Бриджертоны: Вторые эпилоги

– Не забудь об этом через неделю.

Он не сомневался, что жена постарается выбраться из постели намного раньше, чем предписывали указания врача.

– Где младенцы?

Грегори застыл, а потом повернулся и медленно ответил:

– Не знаю. – Боже милостивый, он совсем забыл. – Наверное, в детской. Они обе идеальны: розовые и громогласные, все, как надо.

Люси слабо улыбнулась и устало вздохнула.

– Можно мне их увидеть?

– Конечно, я сейчас же за ними пошлю.

– Только других не зови. – Глаза Люси затуманились. – Не хочу, чтобы они меня видели такой.

– Я считаю, что ты прекрасно выглядишь. – Он подошел и присел на край постели. – Ты самое прекрасное создание из всех, что я когда-либо встречал.

– Прекрати, – одернула его Люси, так как никогда не умела принимать комплименты. Но Грегори заметил, как ее губы дернулись, то ли в улыбке, то ли от рыдания.

– Сюда вчера заходила Кэтрин, – признался Грегори.

Люси открыла глаза.

– Нет, нет, не волнуйся, – поспешно успокоил он. – Я сказал ей, что ты просто спишь, как и было на самом деле. Она не встревожена.

– Ты уверен?

Он кивнул.

– Кэтрин назвала тебя Ла-ла-ла Люси.

Люси улыбнулась:

– Она чудо.

– Она прямо как ты.

– Она не поэтому чуд…

– Именно поэтому, – перебил муж с улыбкой. – И я чуть не забыл: она назвала близнецов.

– Я думала, имена им дал ты.

– Я. Выпей еще воды. – Грегори на мгновение прервался, чтобы дать жене промочить горло. Он решил, что отвлечение внимания – именно то, что нужно. Капельку тут, капельку там – и они опустошат весь стакан. – Кэтрин придумала малышкам вторые имена: Франческа Гиацинта и Элоиза Люси.

– Элоиза?..

– Люси, – закончил он за жену. – Элоиза Люси. Разве не замечательно?

К его удивлению, она не стала возражать. Просто слегка кивнула, а глаза налились слезами.

– Кэтрин сказала, что выбрала это имя потому, что ты лучшая мама на свете, – тихо добавил Грегори.

Люси не выдержала и беззвучно зарыдала, крупные слезы полились из ее глаз.

– Мне принести младенцев? – спросил ее муж.

Люси кивнула:

– Пожалуйста. И… – Она помолчала, и Грегори заметил, как она сглотнула. – И приведи остальных.

– Ты уверена?

Люси снова кивнула.

– Только помоги мне сесть повыше. Кажется, я выдержу объятия и поцелуи.

И из глаз Грегори тоже полились слезы, которые он так старался сдержать.

– Не представляю, что еще помогло бы тебе скорее пойти на поправку. – Он пошел к двери, затем повернулся, держа руку на дверной ручке.

– Я люблю тебя, Ла-ла-ла Люси.

– Я тоже тебя люблю.

Грегори, должно быть, наказал детям вести себя очень благопристойно, решила Люси, потому что они излишне тихо зашли в ее спальню (в очаровательном порядке от старшей до младшего, создав чудесную лесенку по росту), встали у стены и мило сжали руки перед собой.

Люси понять не могла, кто эти дети – ее собственные никогда не стояли так спокойно.

– Мне здесь так одиноко, – сказала она, и, вероятно, все малыши бросились бы на кровать, если бы Грегори не остановил беспорядки решительным окриком «Осторожно!».

Хотя, если подумать, то хаос был предотвращен не столько благодаря словесному приказу, сколько тому, что отец успел схватить по крайней мере трех сорванцов, не дав им запрыгнуть на матрас.

– Мимси не дает мне посмотреть младенцев, – пробормотал четырехлетний Бен.

– Это потому, что ты не мылся целый месяц, – парировал Энтони, который был ровно на два года старше. У них с Беном даже дни рождения шли один за другим.

– Как такое возможно? – громко поинтересовался многодетный отец.

– Бен очень скрытный, – заметила Дафна. Однако при этом она пыталась пробраться поближе к матери, так что ее реплика вышла невнятной.

– Как можно скрываться, когда так воняешь? – спросила Гермиона.

– А я перекатываюсь в цветах каждый день, – лукаво пояснил Бен.

Люси с минуту помедлила, но потом решила, что лучше не слишком задумываться над словами сына.

– Э-э, а в каких именно цветах?

– Ну, уж не в кустах роз, – ответил Бен, будто не мог поверить, что мама спросила его об этом.

Дафна склонилась над братом, осторожно втянула ноздрями воздух и объявила:

– В пионах.

– Нельзя определить подобное только по запаху, – возмущенно выпалила Гермиона. Между девочками была разница лишь в полтора года, и если они не секретничали друг с другом, то ссорились, как…

Ну, как истинные Бриджертоны.

– У меня тонкий нюх, – ответила Дафна и подняла голову в ожидании, когда кто-то это подтвердит.

– Запах пионов особенный, – согласилась Кэтрин, сидевшая у изножья кровати вместе с Ричардом.

Люси задумалась, когда же эти двое решили, что слишком взрослые, чтобы бросаться на подушки вместе с остальными. Они так выросли. Все. Даже малыш Колин уже не походил на младенца.

– Мама? – уныло сказал он.

– Поди сюда, милый, – прошептала она и потянулась к сыну.

Он был маленьким и пухленьким круглолицым мальчуганом, и ножки его до сих пор дрожали при ходьбе. Люси в самом деле думала, что он будет последним ее ребенком. Но теперь у нее еще две малышки, спеленатые в своих колыбельках и готовые дорасти до своих громких имен.

Элоиза Люси и Франческа Гиацинта. Тезки у них были просто замечательные.

– Я люблю тебя, мама, – сказал Колин, уткнувшись теплым личиком ей в шею.

– Я тоже тебя люблю. Я всех вас люблю, – выдавила Люси.

– Когда ты встанешь с постели? – спросил Бен.

– Пока не знаю. Я все еще обессилена. Возможно, через несколько недель.

– Несколько недель? – переспросил он с ужасом.

– Посмотрим, – прошептала Люси и улыбнулась. – Я уже чувствую себя гораздо лучше.

И так и было. Она все еще ощущала усталость, большую, чем когда-либо, руки ее отяжелели, а ноги были будто поленья, но на сердце у Люси стало легко и захотелось петь.

– Я всех люблю, – вдруг выпалила она. – Тебя, – обратилась она к Кэтрин, – и тебя, и тебя, и тебя, и тебя, и тебя, и тебя. И двух младенцев в детской тоже.