Бриллианты в шоколаде

Сыщики продемонстрировали людям фотографию убитой молодой женщины, двое из двенадцати опрошенных соседей показали, что лицо этой женщины им кажется знакомым.

— Она тут бывала, — заявил ветхий старичок, живущий на первом этаже и развлекающийся преимущественно тем, что глазел в окно. — Видел я ее.

— На лестнице с ней как-то столкнулась, — подтвердила бодрая еще пенсионерка. — Сверху откуда-то спускалась.

Сама пенсионерка жила на третьем этаже, а дом был двенадцатиэтажный. Предположить, что Амелия спускалась пешком с двенадцатого этажа, было бы странно. Но вот с четвертого, пятого или даже шестого этажа Амелия вполне могла спуститься, потому что лифт в доме всего один, частенько барахлит или бывает перегружен, так что жильцы, особенно молодые и нетерпеливые или те, кто живет не слишком высоко, спускались по лестнице своими ногами.

— Веселая такая шла, песенку напевала. Меня увидела, засмеялась, поздоровалась. Я еще подумала, что от мужика идет.

— Почему?

— Вид у нее такой был счастливый… как у кошки, которая нагулялась всласть.

А на пятом этаже жили Егор с Настей. Соседка видела Амелию в середине дня, когда Настя была на работе. А что, если Амелия как раз и спускалась от Егора? И следователь дал распоряжение криминалистам снять в квартире Егора отпечатки пальцев. Если «пальчики» Амелии там найдутся, то судьба Егора практически будет решена. Да и Настю тоже можно было бы попытаться привлечь к ответственности. Так думал про себя следователь, выстраивая, как ему казалось, логичную и стройную цепочку от преступления к обвиняемому.

Между тем Настя, не подозревая о нависших над ее головой тучах, вовсю наслаждалась обществом Бориса. Домой Настя так и не вернулась, чувствуя, что ничего хорошего ее там не ждет. Она осталась у Бориса, вместе они посмотрели исторический фильм о династии Тюдоров, обсудили Генриха VIII и его жен.

Вот только итог этого обсуждения оказался для Насти несколько неожиданным. А началось все с ее замечания, весьма невинного, на взгляд самой Насти.

Она всего лишь сказала:

— Этот Генрих — настоящий тиран. Что не по нему, сразу очередной жене голову с плеч.

И Борис тут же откликнулся на это ее замечание, сказав:

— А мне вот нравятся те времена. Когда мужчина был единственным хозяином и властителем судеб своих близких, детей и жен, в мире был хоть какой-то порядок.

Настя оторопела:

— Ты что, хочешь сказать, что одобряешь поступки этого короля?

— Не то чтобы я одобрял именно его. Он злоупотребил своей властью. Но что-то в абсолютной власти мужчины над своими домочадцами все-таки было.

Настя никак не могла согласиться с этим утверждением. Хорошо, когда мужчина, глава семьи, бывает разумен и добр, а если дать власть такому, как ее Егор? На что он ее употребит? Ведь ясно же, что на уме у такого человека будет один разврат и неумеренное потакание своим прихотям. Такой человек способен ввергнуть свою семью в пучину несчастий, довести ее до разорения, жену до позора, а детей до гибели.

— И пусть! — упрямо возразил Борис. — В конце концов, это были его жена и его дети. Детей он породил, жену приобрел; как он считал нужным, так с ними и поступал.

— Но это жестоко!

— А женщинам и нужна жестокость. И детям тоже. В древние времена детям даже в голову не приходило оспаривать родительское решение. Им оставалось лишь покориться, подчиниться воле отца. А кто не хотел смириться, того лишали наследства и изгоняли из дома.

— Ну, знаешь! — возмутилась Настя.

Но Борис не дал ей закончить.

— И женщина тоже должна знать свое место. И если единственный способ показать ей его — это умертвить для острастки парочку блудниц и негодниц, то так тому и быть!

— В тебе говорит мужской шовинизм!

— А в тебе женская эмансипация.

— Эмансипация — это прекрасно.

— Прекрасно было то время, когда женщина знала лишь три вещи, которыми должна и могла заниматься.

— И какие же это вещи? — недобро прищурилась Настя. — Нет, не говори, постой, я сама угадаю. Наверное, это церковь, дети и кухня? Правильно?

Борис сказал:

— Дети, дом, муж. Вот три вещи, которыми должна заниматься истинная женщина. До всего остального ей не должно быть никакого дела. Политика, наука, бизнес — это все не женские дела. Вести мужские дела надо предоставить мужчинам.

— Да ты что! — поразилась Настя. — Ты… Ты рассуждаешь, как первобытный человек!

— Все в мире пошло наперекосяк после того, как женщины получили право голоса, — гнул свою линию Борис. — Настя, пойми, я не против женщин вообще, но женщина должна знать свое место. Вы, женщины, склонны к либерализму. А в большом мире надо занимать жесткую позицию и придерживаться ее во что бы то ни стало. Стоит сделать одну уступку оппозиции, и тебя сожрут! А женщины очень часто идут на уступки.

Настя вскочила на ноги. Она была возмущена до крайности. Что же это такое? Думала, что познакомилась с хорошим человеком, за которого при удачном стечении обстоятельств вполне можно выйти замуж, создать нормальную семью, а он, оказывается, только и мечтает, что засадить ее под замок. Вот так муженек!

— Знаешь что… Мне твои рассуждения просто обидны!

— Я понимаю, что они тебя задевают. Но при этом ты должна понимать, что я говорю справедливые вещи.

Он еще и не хочет брать свои слова обратно, хотя она дала ему шанс! Вконец разочарованная, Настя демонстративно повернулась и ушла к себе в спальню. Борис недолго оставался в гостиной. Вскоре он выключил телевизор и тоже ушел к себе. Но если Настя горестно вздыхала в подушку, то из комнаты Бориса очень скоро донеслось мирное похрапывание. Борис сказал то, что было у него на уме, то, что он думал, и никаких угрызений совести от этого не испытывал.

А вот Настя еще долго вела мысленный диалог с Борисом, находя все новые и новые аргументы и сама же их опровергая.

Глава 12

На следующий день в условленное время, в полдень, все участники расследования приехали к банку, в хранилище которого находилась коллекция Федора Захаровича Лугового.

Борис напрасно опасался, что родственники его покойной клиентки встретят его агрессивно. У Бориса имелся официальный договор, заключенный между ним и Амелией, в котором она уполномочивала его совершать любые действия, требуемые для оценки коллекции ее дедушки. Но родственники Амелии лишь мельком взглянули на бумаги, а потом равнодушно пожали плечами.

А один из них, высокий узкоплечий мужчина с большой плешью на голове, даже произнес:

— Может, так будет и лучше. Эксперт нам пригодится.

А стоящий рядом с ним мужчина, очень похожий на него, то ли сын, то ли младший брат, глубоко вздохнув, сокрушенно добавил:

— Конечно, пригодится. Нужно же нам, в конце концов, узнать, из-за чего мы все переругались между собой.

Борис им объяснил, что с Амелией лично никогда не встречался и коллекции потому не видел. Так что к нему отнеслись без ревности, быстро приняв в свою стаю.

— Оставайтесь. Тем более что наш собственный эксперт так и не появился, — сказал какой-то седовласый старец, по виду вполне годившийся покойному Луговому в отцы.

Тем не менее этот согбенный годами и скрюченный подагрой патриарх был жив и все еще находился в своем уме.

Он единственный из всех родственников Амелии поинтересовался у Бориса, кто те три прелестные молодые особы, явившиеся с ним? Старикан имел в виду Киру, Лесю и Настю, также находящихся в помещении банка. И узнав, что это все подруги Бориса, неприлично и чуточку завистливо хмыкнул.