Бриллиантовая пыль

Вечером, когда и врач, и фельдшер уже собрались, звякнул колокольчик: в клинику зашел Николаич.

– Ой, Сергей Николаич, здрасьте!
– Катя с неким обожанием посмотрела, как главврач приобнял свою жену и легко чмокнул ее в уголок рта. Глядя на такую картину, она даже запищала.
– Блин, вы такие милые!

– Когда же ты привыкнешь уже, - усмехнулся мужчина и повернулся к Ирине Алексеевне.
– Поехали, посидим где-нибудь?

– С чего это ты у нас вдруг такой щедрый?
– она хитро улыбнулась и вручила мужу пакет, подаренный Ольгой Владимировной.
– Нас Макеева с бракосочетанием поздравила. Завтра со Степкой придет, им опять плохо.

– Так. На сегодня никаких плохих новостей. Поехали, - он махнул рукой на дверь.
– Кать, тебя подкинуть?

– Что?..
– рассеянно переспросила девушка, умиляющаяся новобрачному руководству.
– А... нет, не надо. Я сама доберусь, спасибо большое! Не хочу вас от вечера отвлекать.

– Ну, как знаешь, - пожал плечами главврач.
– Пойдемте уже, работяги.

Когда сигнализация замигала, Катя отправилась на свою остановку, а машина загудела, заводясь, Ирина Алексеевна посмотрела на мужа исподлобья.

– Так, а вот теперь давай начистоту. Разговор какой-то серьезный?

– Я что, не могу просто так свозить свою жену на романтический ужин?
– ответил Николаич, выруливая из кармана, в котором припарковался.
– Через полчаса у нас кино начинается, надо поторопиться. А потом сходим куда-нибудь, поедим роллов или пиццы, куда твоя душа ляжет.

– Мне, вообще-то, на работу завтра, - улыбнулась женщина.

– Я в курсе. Я, кстати, с тобой.

– С чего это вдруг?

– Чтобы ты не заработалась, - он посмотрел ей в глаза с улыбкой, но было видно, что в шутке есть доля правды.
– А то знаю я твою склонность к альтруизму.

– Ой, где ты был в первые годы моей фельдшерской практики, а?
– огрызнулась она.
– Знает он мою склонность к альтруизму. Кто меня по шестидневке заставлял тарабанить, а?

– Я был молод и необуздан, - отмахнулся Николаич.
– Да и ты как раз в том периоде, когда вообще себя жалеть нельзя. А сейчас у тебя особое положение. Так что не надо мне тут ля-ля. Я начальник. Как сказал, так и будет.

– А то уволишь?

– А то уволю.

С "романтического вечера" парочка вернулась почти в час ночи. Оба были довольны, хотя периодически зевающая Ирина Алексеевна то и дело сокрушалась, что не поднимется завтра на работу. Сергей не соврал в том, что пойдет вместе с ней на смену, так что приехала она на личном "лимузине" - серой приоре с вмятиной на бампере с левой стороны (Николаич как-то ехал невыспавшийся и врубился на светофоре в стоящий впереди автомобиль).

Макеева пришла в двенадцать. Она удивилась присутствию сразу двух врачей на приеме, но тепло поприветствовала обоих и еще раз поздравила.

– Так, с вашего позволения, Сергей Николаич, - Ирина Алексеевна отстранила мужа от рабочего стола и встала, чтобы подойти к пациенту. Аускультация прошла уже по привычной схеме и не дала никаких новых результатов: все то же свистящее затрудненное дыхание. Врачиха грустно вздохнула и встретилась взглядом с хозяйкой. Макеева обреченно улыбалась.

– Подключаем гормоны опять, да?

– Да, похоже, что без них никак, - пожала плечами ветеринар.
– Кушинг опять разовьется, это неизбежно. Но из двух зол выбирают меньшее. Так что, пока Степушка не задохнулся, надо подключать преднизолон.

– Хорошо...

Еще с десять минут пообщавшись с Ольгой Владимировной про ее кота и на разные отвлеченные темы, Ирина Алексеевна отпустила клиентку. Николаич вышел из операционной, где сидел все то время, что женщины болтали, и вынес жене чай. Та приняла напиток, сделала глоток и рассеянно уставилась в амбулаторный журнал.

– Ир.

Сергей говорил тихо-тихо, так, чтобы его слышала только она. Врач повернула к нему взгляд, фокусируя его где-то на уровне его подбородка.

– Ты ведь знаешь, что со Степкой уже все ясно. Зачем мучаешь кота и хозяйку?

Ирина Алексеевна подняла взгляд в его глаза; смотрела она даже яростно, отчего Николаич на мгновение растерялся.

– Я не буду усыплять этого кота до тех пор, пока они сами готовы его тянуть! Сколько вокруг равнодушных хозяев, которые не желают обременяться. Эти люди готовы ради него сносить неудобства и растраты, они - друзья своего питомца. Не заставляй меня рушить эту дружбу!

– Ира. Это кот. Всего лишь кот, который сам скоро сдохнет.

– Нет, это не всего лишь кот! Это их отдушина. Они любят его, они готовы...

– Но он не понимает, что его тыкают иглами, чтобы помочь. Все, что он знает - так это то, что ему мучительно больно дышать, что он задохнется, если поиграет со своими любимыми хозяевами, - главврач сдвинул брови.
– Не мучай животное. Меня они не послушают. А вот ты...

– Если я предложу им усыпление, то мы их потеряем, - Ирина Алексеевна уткнулась лицом в руки.
– Их доверие, их расположение... я все потеряю... Сереж, это - единственные клиенты, которые дарят мне на работе ощущение тепла и того, что не все в нашем мире еще разрушено и забыто. Степка - мой первый постоянный пациент. Я не могу его усыпить.

– Я понимаю твои чувства...

– Нет, не понимаешь. Ты - мужчина, это раз, и ты работаешь дольше - это два. Ты не понимаешь, как эмоции могут идти поперек здравого смысла. Я знаю, что он не жилец. Но я не могу. Просто не могу.

– Ладно, - Сергей взял ее руку.
– Давай забудем о Степке. Тебе нельзя переживать.

– Да, пожалуй. Давай не будем о грустном. Лучше поговорим об удалении опухоли, которое будет сегодня в шесть вечера, - она пододвинула к себе журнал записей и ткнула пальцем в одну из них.
– Даже хорошо, что сегодня ты на смене. Там, в общем, все обстоит следующим образом...

Но, даже не показывая это остальным, Ирина Алексеевна продолжала думать о Макеевой и ее коте. Он начал сдавать. Сколько он еще сможет протянуть? В уме всплыло лицо Ольги Владимировны, ее всегда улыбающиеся губы, голос, светящийся позитивом, хотя никакого позитива в ее ситуации не было. Откуда у этой женщины было столько сил? Да, она воспитала и вырастила дочерей-погодок, обе поступили в вуз и хорошо учатся, и теперь все ее внимание приковано к коту. Ее любимому, самому лучшему, самому красивому, неизлечимо больному коту.

"Я завидую ей. Она намного сильнее меня..."

Семь лет

– ... И перед операцией голодная диета - двенадцать часов.

– Как? Вообще не кормить?
– глаза хозяйки готовы были выпасть из глазниц.

– Воду можно давать в неограниченном количестве.

– Да как же она будет голодная!

– Ничего. От одного разгрузочного денька не умрет. Ей это не грозит, - Ирина Алексеевна в подтверждение своих слов чуть помяла жировую подушку на животе у кошки.
– И не нужно так откармливать животное. В восемь месяцев иметь такие отложения - это ненормально.