Бриллиантовая пыль

– Нет, не давали. Она как-то спокойно всегда гуляла, гладится и все. Не было такого, чтобы кричала, метила или что-то в этом духе. Ну давайте сделаем УЗИ, раз надо. У вас можно?

– Да, пойдемте в другую комнату.

УЗИ подтвердило наличие поставленной патологии. Ирина развернула экран к мужчине и указала на несколько черных пятен на нем по очереди.

– Вот это - наполненная гноем матка. Нужно оперировать, срочно.

– Оперировать? Так ей уже восемь лет. Она наркоз перенесет у нас?

– Может и не перенести. Но пиометру без операции она не перенесет точно. Так что выбирайте: либо она, ВОЗМОЖНО, хорошо перенесет наркоз и операцию, либо ТОЧНО умрет без операции.

– Вы делаете?

– Сегодня ее буду делать я. Если запишетесь на завтра - Сергей Николаевич.

– Сейчас можно?

– Конечно.

Эта процедура также входила в раздел стандартных. Премедикация, рвота пациента на миорелаксант, наркоз - заснула. Забрив кошке живот до самого подреберья, Ирина объяснила хозяину, что его ждет после операции, а также разъяснила некоторые организационные моменты: что о любых изменениях по ходу операции, а также о факте остановок сердца или дыхания они сообщают сразу же, что если найдут какую-то другую, более серьезную болезнь, позвонят хозяину, чтобы совместно принять решение о дальнейших действиях и так далее. Мужчина, заполнив договор, ушел.

Однако, стоило ей только коснуться инструментов, как в операционную влетела Карина с решительным лицом.

– Я.

– Как хочешь, ради бога!
– улыбнувшись и подняв обе ладони вверх, проговорила врач.
– Мне вот уже не столь охота в гною копаться. Если что - зови.

Сверху на лестнице послышался стук каблуков, а затем - скрип входной двери.

– Ирочка, здравствуй!

От голоса Макеевой на сердце сразу стало как-то теплее, даже несмотря на то, что появлялась она здесь всегда с плохими новостями. Она оставалась одной из немногих клиенток, которой хотелось сопереживать. Всегда позитивная, всегда доброжелательная, она делала врачебную практику Ирины светлее и вселяла надежду на то, что в мире еще живо непотребительское отношение к животным.

– Только не говорите мне, что эуфиллин перестал действовать, - поприветствовав женщину со Степкой кивком, без предисловий начала она. Макеева вздохнула.

– Хотела бы я это сказать.

"Болезнь прогрессирует. Либо организм уже ко всему привыкает. Бедный кот. Очень скоро у него начнутся проблемы посерьезнее Кушинга, слава богу, он пошел на нет."

– Я так и думала.

– Может, что-то еще добавить?
– с робкой надеждой вопросила Ольга Владимировна.

– Героическая Вы женщина, - проигнорировав вопрос, сказала Ирина.
– Я вам завидую. Столько сил тратите и средств. Знаете, как мало сейчас таких хозяев?

– Представляю. Я даже не хочу думать, с какими страстями Вам приходится здесь дело иметь. Люди стали так жестоки...

– А они всегда такие были. Просто мы начинаем подмечать это с определенного момента. Есть и плохие, и хорошие. Помните того котенка с удаленным хвостом, который у нас жил?

– Которому кто-то кожу с хвоста содрал? Ой, помню.

– Его же забрали. Пристроили. Сейчас покажу фотографию, - Ирина покопалась в телефоне и нашла в принятых файлах фото уже возмужавшего кота. Ему сейчас должно было исполниться девять месяцев.
– Какой вырос, а.

– Красавец!
– подтвердила Макеева.
– Дай бог здоровья и ему, и хозяевам.

– Да. Хорошие люди. А что касается Степки...
– она сняла с шеи фонендоскоп и тщательно, со всех сторон его прослушала.
– Никакого прогресса. Как сипел, так и сипит. Ну, все-таки гормоны действуют сильнее, чем эуфиллин.

– Без них никак?

– Давайте попробуем подключить таблетки мексидола. Если на нем не раздышится - то снова будете давать преднизолон. Но вообще мексидол - это очень хороший антиоксидант, так что, я думаю, он поможет. И его, и эуфиллин даете одинаковыми курсами. Мексидол можете в нашей аптеке приобрести, сейчас я вам его принесу.

Пока Ирина писала рецепт, Макеева внимательно ее рассматривала. Внимательно и критически. Они общались почти всегда по телефону, приходила в клинику она только в крайних случаях, и последний раз была здесь полгода назад. Взгляд ее был довольно печальным.

– Ирочка, ты такая уставшая.

Врач подняла на нее глаза.

– Так сильно видно?

– Для тех, кто знает тебя давно - очень, - женщина вздохнула.
– Иссякаешь, да? Пламя тухнет потихоньку?

Ирина поняла, о чем говорит Ольга Владимировна. Они разговаривали по телефону не только про Степку, но и про нее саму, и ветеринарию в целом. Внутри взгляда нетрудно было рассмотреть некую обеспокоенность. Ну а чего еще она ждала? Конечно, иссякает. Разумеется, на всех добротой не напасешься. Ресурсы психики тоже даются в ограниченном количестве.

Ирина вздохнула.

– Становится все труднее и труднее находить в себе сил, чтобы сопереживать. Но Вы не беспокойтесь. На Вас и Степку это безразличие не распространяется. Есть лишь несколько пациентов у меня, к которым я питаю подобные чувства, и Вы - на первом месте. Вы мне как родные.

– Если сочувствие ко всем так убивает человека, то врач - это жестокая профессия, - Макеева рассеянно поглаживала своего кота, держа его на коленях.
– Ирочка, а ты когда-нибудь... ну... делала с животными... ну...

– Убивала ли я животное?
– подсказала Ирина. После секундного смятения от слишком резкого слова женщина кивнула.
– Да, разумеется, убивала.

– И как это?

– Я не помню, - врач пожала плечами.
– Вроде бы я плакала. А сейчас, честно, колю им смертельную и ничего не чувствую. Понимаю только, что все равно ничего лучше бы для них уже не сделала... это помогает. Помогает не сойти с ума, впитывая то, что ощущают в это время хозяева. Ведь они переживают раз пять-шесть максимум за всю жизнь. А мы бы тогда переживали это еженедельно. А в межсезонье, когда всех почечников косит, как косой, так вообще почти каждый день.

– Ужас какой. Я когда-то хотела ведь пойти на ветеринара... наверное, я бы не смогла...

– Грязная и неблагодарная профессия. Знала бы я тогда - тоже не пошла бы.

– Но ведь кто-то же должен, - Макеева робко улыбнулась.
– Кто еще, кроме тебя? Или Сергея? Никто вас не заменит. Вы - прекрасные врачи.

– Хотелось бы, чтобы так и оставалось навсегда, - Ирина нашла в себе сил улыбнуться в ответ и протянула рецепт.
– Держите. Выздоравливайте, пожалуйста.

– Мы очень постараемся.

Когда она ушла, Ирина откинулась на спинку стула и глубоко выдохнула. После общения с Ольгой Владимировной всегда оставался какой-то странный осадок. Вроде бы и тепло, потому что она оставалась единственной, кто отчаянно верила во врачей и в то, что они несут только свет. И в то же время какое-то опустошение, выгорание, словно все внутренности высосали через тростинку послойно, как Б-52 на праздничной пьянке. Тяжело. Клиника переживала не самые легкие времена, все ее сотрудники хотели отдохнуть. Хоть закрывайся на месяц.