Бразильский вояж

— Ну зачем же так, Ник? Он готов всё тебе вернуть и с процентами, Я уже почти готова отправить тебе большую партию товаров. За полцены, а она стоит не меньше четырёх тысяч монет золотом!

— Это меня сейчас не интересует, Хел! Мне надо знать, что ты собираешься делать дальше! И ответить надо немедленно!

Она задумалась, немного побледнела, потом раскраснелась. Ник видел замешательство сестры и ждал, сдерживая злость и возмущение.

— Прости, дорогой мой братик, но я ещё не знаю. Я просто наслаждаюсь и… и молю Господа о продлении такого счастья. О другом голова не хочет думать

— Неужели ты такая дура, что не понимаешь всей опасности твоего поступка? Долго ты так не проживёшь! Или надеешься на чудо? Таких чудес тут не случается.

— Пусть так, зато сейчас я так счастлива, что ни о чем даже думать не хочу. К чему забивать себе голову ерундой, когда сейчас так хорошо и красиво! Потом видно будет. Я не хочу загадывать дальше завтрашнего дня. Это меня вполне устраивает, мой дорогой братик.

— А что прикажешь делать мне? — спросил он в недоумении столь решительным и безрассудным заявлениям сестры.

— Пользуйся возможностью пополнить счета, пока есть возможность. Для этого сейчас наступили благоприятные времена. И мой тебе совет, Ник. Не раскрывай себя пока, а лучше вообще не делай этого. Уезжай и греби монету, а то это не может длиться долго.

— Боже! Сестра! Как ты можешь такое говорить?! Или у тебя уже наметился разрыв со своим ухажёром?

— Признаков этого я пока не замечаю. Но и я немного думаю в перерывах между любовными утехами. Не полная же я дура, как ты считаешь!

Эти слова ещё больше удивили Ника. В них была злость, отчаяние, решимость бросившего вызов в проигрышной битве. Ник вдруг ощутил нежность и сострадание к сестре, обнял её и прижал. А она резко отстранилась, взглянула на него строго, проговорила испуганно:

— Отстань, Ник! Нас могут увидеть! — и она демонстративно ударила его по лицу, стараясь сделать это несильно. — Уходи! И сегодня же уезжай!

Ник не сразу понял её манёвр, но, осознав опасность, поспешил удалиться. После завтрака хозяин Медхао попросил Ника в кабинет и, затянувшись дымом кальяна, сказал спокойным, но решительным тоном:

— Ваше присутствие здесь, сахиб Кхарак, стало излишним. Поэтому прошу у вас прощения, но ваша коляска ждёт вас во дворе. Вы уезжаете немедленно.

Ник удивился, но подумал и понял, что хозяину всё известно о происшествии в саду и он встал, поклонился и учтиво ответил:

— Благодарю за гостеприимство, сахиб Медхао. Я понимаю вас и подчиняюсь. И прошу принять мои искренние извинения.

Ник вышел во двор, ища глазами сестру, но не нашёл. Понял, что ей было опасно проявлять своё внимание к брату.

Пешва уже сидел в коляске, дожидаясь хозяина. Его вопросительный взгляд Ник оставил без внимания.

Он молча ехал по узкой дороге и не мог отделаться от мысли, что сестра не питает иллюзий относительно их отношений с хозяином. И это показалось ему странным и непонятным. И при всем этом она находит время и возможность устраивать и его судьбу в какой-то мере. Это последнее так растрогало его, что глаза наполнились слезами, и он украдкой смахнул их.

В Дамане его ждал уже груз перца и корицы, большая партия отличного муслина из Дакки и шелка из далёкого Китая. И всё за полцены, как и уверяла сестра. Управляющий уже распоряжался отгружать всё это на небольшое судно до Сурата.

— Смотри, чтобы тебя не надули, — предупреждал Ник. Знал, что тот подворовывает, но не наглеет, и закрывал на это глаза.

— Сеньор, надеюсь, вы получите большую прибыль с этой партии груза, — ответил управляющий, поблёскивая глазами в предвкушении и своего приработка.

— Скоро должна прибыть вторая партия товаров. Так что с судном не задерживайся, — строго предупредил Ник.

Управляющий понимающе кивнул и поспешил к грузчикам.

Дома Ник сидел в темноте, не зажигая света. В голове бродили разные мысли, но одна засела очень прочно — пора возвращаться в Испанию. В Севилье его ждёт любовь и сын, а он и так сильно просрочил срок возвращения.

Даже появилась противная мыслишка об Алме, которая вполне могла не дождаться его и поспешить к другому мужчине. Эта мысль обожгла его, и угли ревности внутри груди толкали побыстрее закончить здешние дела и устроиться на судно до Португалии или Испании. Последнее было маловероятно.

Судно вышло в море вместе ещё с двумя кораблями, вооружёнными и готовыми к отпору различным пиратам.

Ник смотрел на удаляющийся город, вспоминал прощание с сестрой. Та ещё наслаждалась блаженным счастьем и отказалась от половины средств, которые Ник разделил между ними.

— У меня большие накопления уже имеются. Мне многое надарил мой возлюбленный, а тебе нужно семью содержать в далёкой Испании. А я устроюсь, — слова Елены часто вспоминал Ник и с благодарностью мечтал снова побывать в Дамане и встретиться с сестрой.

После его попытки освободить её прошло больше трёх месяцев, и за это небольшое время она сумела поставить большое количество товара. У Ника в сундуке хранились почти десять тысяч монет золотом и немного драгоценностей. Этот сундук он сам поднять не мог, и пришлось всё богатство разделить на три малых, завалив золото одеждой и малоценными вещами.

Сестре он оставил дом с двумя служанками, который оплачивал сахиб Медхао. Они же воспитывали её ребёнка. Нику это совсем не нравилось, но делать нечего, раз мать так считала нужным. Она наведывалась к дочке каждый месяц, заваливая её подарками и балуя безмерно.

Однако в глазах сестры при прощании Ник заметил грусть, и понял, что она знает, что конец её счастью близок. Ему было грустно, но что он мог сделать? Знал, что она сможет управляться с остатками его компании, и это будет для неё не только забота и труд, но и достаток в доме. А там может подвернуться хорошая партия, и она вновь обзаведётся семьёй.

Эти воспоминания и мысли перемежались у него с воспоминаниями о Алме и предстоящей встрече. Это постоянно волновало его, заставляло грустить и торопить время, что оказалось совершенно бесполезным занятием.

Путь оказался трудным, море штормило, а у южной оконечности Африки их суда отнесло далеко на юг. Ник вспомнил рассказы отца о снеге, морозах и жутких колючих ветрах, когда на палубу нельзя было высунуть нос. Особенно жуткими были снежные заряды, обрушивавшиеся на судно чуть ли не каждый день. Люди болели, умирали, а Ник старался напялить на себя все одежды, чтобы хоть как-то согреться. Лишь хорошие деньги позволяли ему прилично питаться и тем сохранить здоровье.