Броненосец «Варяг»

В результате выполнения данного приказа, как решил адмирал Ямада, японские корабли образуют кильватерную колонну, которая сможет сконцентрировать огонь хотя бы на одном русском крейсере и вывести его из строя, а если удастся – потопить. Русские крейсера тоже перестроились. Правда, чуть не произошло столкновение, вот такого в истории морских сражений не бывало, подумал Иессен, на виду у неприятеля два крейсера таранили друг друга, вот бы был конфуз. Корпуса «Богатыря» и «Громобоя» в какой-то момент створились, и этим не преминул воспользоваться неприятель. Дальность была примерно двадцать кабельтовых, как определил дальномерщик броненосца «Фусо», и старый броненосец дал сигнал целеуказания другим кораблям седьмого отряда, потрепанного, но еще вполне боеспособного, и борта кораблей окрасились дымами выстрелов, как увидели все на владивостокском отряде крейсеров.

Головной в японском отряде, перестроившемся из строя клина в кильватерную колонну, была канонерка «Майя», не бронирована, но вела огонь из шестидюймового и пятидюймового орудий. Вторым шел деревянный корвет «Цукуба» с мощным парусным вооружением и дымовой трубой, вооруженный четырьмя новейшими орудиями Армстронга в шесть дюймов. Третьим был флагманский броненосец «Фусо», на котором уцелели лишь тоже два шестидюймовых орудия с одного борта. За ним следовала канонерка «Такао» с четырьмя пятидюймовыми орудиями и опять на борт могли действовать только два, а замыкала 7-й отряд канонерка «Чокай», с одним уцелевшим восьмидюймовым орудием Круппа и лучшим канониром отряда – выпивохой Масо. Всего японцы выпустили по створившимся кораблям Иессена за три минуты, что русские были лишены возможности стрелять своим неудачным маневрированием, которое так лихо начиналось и за которое Иессен сделал замечание своему начальнику штаба, два восьмидюймовых, семьдесят шестидюймовых и семьдесят пятидюймовых снарядов.

Крейсера «Богатырь» и «Громобой» попали под накрытие, вода вокруг них закипела. В момент маневра «Громобой» практически был вынужден остановиться, а «Богатырь» – подставить свой нос. Канонир Масо тщательно прицеливался, очень хотелось отомстить этим гайдзинам за Порт-Артур, который японские войска уже взяли десять лет назад силой и мужеством своих воинов, но подлые подковерные интриги, недостойные сынов Ямато, вынудили вернуть его русским. Там погиб отец Масо, и семья вынуждена была жить впроголодь, а мать Масо стала проституткой, чтобы вырастить троих детей. Всю свою ненависть он вложил в первый снаряд, и его поглотило море, видимо, ненависть – плохой помощник. Тогда Масо призвал дух отца и деда, как положено в синтоизме, взмолился им и, тщательно прицелившись, выстрелил еще раз. Снаряд весом в сто сорок килограммов был фугасным, попал в кормовую надстройку крейсера и штатно там разорвался практически посередине корпуса. Огненный смерч прошелся и по расчетам трехдюймовых орудий, и по подносчикам боеприпасов, и по лоткам со снарядами, уничтожив кормовой дальномерный пост, начался пожар, в общем, убыль была, как донесли командиру «Громобоя» Дабичу – пятнадцать убитых и двадцать два раненых члена экипажа. Шестидюймовые снаряды попали в каземат носового орудия, броня выдержала, фугас пробил борт напротив машин, и аварийная команда кинулась устранять течь. Расчеты японских пятидюймовых орудий стреляли точнее, и снаряды шесть раз ударили в «Громобой»: у машин в борт ударил фугас и помог образующейся течи, в корму, где уже бушевал пожар, в третью дымовую трубу крейсера, проделав в ней приличную дыру, во вторую дымовую трубу, в нос в районе ватерлинии (обшивка удар выдержала, но дюжину заклепок срезало, и вода стала сочиться внутрь) и в кормовую башню Гаврилы Юркина. Ощущение было такое, как будто находишься внутри колокола, вспоминал он потом, к счастью, все остались живы, благо снаряд был небольшой.

Флагманскому «Богатырю» досталось тоже: шестидюймовый японский фугас ударил в каземат носового, правого орудия комендора Гаврилова, но броня и Николай Угодник спасли расчет, затем удар пришелся в башню балагура Сагатовского, тут уже в живых остались все, но двое потеряли сознание, а четверо выползли оглушенные и с кровью из ушей. По приказанию старшего офицера Ширяева расчет был немедленно заменен, снаряд попал в левую скулу и вырвал клок обшивки на средней палубе размером пару саженей²¹, снаряд попал в носовую надстройку и уничтожил трехдюймовое орудие с расчетом, фугас прошил нос и ударился в трубу подачи на носовую башню. Изрядно всех тряхнуло, и от удара и взрыва у башни сломался механизм подачи боеприпасов. Пятидюймовых попало только три: в правую скулу крейсера и была вмятина и срезанные заклепки, уничтожено носовое трехфунтовое орудие, «Богатырь» получил удар фугасом в надстройку, за башней главного калибра, там появился новый проем для дверей, Стемман пошутил для поднятия духа, показывая в сторону японцев: «Вы и дверь будьте любезны прислать». Но пришел лишь фугас в левую скулу крейсера, уже раскуроченную.

Русские крейсера перестроились в кильватерную колонну и стали отвечать японцам, а отвечать было чем. Упрямый «Богатырь», шедший головным, взял на прицел канонерку «Майя» восьмидюймовые орудия сделавшие три выстрела, успехов не добились, для трехдюймовых дистанция была великовата, а подчиненные плутонгового командира Васильева добились попадания фугасным снарядом в японскую канонерку и вывели из строя пятидюймовое орудие. Взрыв на «Майе» русские моряки сопровождали криками: «Ура!»

Крейсер «Рюрик» отстрелялся фугасами по «Цукубе», на этот раз отличился расчет носовой башни лейтенанта Берга (Берг – тоже немец, как щелкнуло в мозгу Бурлакова), в свои тридцать лет он поднаторел в знании материальной части и искусстве прицеливания. Фугас с шестью фунтами тротила прямо в палубу, по центру деревянного корвета и не мог не вызвать пожар. Шестидюймовые орудия плутонга лейтенанта Постельникова попали прямо в шестидюймовое орудие, обслуживаемое японскими моряками, и загорелись снаряды и заряды, готовые к стрельбе. От мощного взрыва отломилась часть борта корвета, а все вокруг усиленно горело. Капитан корвета Цутияма с грустью глядел на свой корабль, вставать в линию с новейшими и сильнейшими крейсерами мира было безрассудно, и раз его страна так поступает, вероятно, так угодно Богам? Второй шестидюймовый фугас ударил между двумя пожарами, и он слился в один неуправляемый.

Бронепалубный крейсер «Громобой» гордо шествовал третьим метелотом²² в отряде, и его орудия вели огонь по броненосцу «Фусо», который порой скрывался из-за обилия всплесков у бортов. У броненосца, как видел капитан крейсера Дабич, не стреляли баковое²³ и ютовое²⁴ орудия, зато два бортовых стреляли, как положено, до пяти раз в минуту. У «Громобоя» преуспела кормовая башня Гаврилы Юркина, хоть его и потрепало в предыдущие минуты боя, приложило о броню, разбило приборы наведения и комендор Протасов стал целиться «на глазок», это дало наоборот положительный результат: фугас попал под грот мачту, в небронированный борт над бронепоясом и взорвался в утробе старого броненосца, вызвав еще больший пожар. Шестидюймовая батарея «Громобоя» Леонида Федотова, мощного и сильного залихватского²⁵ моряка и балагура²⁶, попала фугасом в полубак старого броненосца, разметав пожарный расчет крупными осколками, и вторым попаданием срезав саму грот-мачту, с вантами и площадкой прожекторов. Но самое прискорбное, что «Фусо» лишился радио и возможности поднимать сигнальные флаги и руководить отрядом. Да и сама не маленькая мачта упала на палубу, натворив там немало бед. Дабич довольно сказал старшему артиллерийскому офицеру Владиславлеву: «Молодцы наши артиллеристы, после боя всем по второй чарке».

Замыкающий русский отряд крейсер «Россия» обстреливал носовым плутонгом артиллерии «Такао», а кормовым плутонгом канонерку «Чокай». Стрельба одним крейсером по двум мишеням была по всем законам мало эффективна. Но экипаж крейсера добился попадания восьмидюймовым снарядом весом в восемьдесят семь килограммов в «Чокай», в этом преуспел командир кормовой башни князь Щербатов, щеголь и франт в обычной жизни и хладнокровный стрелок в бою. Фугас врезался в ватерлинию старой канонерки под грот-мачтой и оглушительно взорвался, вырвав сажень на сажень участок борта, куда сразу с ревом хлынула вода, для маленького кораблика это было подобно смерти, так как на нем стояли огнетрубные котлы, переборки практически не держали течь, вода проникала в котельное отделение, и хотя кочегары начали тушить котлы, сделать это быстро им не удалось, и котлы от соприкосновения с соленой морской водой взорвались, прервав жизнь канонерки. Шестидюймовый фугас уже не требовался, он разнес в щепы одну из шлюпок «Чокая», благо три другие уже спускались и туда благополучно перенесли портрет императора, а одними из последних спустились канонир Масо и капитан 2-го ранга Усида.

В «Такао» попало два фугаса плутонга левого борта крейсера «Россия», которым руководил лейтенант Плансон. Фугас врезался в канонерку в районе якорного клюза, оторвав цепь и бросив ее в море, и, попав в полубак, вызвал небольшой пожар. Капитан Арнаутов оценил огонь кормовой башни своего крейсера и прокричал: «Браво, Щербатов, браво!»

Две обстреливающие друг друга эскадры стали отходить от порта в океан, и он встретил уже не волнением в два балла²⁷, а четырьмя баллами. Русским крейсерам, спроектированным для крейсерства, это было малозначительно, а легким японским смерти подобно, но они делали все возможное и невозможное для спасения седьмой дивизии императорской армии, расквартированной на берегу, от артиллерии Владивостокского отряда крейсеров. И не сговариваясь, первые три кораблика японцев сосредоточили огонь на «Богатыре», а это в совокупности четыре шестидюймовки или двадцать четыре снаряда с шестью килограммами пороха каждый. Для бронепалубного крейсера попадание такого снаряда – мощнейший удар. «Богатырь» получил один такой подарок напротив машинного отделения прямо в ватерлинию. Пробоина была примерно метр на метр, с рваными краями, и вода стала затекать на бронепалубу и плескаться там, перетекая с борта на борт, грозя остойчивости крейсера. А «Такао» ответил «России» за потопление «Чокая» двумя десятками пятидюймовых фугасных снарядов, из которых в цель попал один. Редко да метко, так сказать, он поднырнул под бронепалубу и взорвался в воде об обшивку крейсера, та разошлась от гидровзрыва и в машинное отделение стала поступать вода, а понять, откуда, машинный кондуктор Иван Потураев не мог.

10.40. Поврежденный крейсер «Богатырь» отстрелялся по «Майе». Сергей Борисович Сагатович, коренастый и крепкий бородатый командир носовой башни крейсера, саданул со злости японской канонерке фугасом в полубак, и оттуда не только полетело в сторону палубное трехфунтовое орудие и расчет в разные стороны, но и палубный настил. А подчиненные лейтенанта Васильева, в том числе и комендор Гаврилов, перешедший с правого борта на левый, попали фугасом еще и в борт под грот мачтой, разорвав корпус, куда стала наливаться вода на волнении в четыре балла, так и снарядом под ватерлинию в отделение машинное. Снаряд не взорвался, зато как болванка влетел туда, прошила котел, тот взорвался, а снаряд ударился во второй и упал на пол. Канонерка запарила и стала, кренясь, сбавлять ход.

– Интересно наблюдать, – заметил Стемман старшему артиллерийскому офицеру Ширяеву, – нос и корма на японце огнем горят, а в центре пар идет.

Ширяев с удивлением на лице ответил:

– Прямо адская кухня какая-то.

Крейсер «Рюрик» временно задробил стрельбу²⁸ шестидюймовой артиллерией, его визави, деревянный корвет «Цукуба», и так изрядно горел, и, подойдя на три кабельтовых к горящей канонерке «Удзи» и поливая ее огнем трехдюймовых и трехфунтовых орудий, был отдан приказ минеру прапорщику запаса Ярмештедту выпустить мину из траверзного²⁹ минного аппарата. Яков долго целился, смотрел то на самодвижущуюся мину, то на своих подчиненных, но видя, что должен попасть, запустил ручкой пороховой заряд, и он вышиб мину из аппарата, и она, чуть не погнув рули, была на волосок³⁰ от края, пошла на серую цель. Юркий «Рюрик» резко отвернул, снова становясь в кильватер «Богатырю». Трусов и так опасался выволочки от Иессена за самовольство, но получить Георгия за потопление вражеской канонерки или саблю за храбрость очень хотелось. Мина, вопреки всем несовершенствам техники, козням Нептуна и маневрам «Удзи», отработала штатно и при ударе в самую корму канонерки взорвалась. Корму «Удзи» буквально швырнуло вверх, причем руль и два винта полетели в стороны, а один винт полетел по гребням волн, как колесо от телеги. После этого канонерка погрузилась кормой по надстройку и стала сползать кормой в океан, и нос стал подниматься все выше и выше. Матросы высыпали на палубу, стали спускать шлюпки, коих было две, кто-то успел спастись, кто-то нет, но корабля быстро не стало. На «Рюрике» раздалось громогласное: «Ура!»

Бронепалубный горящий «Громобой» отстрелялся по «Фусо», промахнуться было трудно, даже на волнении, и броненосец словил много снарядов. Восьмидюймовые бронебойные снаряды, изготовленные из закаленного чугуна, ухнули в носу, в районе полубака. Владиславлев рассудил, зачем тратить против старого броненосца дефицитные³¹ бронебойные стальные снаряды. А чугунные фугасы калибром в шесть дюймов и весом в сто русских фунтов³² ударили в борт под шестидюймовое орудие системы Армстронга, воспламенили заряды, подающиеся к орудию, и тут же столп огня поднялся выше мачт, заряды и снаряды воспламенились, вызвав мощный взрыв, и даже плиты брони полетели в океан. Холодная океанская вода стала вливаться в недра броненосца, как в погруженную под воду бочку, и затушила пожар в погребе, и стала растекаться по кораблю. У сынов Ниппона не было своего Макарова, который проверял отсеки путем налива в них воды, а старые помпы работали на пределе своих возможностей, как и японские моряки, которых пачками смывало за борт. Второй фугас сбил раструб системы подачи воздуха в котельные отделения. Каперанг Дабич, видя взрыв на «Фусо» и видя взрыв на тонущей «Удзи», возликовал всей душой. Война на море начинала его радовать своей непредсказуемостью и благоволением фортуны³³.