Брестские ворота
Шрифт:
Однако Нарижняк явно переоценил свои возможности. Ранение сразу дало знать о себе, и вдобавок ещё с полдороги Семён услыхал, как сзади злобно кричит очухавшийся немец. Вот этого Нарижняк не ожидал. Он рассчитывал, что немец начнёт стрелять, а тот упорно бежал следом и выкрикивал что-то сердито-лающее.
С пугающей ясностью Семён понял, что побег неудачен, и вдруг из тех кустов, к которым он из последних сил стремился, ударила короткая автоматная очередь. Семён испуганно присел, инстинктивно обернулся и краем глаза увидел, как его преследователь,
Ещё до конца не осознав, что случилось, Нарижняк влетел в заросли и столкнулся лицом к лицу с автоматчиком. Здоровенный парень в гимнастёрке, подпоясанной командирским ремнём, держал ППД наизготовку и ухмылялся.
– Что, удрал? – таким вопросом неизвестный встретил Нарижняка и тут же, приложившись, дал вторую очередь в сторону всполошившихся конвоиров.
После столь наглой стрельбы на дороге начался хаос. Спасаясь от пуль, вдруг полетевших из леса, пленные бросились в противоположную сторону, прячась за дорожную насыпь, а немцы-конвоиры, стремясь удержать колонну в повиновении, открыли беспорядочную пальбу.
Глядя, что там творится, автоматчик удовлетворённо хмыкнул и посмотрел на пытавшегося отдышаться Нарижняка.
– Пошли, драпальщик. Немчуре пока не до нас… – и словно ничего не случилось, он, закинув ППД за спину, пошёл в глубь леса.
Казалось сил у Нарижняка больше не было, от недавнего порыва не осталось и следа, но Семён, взяв себя в руки и стиснув зубы, упрямо зашагал следом за неизвестным, а тот, отойдя от опушки метров на сто, кинул через плечо:
– Ты где в плен угодил, драпальщик?
– На самой границе… – Семён приостановился и перевёл дух.
– Ранило тоже там? – поинтересовался автоматчик.
– Там… – подтвердил Нарижняк.
– Понятно… – как-то неопределённо протянул Семёнов спаситель и дальше вышагивал молча.
Неотступно глядя ему в спину, Нарижняк терялся в догадках, кто же его спас. Судя по драному обмундированию это был такой же красноармеец, но то, с какой уверенностью автоматчик шагал по лесу, безошибочно находя известную только ему дорогу, наводило на очень разные мысли.
В конце концов Нарижняк не выдержал и спросил прямо:
– Слушай, а ты кто?
– Я?.. Я Витька Первухин, – после короткой паузы отозвался автоматчик и добавил: – Лесной человек…
Что это значит, Семён не понял. На дезертира, спрятавшегося в лесу, этот Витька походил мало, но и бойцом какой-то регулярной части его назвать тоже было нельзя. Но в одно Нарижняк уверовал сразу: его спаситель не одиночка, и, скорее всего, он ведёт Семёна к своим товарищам, укрывшимся где-то неподалеку.
Это предположение подтвердилось довольно скоро. Миновав очередной буерак, Витька остановился и тихо, призывно свистнул. Почти сразу совсем рядом раздался ответный свист, и из чащи появился одетый по форме вооружённый красноармеец, не иначе, как стороживший подходы дозорный.
Увидев Нарижняка, он сначала вскинул карабин, а потом, слегка
опустив ствол, настороженно спросил:– Витька, это кто с тобой?
– Пока не знаю, разбираться надо…
– Ну, разбирайся, – пропуская их, ответил дозорный.
Минут через пять Витька вывел Нарижняка на обширную поляну, где оказалось довольно много людей. Все были в военной форме, но их вид чётко свидетельствовал – в лесу они прячутся не первый день.
Первухин провёл Нарижняка через поляну и остановился возле большого, добротного, хорошо укрытого под кронами шалаша. У входа сидел плотный сержант, который, разложив на пеньке части явно не советского пистолета, тщательно вытирал их промасленной тряпочкой.
Увидев подошедших Витьку и Семёна, сержант, не прекращая работы, поинтересовался:
– Ну что на дороге?
– Глухо, – ответил Витька и уточнил: – Пленных сплошняком гонят…
– А это с тобой кто? – сержант показал бывшим у него в руке шомполом на Семёна.
– Пленный, – пояснил Витька. – Дал дёру и прямо на меня выскочил.
– Ну а ты? – усмехнулся сержант.
– Я шухеру наделал. Пострелять пришлось малость.
– С чего вдруг? – удивился сержант.
– Да за ним, – Витька кивнул на Нарижняка, – больно шустрый немец погнался. Пришлось успокоить.
– Ясно… – сержант положил шомпол на пенёк и в упор посмотрел на Нарижняка. – Чего ж ты такой калечный в бега подался? Оклемался бы малость, и тогда уж…
– Ага, оклемаешься… – Семён переступил с ноги на ногу. – Меня ж в доте на самом Буге взяли, так что причислят к пограничникам – и хана. Опять же жрать нечего, а тут ещё с утра построили и «форвертс, форвертс».
– И куда ж форвертс? – заинтересовался сержант.
– Чёрт его знает, – пожал плечами Семён. – Болтали будто в лагерь другой, чтоб там сортировку устроить.
– Ну да, ну да… – сержант выдержал паузу и спросил: – А пленные промеж себя про что говорят?
Семён немного подумал.
– Да надеются, как война кончится, по домам. Опять же генералов клянут, говорят, продали нас, заразы…
– Так, значит… Политруки мололи, что пролетарии против нас воевать не будут, а оно вон как выходит… – сержант выматерился и глянул на Нарижняка. – Ну а ты теперь домой пробираться будешь, или как?
– Не, – Семён помотал головой. – Я пулемётчик…
– Лады, будет тебе пулемёт… – и сержант снова принялся тереть части разобранного пистолета…
Далеко перегнувшись через перила моста, Матвей Понырин и Петька Самунов внимательно следили за тем, как возившиеся под настилом сапёры, спустившись почти до самой воды, подвешивают к опорам подрывные заряды.
Однако прозвучавший у них за спиной вопрос: «Что, ребята, рыбу ловите?» – заставил их выпрямиться.
Любознательный, крепко сбитый, розовощёкий паренёк остановился совсем рядом и, явно собираясь передохнуть, прислонил к перилам снятую с плеча трёхлинейку.