Бродячее сокровище

— Ты как, дружище? — спросил Мазур, протолкавшись поближе.

— Да ерунда, — прохрипел Донни, прижимая обе ладони к боку. — Похуже бывало, бочину распорол, сука, и только… За машиной присмотри.

В следующий миг Мазура оттеснили от него два решительных мужика в светло-зеленых халатах, брякнувшие на пол носилки — ага, медицина явилась, глядишь, и обойдется…

Мазур обернулся, как ужаленный — во всей этой суматохе начисто запамятовал о своем сокровище. Слава богу, его драгоценная сумка по-прежнему висела нетронутой на спинке стула. И он побыстрее вернулся за столик, плеснул себе в стакан изрядную дозу успокоения ради. Вернулась «его» девица — а вот той, что предназначалась для канадца, что-то не видно: должно быть, здраво рассудила, что пострадавший в клиенты более не годится, и пора вновь заступать на дежурство…

Все пришло в норму с поразительной быстротой: санитары унесли носилки с канадцем, полицейские увели едва державшихся на ногах блатарей — и посетители расселись за столиками так, словно ничегошеньки и не произошло. О заварухе напоминали только два парнишки в белых куртках, проворно сметавшие в совки осколки посуды…

Только тут Мазур во всей полноте осознал свое незавидное положение. Полиция оставила его в покое, но легче от этого не стало: он сидел за столиком в борделе, в незнакомом городе, без гроша в кармане, а ведь предстояло не только как-то здесь устраиваться, но и расплатиться за все, что заказано. Ситуация…

Глава пятая Эксплуатация продолжается

— Простите, сеньор, можно вас на минуту? — послышался предупредительный голосок, довольно прилично выговаривавший английские слова.

Мазур поднял глаза и увидел давешнего старикашку, склонившегося над ним с выжидательно подобострастным видом.

Девица сидела как ни в чем не бывало, и Мазур встал, отошел вслед за почтенным метрдотелем на несколько шагов.

— Прежде всего, позвольте вас поблагодарить, сеньор… — начал старикан, когда они оказались в тихом уголке зала, возле той самой темно-алой пыльной портьеры, из-за которой с регулярностью часового механизма появлялись дежурные шлюхи.

— Пустяки, — махнул рукой Мазур, кося одним глазом на свою сумку.

— Позволительно ли будет мне спросить… Вы — напарник сеньора Донни?

— Не совсем, — сказал Мазур. — Он любезно согласился меня подвезти до Чакона, вот и все…

— Сеньор путешествует для собственного удовольствия?

Мазур встретился с ним взглядом. Глаза у старикашки были нисколечко не наивными, в них читалось неплохое знание человеческой природы и людей — ну, понятно, работая в таком вот заведении, обретешь нешуточный жизненный опыт…

— Сеньор путешествует в поисках работы, — сказал Мазур, помнивший, что рассчитываться ему нечем. Быть может, удастся как-то договориться и списать все на счет заведения?

Ему показалось, что старикан просиял:

— Вот как? Сеньор спешит в какое-то конкретное место?

Мазур пожал плечами:

— Да как вам сказать, сеньор… Не особенно.

— Быть может, в таком случае вы не откажетесь побеседовать с сеньорой Розой?

— А кто это?

— Владелица заведения, сеньор… всех заведений, всего этого дома. Она хотела бы с вами побеседовать по делу, которое может оказаться для вас крайне выгодным…

Мазуру пришло в голову, что бродяги вроде него от таких предложений отказываться просто не имеют права. Не убудет, в конце концов… Почему бы и не пообщаться с хозяйкой? Чутье вещает, что по здешним меркам владелица столь крупного предприятия в самом центре города определенно входит в местный истеблишмент, так что знакомство небесполезное. Опять же, счет не оплачен…

Старикашка проводил его за портьеру. Там оказалась обширная комната, где за длинным столиком сидели с полдюжины дожидавшихся своего выхода стахановок постельного фронта. Девицы покуривали, попивали пиво из маленьких бутылочек и о чем-то беззаботно сплетничали. Пройдя мимо них, старик свернул к лестнице с широкими деревянными перилами.

Мазур шагал следом. В уме у него уже сложился соответствующий образ здешней хозяйки: сухопарая старуха с пронзительным взглядом, в черном глухом платье с огромной бриллиантовой брошью под морщинистой, как у черепахи, шеей. Он и сам не знал, откуда вдруг явился именно такой образ.

Между прочим, как оказалось парой минут спустя, не имевший ничего общего с реальностью. Деликатно постучавшись в высокую дубовую дверь, старикашка распахнул ее перед Мазуром, и они оказались в самой обычной комнате, ничуть не похожей ни на будуар борделя, ни на аскетичную контору. Два кресла, обтянутых веселеньким ситчиком в цветочек, старинный стол с букетом неизвестных ярких цветов в хрустальной вазе, католическое распятие на стене, а другая стена затянута темно-алой портьерой.

В одном из кресел, закинув ногу на ногу, сидела довольно приятная дама лет сорока с небольшим, чуть полноватая и определенно красивая, этакая пышноволосая брюнетка в желто-палевом платье, легком, но строгом. Более всего она походила на холеную и беззаботную супругу преуспевающего дельца из какого-нибудь фильма о высшем свете.

Небрежный жест указательного пальца, унизанного кольцом с крупным бриллиантом — и старикашка улетучился, словно его и не было никогда. Судя по всему, это и была хозяйка, поскольку никого больше в комнате так и не появилось. Мазур вежливо поклонился и остался стоять у порога, как и подобало знавшему свое место бродяге из низов общества.

— Садитесь, — сказала хозяйка. — Меня зовут Роза, и мне выпало несчастье быть хозяйкой всего этого заведения…

— Почему же несчастье? — светски спросил Мазур, усаживаясь и ставя рядом с креслом сумку. — По-моему, заведение весьма даже респектабельное и довольно процветающее…

— Вашими молитвами, сеньор…

— Джонни, — сказал Мазур. — Зовите меня просто Джонни. Увы, фамилия у меня хоть и ничем не запятнанная, но такая заковыристая с точки зрения испанской грамматики, что ее мало кто может произнести. Если это не чересчур фамильярно и не погрешит против правил хорошего тона, зовите меня просто Джонни…

— С удовольствием, — сказала хозяйка, улыбнувшись Мазуру довольно обольстительно. — Джонни, вы изъясняетесь определенно как человек из общества…

— Как пишут в романах, я знавал лучшие дни, — сказал Мазур с непроницаемым лицом. — Превратности судьбы, знаете ли.

— Откуда вы?

— Из Австралии. Учился в колледже, но потом пришлось стать моряком, побродить по свету…

— Надеюсь, ничего… предосудительного за столь резким поворотом судьбы не стояло?

— О, что вы, сеньора Роза, — светски улыбнулся Мазур. — Просто-напросто юношеское легкомыслие… Я, знаете ли, всегда был парнем свободолюбивым и неуемным. Тошно делалось при мысли, что предстоит после колледжа каждый день тащиться на работу в костюме и галстуке, просиживать дни напролет в каком-нибудь пыльном офисе под бдительным взором надутого босса… Если начинать с нуля, с самой низкой ступеньки, долгие годы пройдут, прежде чем хоть немного приподнимешься… Наша Австралия в некоторых отношениях безмерно скучна — этакое сонное захолустье…

«Эк я чешу! Словно по-писаному! — подумал он с законной гордостью. — А она, в общем, взирает довольно благосклонно, вроде бы игриво даже. Донна Роза де Альвадорес, тоже мне…»

И далее он именовал собеседницу в мыслях не иначе как «донна Роза».

— Вы мне напоминаете моего мужа, — доверительно призналась донна Роза, томно взирая на Мазура темными глазами. — Он решительно не мог усидеть на месте, выдерживал пару-тройку месяцев, не более, а потом без всякого предупреждения исчезал — то искать индейское золото в Кордильерах, то присоединялся к экспедиции какого-то чокнутого миллионера, ловившей на Амазонке исполинскую анаконду…