Бриллиант Кон-и-Гута. Затерянные миры. Т. XVIII

Хищники были полны беспокойства. Мучимые жаждой, напуганные неожиданным появлением людей, им незнакомых, они нервничали и бросались из стороны в сторону, перепрыгивая друг через друга. Иногда тишину ночи прорезывал их хрипящий глухой рев.

В тот момент, когда фон Вегерт зажег свой фонарь, бросив на них дрожащие, колеблющиеся лучи света, Гарриман протянул Голоо палку, к которой было прикреплено небольшое ведро.

Голоо понял без слов. Это был тот самодельный прибор, которым он сам ведь вычерпывал воду из расщелины после того, как ее туда наливала каждые три дня Аль-Наи.

Тенистое место препятствовало испарению, и это обстоятельство позволяло девочке не хлопотать о водопое каждый день. Пищу же с отъездом Рашида и Файзуллы давал зверям сам мирза Низам, бросая им туши убитого скота на несколько дней сряду.

Можно было не опасаться появления старика и девочки к утру, ибо они только недавно задали и корм и воду. Между камней виднелась гора из мясных туш и обглоданных костей, окруженная запекшейся кровью.

Голоо поблагодарил Гарримана немым взглядом.

И как это никому не пришла в голову такая простая вещь!

Юный друг его, казалось, каждому приносил в дар свое счастливое умение быть незаменимо полезным в трудных, опасных или критических случаях.

Таким образом, дело значительно упростилось.

Как только Голоо стал лить вино, звери кинулись к каменной выбоине, оспаривая друг у друга влагу. Прикоснувшись к ней, они с ворчанием поднимали морды, фыркая от неудовольствия. Но вскоре, невольно приучив облизыванием слизистые оболочки своих пастей к непривычной остроте напитка, они, подчиняясь непреоборимому рефлексу, стали пить. Издавая гортанный звук, погружали они свои головы все глубже, словно надеясь под верхним слоем жидкости найти другой, им привычный.

Звери пили долго, отходя и снова подходя к расщелине. Вино начало действовать на них быстро. Один из гепардов, вдруг натянув цепь, стал бить могучим хвостом своим по бедрам, рыча в пространство. Другой внезапно сделал скачок на выступ скалы, но сорвался с гладкого, отполированного временем камня и упал вниз, но тотчас же поднялся и, перепрыгивая через других кошек, попадавшихся на пути, стал метаться из стороны в сторону. Остальные три гепарда вскоре начали выказывать сильнейшее возбуждение, которое, наконец, перешло в грызню. Она длилась недолго; вскоре звери разошлись по своим местам и улеглись, опустив головы на передние лапы. Один из них, вероятно, не так жадно пивший, полежав, вдруг вскочил и прыгнул в сторону пришельцев. Но он только спокойно посмотрел вокруг, зевнул, потянулся, выгнулся, затем уселся, потер о поднятую лапу щеку и грузно упал набок.

Не оставалось сомнений, что гепарды были опьянены. Их организм, не привыкший к алкоголю, не мог никак с ним освоиться, и животные, уже почти сонные, выказывали все признаки отравления. Некоторые из них по временам жалобно выли, другие вздыхали, как вздыхает продырявленный мех фисгармонии, в которой зажато несколько басовых клавишей зараз.

Прождали еще с полчаса.

Голоо хотел было двинуться вперед, но фон Вегерт остановил его:

— Подождите!

Он поднял камень и бросил его в зверей. Ни один из них не пошевельнулся.

— Пожалуй, можно идти…

Первым пошел Голоо. За ним Гарриман и фон Вегерт. Сзади своей медлительной походкой шел Мэк-Кормик. На секунду он остановился и сказал:

— Ну а как мы пройдем утром, если они к тому времени проспятся? Утром они будут особенно злобны! Не лучше ли собрать здесь у входа, как это мы сделали в змеиной пещере, немного хвороста с тем, чтобы нам можно было утром подпалить его, — под покровом огня и дыма мы сумеем проскользнуть…

— Великолепно! — воскликнул фон Вегерт. — Но кроме того, мы сможем воспользоваться ведь и факелами.

Гарриман бросился набирать сучья и сухие травы. Вскоре в центре входа был сложен довольно большой костер.

— Ба! Да мы забыли огниво! — с ужасом воскликнул Голоо.

— Нет, оно со мной, — возразил фон Вегерт. — Я собрался в пещеру, как заправский исследователь, — добавил он, улыбаясь.

Странное зрелище представляла из себя эта группа людей с фонарем, факелами, канатами и бечевой в руках, стоявшая перед наружным отверстием в пещеру.

Высокий фас горы уходил в темную высь, словно лоб доисторического чудовища, подогнувшего под себя ноги и лежавшего с разинутой пастью. Вблизи отверстие напоминало собой готический портал с аркой.

Перешагнув запретную черту, отделявшую пещеру от внешнего мира, они сразу очутились в непроницаемом мраке, тайны которого едва раскрывал слабый свет фонаря.

Фон Вегерт приказал всем остановиться и пошел один по стенке. В одном месте ему пришлось прыгнуть, так как нагроможденные скалы, по-видимому, оторвавшиеся с потолка, образовали глубокий провал.

Фонарь его мелькал вдали. Стояла полная тишина. И вот среди нее раздался голос ученого, и это повторяло его речь.

— Тут шестикратное эхо, — с первых же шагов наталкиваемся на феномен природы! — подумал Мэк-Кормик, — надо потом напомнить об этом фон Вегерту.

А тот говорил издали:

— Двигайтесь по стенке! Под ногами смотрите вправо! Идите смело. Я жду с фонарем в том месте, где вам придется сделать небольшой прыжок.

Сначала все шло благополучно. Но внезапно раздался заглушенный стон, — Голоо с размаха ударился головой о сталактит, который свешивался с потолка. Со злостью боксер хватил кулаком по одной из тонких перемычек, приходившихся как раз у его глаз, и фута четыре натеков отлетело в сторону.

— Ну и кулак же у вас, Голоо! — заметил Гарриман.

— Знаете, этот каменный мешок своими размерами напоминает мне лондонскую приемную Голоо, — воскликнул Гарриман. — Нет только чаек в золотой раме.

Вдруг мимо фонаря пронеслось что-то белое… Одно… Другое…

— Летучие мыши, — заметил фон Вегерт, прикрывая на мгновение свет ладонями.

Но во что бы то ни стало, надо было продвигаться вперед.

— У этой стенки — целая гирлянда их! Все белые! Удивительно. Вы видите?

Ученый поднял фонарь над головой, сделал несколько шагов по направлению, которое указал Голоо, и вдруг громкое восклицание гулко прозвучало под сводами:

— Аэроплан?!

Сначала смысл слова почти не дошел до сознания присутствовавших. Сам фон Вегерт не верил своим глазам, дотрагиваясь руками до большой белой птицы.

— Так вот что они хранили здесь! Вот что сторожили гепарды!

— Но только ли это?

Гарриман быстро стал забираться внутрь. На борту надпись гласила:

Янаон.

— Опять — Янаон! Та же надпись, которая кем-то сделана и на рокандском камне в Британском музее.

Внутри каюты все было приготовлено для полета. Перед сидением летчика была прикреплена карта, по-видимому, пути, который обозначался красной линией.