Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Шрифт:

Я невольно хватаюсь за тощего высохшего парня рядом, чтобы не свалиться в бессилии. Он коротко смотрит на меня, едва заметно кивает и вновь обращает все внимание на немца с бульдожьими щеками.

Но тот больше ничего не говорит. В который раз обходит нашу шеренгу, а я за версту чувствую, как от него пахнет хозяйственным мылом. Уже нет сил бояться, нет сил подстраиваться под чьи-то желания, нет сил терпеть и ждать. Даже думать сил не осталось. Только бы уснуть. Улечься и наконец задремать вне молотящего по рельсам вагона, вне дикой улицы или чужого поля.

Как же я устала…

Да, немец ничего нам больше не говорит. Зато

поднимается другой – тот, что сидел на стуле и смаковал папиросу. Медленно так встает, бесшумно совсем, отряхивает мундир от пепла, тушит сигару и неспешно подходит к офицеру с бульдожьими щеками. Я неожиданно замечаю, как последний в секунду бледнеет и пытается выпрямить спину. Да, похоже, чинопочитанием грешат и немцы, а этот – далеко не самый главный здесь командир, каковым себя красочно расписал.

– Еще хилее рабочую силу достать нигде не могли? – курящий вздергивает брови, а я замечаю в его глазу что-то странное…

У него родинка! Прямо в глазу! Или это радужка так странно окрашена: ярко-синяя, лишь небольшое коричневое пятно, словно ржавчина, уродует глаз. И этот самый изъян почему-то пробивает меня до дрожи. И тон, и взгляд… Офицер не говорит длинных речей, не запугивает нас и не зачитывает правил, но именно из-за его поведения я вдруг резко понимаю, что не хочу спать, впиваюсь ногтями в собственные запястья и задерживаю дыхание.

– Извини, оберштурмбаннфюрер, но я их поимкой не занимался, – отвечает немец с бульдожьими щеками. И – ужасно удивительно – он умеет не орать!

– С теми, кто занимался, я еще поговорю. Что за трупов завезли? Они на ногах не стоят, о какой работе речь?

– Даже слабая лошадь будет нестись галопом, если два раза хлестнешь ее кнутом.

От такого высказывания я вздрагиваю.

Офицер смеется. Кивает:

– Верные мысли, верный настрой. Держи вожжи крепко.

– Постараюсь, оберштурмбаннфюрер. Каковы дальнейшие распоряжения?

– Если хочешь услышать от меня что-то новое, то зря надеешься. В сарай их брось. Баню растопите. От них воняет хуже, чем от выгребной ямы, а ты же знаешь мое к этому отношение. Каждый раз я должен повторять одно и то же?

– Слушаюсь, оберштурмбаннфюрер.

– В последнее время ты делаешь это слишком вяло. Если не дашь им понять, кто свинья, а кто хозяин – добром это не закончится точно. На поводке их держи. Желательно – коротком. Надо будет – сапогом придави. Силу примени. Или пистолет. Но меру знай. Чтобы не было такого: я проснулся, а у нас половина рабочей силы пристрелены. Лучше оставь это на меня. А пороть можно и даже нужно. Чем сильнее ты лошадь бьешь, тем быстрее она бежит. Да?

– Я поражен твоим профессионализмом.

– Не надо поражаться, Вернер. Не надо. Пустые эмоции не принесут плодов.

Куривший окидывает нас долгим взглядом. В почти незаметном презрении приподнимает краешек тонкой губы и морщится. Стряхивает с кожаных перчаток пыль.

И вдруг случается неожиданное. Тот самый худощавый парень, за которого я невольно схватилась, вцепляется в ладонь курившего, обтянутую

блестящей перчаткой.

– Покормите нас! – взвывает парень. – Не уходите, пожрать нам дайте! Мы сейчас все передохнем!

Куривший шарахается, корчится в брезгливости, резко выдергивает свою кисть из рук парня и делает быстрый шаг назад. Жмурится и закашливается, сжимая горло… на какую-то секунду я впрямь поверила, что его сейчас вырвет.

– Вернер! – кричит он, сдергивает с себя перчатки и швыряет под ноги.

Кровь приливает к обвисшим щекам Вернера. Своим нервным дыханием он еще сильнее напоминает пса. Ему бы только хвост, которым бы он с радостью вилял.

– Да, оберштурмбаннфюрер?

– Прикажи застирать, – все еще морщась от отвращения и держа ладони у губ, выдавливает офицер. – И пусть они у тебя еще хоть раз подобное выкинут!

Вернер кивает. Осторожно спрашивает:

– Может, его оставить и выпороть? Что думаешь?

– Еще чего! На нем столько дерьма! Пусть сначала в бане отмоются, а там хоть хлыст о них не замарается. Можешь пристрелить, конечно. Дело твое.

Вернер почему-то столь крайние меры применить не решается. Видимо, для него все ограничивается лишь «может, выпороть?».

Офицер резко утирает губы, разворачивается и уходит.

А потом мы оказываемся в сарае. «Надежды на сон откладываются», – так говорят многие. А я…

Падаю в грязное сено и мгновенно проваливаюсь в сон. Не хочу ни с кем разговаривать. Ко мне подходят, спрашивают… Я уж и не помню, кто и что. Невнятно отвечаю им какую-то ерунду и продолжаю дремать. Слишком уж я истощена. Слишком устала. Сил ни на что нет…

И мне впервые за эти тягучие и потные четыре дня снится настоящий сон. Подробный и вкусный, как кусок пирога – отрезаешь и жуешь. И до того счастливый и красочный, что, наверное, после пробуждения я готова была отдать все на свете, чтобы он оказался правдой.

Снится мне, как живу я здесь, в сарае. В барак меня почему-то так и не перевели. Других всех вывели, а я осталась. Вернер мне еду носит, ведра для умывания…

А потом слышу стук, дверь сарая щелкает и с тихим скрипом отворяется. Я оборачиваюсь и вижу Сережку. Натурального такого, даже запахи от него сочатся яркие, ядреные и очень живые.

Вскрикиваю – больше от счастья, конечно, чем от неожиданности. Кидаюсь ему на шею и воплю:

– Ты как здесь?!

– Мамка твоя с ума сходит, тебя найти просила. Я с Евдокией Игнатьевной поговорил и узнал, в какой поезд тебя посадили. Сам же на нем поехал и здесь оказался…

И мы сбегаем с ним через окно.

По лесу долго плутаем, речку переплываем, в деревне какой-то спасаемся. А как выходим, нам говорят: «Война закончилась». И все сразу добрые становятся: и Вернер, и куривший офицер, и даже те немцы, у которых я хлеба выпрашивала. Домой возвращаемся – а мамка мне уже платье свадебное сшила. И женимся мы с Сережкой. На свадьбу всю деревню позвали. Кроме Евдокии Игнатьевны… ее почему-то не было… Я ее даже искать пошла…

И проснулась.

Еще долгое время ощущаю от сна такую радость, такую надежду! Первые минут пять искренне верю, что все возможно, что сон может быть вещим, и что Сергей действительно меня спасет!

Поделиться с друзьями: