Броненосец «Варяг»

Карл Петрович, тоже разглядел японцев и составил в голове план боя. Решил разделить свой отряд, чтобы исключить малейшую возможность противника скрыться. Направил свои крейсера «Богатырь» и «Рюрик» в обход японских кораблей береговой обороны, а «России» и «Громобою» отдал приказ атаковать 7-й японский отряд в лоб.

Обращаясь к старшему артиллеристу Ширяеву Александру Владимировичу, каперанг Стемман говорит: «Стрелять фугасными». И в 10.30 заговорили пушки крейсера «Богатырь» с дистанции сорок кабельтовых, а «Рюрик» ему вторил. Причем, так как головным шел бронированный сундучок «Фусо», он испытал всю мощь русских фугасов, не столь взрывную (взрывчатки в стофунтовой чугунной гранате был всего один килограмм), сколь кинетическую. Первый залп правого носового плутонга лег с недолетом, второго с недолетом. Боцман Исаков кричал на комендоров: «Что же вас укачало, кузькины дети?» И обратился к комендору Гаврилову: «Целься точнее!» Снаряды продолжали лететь до цели по шестнадцать секунд каждый, и момент образования султана воды рядом с японским, пусть и старым, но броненосцем, совпадал с выстрелом шестидюймовки Кане, казалось, выстрелил, и тут же взрыв, в семи километрах у противника.

– Мистика какая-то, – пробормотал и перекрестился Гаврилов.

Всего в эту завязку боя, а именно в 10.31, корабли обоих отрядов пристреливались, а эскадре Карл Петрович приказал идти на двенадцати узлах, противник шел с такой же скоростью, но общая скорость сближения была очень большая, и Иессен рассудил, что противник никуда не денется, но стрелять наши артиллеристы будут точнее, да и угроза со стороны устаревших японских кораблей незначительная.

10.31. Крейсер «Богатырь», уже меньше дымя всеми трубами, стрелял всем бортом по броненосцу «Фусо» с тридцати кабельтовых. Сергей Борисович Сагатовский – командир носовой башни – тщательно прицелился, рассчитав качку и движение противника, и попал восьмидюймовым снарядом в девятидюймовый железный бронепояс из кованого железа (на момент постройки «Фусо» другой не ставили), и броневой борт не смог остановить снаряд, мчавшийся с энергией в шесть мегаджоулей. Снаряд прошел, как сквозь масло, бронеплиту на уровне ватерлинии, и взорвался силой в еще шесть мегаджоулей энергии, но теперь уже пироксилина внутри корабля. Батарея капитана Салова (правый борт «Богатыря») тоже отличилась, добившись двух попаданий фугасными снарядами в нос «Фусо» рядом с якорем и в бронеплиту рядом восьмидюймовым снарядом, но в отличие от первого поясная броня выдюжила.

Красивые и грозные русские бронепалубные крейсера «Россия», «Громобой» и «Рюрик» добились еще трех попаданий по «Фусо» в корму, выведя из строя кормовую шестидюймовку, в надстройки шестидюймовым фугасом разбив шлюпку, и опять в поврежденное кормовое шестидюймовое орудие, к которой только подбежал новый расчет из запасных, но силой взрыва второго попадания их сильно посекло осколками и троих убило. Капитан «Фусо» Кимура Кокити, стоя открыто на мостике, как истинный самурай обратился к адмиралу Ямаде:

– Хорошо пристрелялись гайдзины!

– Наши тоже хорошо стреляют, да помогут им Боги, – ответил адмирал, – курс пока менять не будем.

По грациозному «Громобою» стреляли орудия левого борта японского клина, Ямада выбрал именно такое построение своей эскадры. В русский крейсер нацеливали свои жерла три шестидюймовки с «Фусо», два пятидюймовых орудия с «Такао» и одно восьмидюймовое орудие с канонерки «Чокай». Попадание шестидюймовым снарядом пришлось в полубак, но взорвался он на обшивке миллиардом осколков и вогнул борт внутрь. Матрос Матвей Лаптев почувствовал, что в воздухе запахло чем-то противным, и, подавая снаряд в пушку Кане, сказал товарищам: «Самурай воздух только попортил», вызвав дружный смех. Второй пятидюймовый снаряд, вдвое более легкий¹⁷, саданул рядом с мачтой, оборвав рею и напугав до смерти сигнальщика Цибулина, который, сидя в «вороньем гнезде» на грот-мачте, думал, что в него-то снаряд точно не попадет, а тут, на тебе, как обернулось.

По «Богатырю» стреляли орудия правого крыла японского клина кораблей: три шестидюймовых орудия с «Фусо», два шестидюймовых с деревянного корвета «Цукуба» и одно с канонерки «Майя», а шедшая последней в строю авизо «Удзи» своими двенадцатифунтовыми орудиями не дотягивалась до противника. Японские артиллеристы выпустили три десятка фугасов, каждый с шестью килограммами пороха, на мелинит успели перевооружить только корабли первой линии, а остальным отрядам пришлось довольствоваться стандартными боеприпасами. В «Богатырь» попали два. Первое попадание пришлось в кормовой спонсон¹⁸, уничтожив трехфунтовое орудие Гочкиса и расчет, второе попадание в полубак вызвало пожар. Мичмана Ханыкова старший офицер Хлодковский отправил устранять возгорание.

10.32. Оба отряда продолжили изничтожать огнем друг друга, пытаясь решить, кто сильнее на этом участке моря. Восьмидюймовые орудия русских крейсеров лязгнули шестнадцать раз в сторону старого японского броненосца «Фусо». В него попало два снаряда. Первый снаряд – под баковое орудие, и взорвалось так, что и контр-адмирал Ямада и капитан Кокити присели. Рядом с ними посекло сигнальщика и адъютанта, но остальные отделались легко. Второй снаряд прошил нос, но фактически пролетел насквозь корпус броненосца и не взорвался. Шестидюймовых снарядов бронепалубные крейсера выпустили восемь десятков, в цель поразили шесть. Они попали с правого борта, в носовой тонкий бронепояс на уровне ватерлинии, броня спасла, в полубак рядом с торпедным аппаратом и двенадцатифунтовым орудием, но ранило только пять матросов. И третий снаряд с правого борта уничтожил палубное двенадцатифунтовое орудие, исковеркав его до неузнаваемости, вместе с расчетом, в лазарет идти было некому. В левый борт ударило тоже три чугунных фугасных снаряда в восьмидюймовую железную бронеплиту, в надводный торпедный аппарат, со взрывом торпеды, и пожар от этого взрыва объединился с пожаром от бакового шестидюймового орудия, и один опять в невезучую кормовую шестидюймовку, от которой и так уже ничего не осталось.

Карл Петрович видя, что «Фусо» усиленно загорелся и того гляди потонет, отдал приказ флагманскому артиллеристу перенести огонь на кормовые корабли противника, тем более, что владивостокские крейсера уже прошли строй японцев, но русские корабли в эту минуту были поражены: «Громобой» в кормовое трехфунтовое орудие, прямо в открытый люк, всех пожгло и отбросило в стороны. «Вероятно, снаряд был шестидюймовый», – подумал судовой священник Матвей, оказавшийся рядом. Второй снаряд ударил в полубак, к счастью, без последствий. Но бед натворил восьмидюймовый снаряд от пушки Круппа, установленной на «Чокае». Его обслуживал комендор Масо с броненосца «Микаса», а туда плохих матросов не брали, но Масо увлекся сакэ, и его выгнали на канонерку. Но сейчас он был трезв, орудие германского производства отличное и цель очень подходила. Масо тщательно прицелился (он очень хотел оправдаться перед командованием, попасть к своим друзьям обратно), и снаряд попал в корму «Громобоя», ударился о гласис¹⁹ бронепалубы, сиганул вверх и взорвался во внутренних помещениях кормы крейсера, где начался сильный пожар. Гавриила Юркина, командира кормовой башни «Громобоя», приложило очень сильно о броню, в корму крейсера старшим офицером были посланы пожарные расчеты устранять возгорания.

Капитан крейсера Дабич подумал: «Слишком близко мы приблизились к японским канонеркам, так и потопить могут».

Капитан «Чокая» Усида воскликнул:

– Масо, вернемся из боя, напишу рапорт о твоих подвигах!

Японские матросы, видя, что более сильный крейсер русских горит, закричали:

– Бансай!

Флагманскому крейсеру Иессена в эти минуты тоже пришлось несладко. По нему били два шестидюймовых орудия «Фусо», две шестидюймовки «Цукубы», одно шестидюймовое и одно пятидюймовое орудия канонерки «Майя», и даже небольшая канонерка «Удзи» со своими 12-фунтовыми орудиями приняла участие в избиении русского «Богатыря». Попадания пришлись в район ватерлинии напротив машин, поражено мощным фугасом шестидюймовое орудие Кане батареи капитана Салова. Комендор Игнатов искал глазами обожженных товарищей, но видел лишь куски обгорелого мяса и обрубки тел. Еще последовал удар в полубак, рядом с клюзом якорной цепи. Плюс две гранаты с «Удзи», этой маленькой канонерки, замыкающей японский строй отряда клином, а именно правое крыло.

– А это уже наглость, – решил Карл Петрович и отдал приказ флагманскому артиллеристу барону Гарвеницу показать этой мелкой выскочке всю мощь огня российского императорского флота. Канонерская лодка «Удзи» и так была в десять раз меньше каждого из двух русских крейсеров, так и вооружение было весьма скромным из четырех 12-фунтовых орудий. Но она бросила вызов, за это и поплатилась. Сперва по ней разрядились батареи орудий левого борта капитана Салова с «Богатыря» и лейтенанта Скорупо с «Рюрика», в цель попало два фугаса. Первый по диагонали, чуть ли не с середины корпуса корабля, прошел его насквозь и разорвался в носу силой в один килограмм тротила, вызвав пожар, а второй снес ходовую рубку и мостик, унеся к Аматэрасу²⁰ капитан-лейтенанта Кэнко и еще двух офицеров и четырех матросов. «Удзи» потерял управление. Затем рявкнули четыре восьмидюймовые орудийные башни крейсеров, и попала кормовая башня «Рюрика» лейтенанта Земнова. Восьмидюймовый фугас вошел под углом в корму канонерки и разорвался в машинном отделении силой в два с половиной килограмма тротила, вызвав как начавшееся затопление, так и потерю хода канонерки.

Каперанг Стемман восторженно воскликнул: «Вот, что значит продольный огонь и отсутствие бронирования у противника, а также малые размеры цели, взяли и прихлопнули, как блоху!»

Тем временем русские крейсера стали грызть 7-й боевой отряд японцев с кормовых румбов. Канонерка «Удзи» уже выбыла из игры и погружалась, по русским стреляли лишь два пятидюймовых орудия с «Чокая» и «Майи», залепившие один снаряд в «Россию», уничтожив трехдюймовое орудие на верхней палубе батареи лейтенанта Корбера, изготовленное к стрельбе, и в «Богатырь», порвав слегка борт в районе кормы на ватерлинии. Ответ был воистину ужасен. Два русских крейсера отстрелялись левыми бортами по «Чокаю», батареи лейтенанта Плансона с «России» и лейтенанта Федотова с «Громобоя» стреляли не только шестидюймовыми, но и трехдюймовыми снарядами в отместку за погибших товарищей. В канонерку попало два снаряда, хотя море рядом с «Чокаем» кипело. Первый ударил в палубное пятидюймовое орудие. Второй пролетел вдоль борта, разбив вдребезги, силой своей кинетической энергии, один баркас, и взорвавшись с огнем во втором. Трехдюймовые болванки понаделали десяток дыр в корпусе канонерки, превращая ее в дуршлаг. Затем ухнули успевшие развернуться башни русских крейсеров. Попадания добилась восьмидюймовая кормовая установка на «Громобое» Гаврилы Юркина, она засветила свой фугас прямо под нос «Чокая», и крейсер принял его в свое чрево, и он передал силу взрыва двух с половиной килограммов тротила корпусным конструкциям, а для маленького кораблика, коим являлась канонерка «Чокай», это был практически нокаут. Хотя и капитан Усида еще стоял на своем мостике, а артиллерист Маса заряжал восьмидюймовое орудие Круппа, Нептун уже положил глаз на канонерку и жадно с хлюпаньем забирал ее к себе, вливая в нее воду и засасывая на морское дно свою новую игрушку.

Карл Петрович, стоя на мостике и видя, что и «Удзи» вся в огне, без боевой рубки и без хода, отдал приказ стрелять по «Майе». Контр-адмирала Иессена (второкурсника Бурлакова) стала забавлять да и привлекать вся операция. Корабли маневрируют, стреляют, вывешивают флаги, устраивают войну, а всем руководит он – студент морской академии из далекого 2051 года. Адмиралу Ямаде, стоящему на мостике «Фудзи», было не до интереса. Русские топили его отряд один за другим, как котят. Сперва они подожгли его флагман, как с носа, так и с кормы, лишь броня борта спасла корабль. Затем русские пираты ушли в тыл клина его отряда, и Ямада наблюдал, как загорелся «Удзи», небольшая серенькая канонерка, да и на «Чокае», ровеснике русских канонерок типов «Кореец» и «Манчжур», начались возгорания. Но тот достойно ответил – корма одного русского крейсера расцвела цветком сакуры. «Но что же делать?» – думал японский адмирал доли секунды и велел поднять приказ: «Правый поворот все вдруг!»