Бретёр

— Убивцы.

— Как тебя звать? — повторил Мурин.

— Никак.

— Как звали твою хозяйку?

— Никак.

— Ясно.

— Пни его хорошенько по морде, ваш блародь, — порекомендовал с пола Андриан. — Чтоб заговорил.

Мурин пропустил добрый совет мимо ушей. Опустился на колено у самой головы разбойника. Посмотрел в прищуренные от бешенства глаза.

— Вот что, любезный. Мы твою госпожу не убивали. И даже не были с ней знакомы.

— Как же, — прохрипел тот. — Скажи еще, и карт в руки не брал.

Мурин покачал головой:

— Не так чтобы.

Из горла у того вырвался клекот. Мурин понял, что разбойник пытается смеяться.

— Хочешь верь мне, хочешь не верь, дело твое. А только молчанием и запирательством ты ей не поможешь.

— Ей?

Мурин слегка смутился. По факту мордоворот был прав: Колобку помочь уже было нельзя. И Мурин поправился: — Справедливости.

— О как! — в голосе была издевка.

— Ежели любил свою барыню, отвечай.

На сей раз Мурин попал в цель. Мужик задержал взгляд на Мурине, потом выдавил:

— Вели кабану своему отлезть. Тогда, может, и потолкуем.

— Я те… — Андриан стиснул его сильнее.

Но Мурин кивнул:

— Ничего. Нас двое, а он один.

Андриан слез с противника:

— Сам ты кабан.

Тот неуклюже сел, согнув колени. Грубые башмаки его уперлись в пол.

— Боров и есть. Ребра чуть не переломал, — проворчал он. Подобрал с пола картуз. Водрузил на лохмы. Осклабился Мурину: — Какой же у тебя самого в этом деле интерес?

— Истина.

— Ха!

— Смешного я тут ничего не вижу.

— Да ну.

— Ты можешь мне доверять.

— Ха!

— Ничего смешного не вижу.

— Гусь свинье не товарищ.

— Я тебе не товарищ, это правда. Но я ищу того, кто убил твою госпожу. Это тоже правда.

— С чего это ты такой ретивый? Денег больно много было?

На лице Мурина мелькнуло замешательство. Но не успел он и вздохнуть, как мужик воспользовался его заминкой, одним движением вскочил на ноги и с быстротой, немыслимой для его мощного сложения, бросился мимо, в прихожую, вон.

— Стой! — заорал было Андриан, дернулся следом.

Но по лестнице уже прогремели вниз шаги, и только тишина, полная обычных звуков большого дома, ответила им.

Оба послушали ее. Андриан не сдержал досады:

— Вот холера… Утек.

Поднял шляпу, отряхнул, расправил. Взял дубину, поднял фонарь.

Они спустились к коляске. Палаш был на месте. Колеса были на месте. Девочки в арке уже не было. На лакированном крыле коляски был нацарапан мужской детородный орган. Андриан наклонил лицо и фонарь, изучил ущерб, поцокав языком.

— В трешку встанет, как пить дать.

Повесил фонари по бокам коляски.

Мурин думал о своем. Развернулся.

— Куда? — крикнул Андриан.

На лестнице Мурин оступился, чуть не упал. Боль была похожа на фейерверк: взрывалась, а потом огоньками стекала вниз. Вышибала дух. Цепляясь за липкие перила, Мурин заставил себя превозмочь ее. Разбитая дверь в квартиру, где жила Колобок, щерилась щепами. И четверти часа не пройдет, как добро растащат соседи. Мурин, хромая, на ощупь прошел еще раз по комнатам в спальню. Здесь стоял лунный свет. Мурин обернулся. Кровать с вмятинкой, шкап, письменный стол. Наклонился: кис-кис-кис.

Мурин вышел из парадной (или того, что местные обитатели называли парадной) с котом в руках.

— Святые угодники… — изумлению Андриана не было предела.

— Мы не можем бросить на произвол судьбы живое существо.

Кот прижмурил глаза, вид у него был лукавый.

— Это — живое — существо, — каждое слово Андриан выделил презрительно, — само о себе позаботится. Как все коты.

— Ему надо есть…

— Мышей!

— …и пить…

— Из лужи!

Лужи здесь и впрямь были выдающиеся. Но Мурин не дал себя перебить:

— …а мне — нужен повод наведаться в дом тетки Прошина, генеральши Глазовой.

Андриан остановился с подозрительным видом:

— Вот оно что! — он часто заморгал. — Уж не жениться ли ты на барышне решил?

Раздался звон с ближайшей колокольни, смутно белевшей в отдалении. Тьма еще не рассеялась, в столице наступало утро. Мурин ощутил кислый вкус кофе, выпитого еще в гостинице. Замахал руками:

— Завтрак, бритва, парикмахер. Я не могу явиться к ним небритым.

В вестибюле гостиницы Демута швейцар остановил взгляд на коте. Радушие сменилось большим сомнением. С моськами, которых держали при себе в номерах барыни, все было ясно. Насчет котов у него инструкций не было.

— Эх-м… госпожа Петрова… распоряжений… это.

Заметив заминку, к ним тотчас подошел мажордом:

— Извольте вашего кота, — невозмутимо протянул он руки, точно принимал у Мурина шляпу и перчатки.

Кот выражал полное равнодушие к тому, что перешел из рук в руки. Он не признавал саму идею владения живым существом и не считал себя «котом Мурина», как до того не думал о себе как о «коте Колобка». Пока лучшие умы Европы ломают копья, споря о том, что такое равенство, у кота давно готов ответ. «Вот истинный демократ, — поразился Мурин, — а ведь по этой же причине многие ошибочно считают котов обычными засранцами».

— Желаете, чтобы его накормили? — осведомился мажордом.

— Да, пожалуйста. И вымойте его. Он как будто бы чист, но…

— Кажется, я уловил вашу мысль. Никогда нельзя-с быть слишком чистым, — понятливо поклонился мажордом.

— Именно.

Пока Мурин занимался завтраком, бритьем, волосами, туалетом, за окнами рассеялась мгла и установился серенький свет, который не обещал перерасти в нечто большее.

Покончив с кофием, Мурин позвонил в колокольчик, велел своему слуге подать ему кота в вестибюле.

— Кота-с?

— Ах, я его… купил.

— Видимо, мне следует отправиться в лавку и приобрести все, что полагается для содержания кота?

— Нет-нет. Я не собираюсь его содержать. Он в подарок.

Слуга наклонил голову:

— Прикажете-с подать вам кота в корзине?

— Отличная мысль.

— Изволите распорядиться насчет извозчика?

— Этого не нужно.

Мурин не сомневался, что Андриан будет ждать, как условились.

Так и было.

Синий армяк он сменил на зеленый.