родов государственных жителей», в составе которой работал и граф Федор Григорьевич Орлов. Но и здесь дело застопорилось. Чтобы хотя бы слегка разгрести завалы, Федор предложил разделить комиссию на 3 отдела, каждый из которых занялся бы своим сословием — дворянством (Орлов выделил 4 степени дворянства: князь, граф, барон, дворянин), мещанами (бедное духовенство, ученые, художники, ремесленники, купцы, приказные люди, разночинцы, вольные) или крестьянами, вольными и крепостными ^{151} .