Бронепоезд No 14,69

А на сапоге карабин, значит тоже из поезда ушел.

Незеласов обрадовался. Не мог вспомнить, откуда очутился пояс с патронами поверх френча.

Чему-то поверил.

Рассмеялся и, может быть, захохотал.

Вязко пахнул кустарник теплой кровью. Из сопок дул черный колючий ветер, дул ветвями длинными и мокрыми. Может быть, мокрые в крови...

Дальше прополз Обаб со щенком под мышкой. Его галифе было похоже на колеса телеги.

Вытянулся бледноволосый, доложил тихо:

– - Прикажете выезжать?

– - Пошел к чорту!

Беженка в коричневом манто зашептала в ухо:

– - Идут!.. идут!..

Капитан Незеласов и сам знал, что идут. Ему нужно занять удобную позицию. Он пополз на холм, поднял карабин и выстрелил.

Но одной руки оказывается не хватает. Одной рукой неудобно. Но можно на колено. С колена мушки не видать... Почему не стрелял в поезде, а здесь...

Здесь один, а ползет, ишь их сколько, бородатые, сволочь в землю попадают, а то бы...

Так стрелял торопливо капитан Незеласов в тьму до тех пор, пока не расстрелял все патроны.

Потом отложил карабин, сполз с холма в куст и, уткнув лицо в траву, -- умер.

* ГЛАВА ВОСЬМАЯ *

I.

В жирных темных полях сытно шумели гаоляны.

Медный китайский дракон желтыми звенящими кольцами бьется в лесу. А в кольцах перекатываются, звенят, грохочут квадратные серые коробки...

На желтой чешуе дракона -- дым, пепел, искры...

Сталь по стали звенит, кует!..

Дым. Искры. Гаоляны. Тучные поля.

Может быть дракон китайский из сопок, может быть леса... Желтые листья, желтое небо, желтая насыпь.

Гаоляны!..

x x x

У дверцы купэ лысолицый старикашка, примеряя широчайшие синие галифе прапорщика Обаба, мальчишески задорным голосом кричал:

– - Вот халипа!.. Чиста юбка, а коленко-то голым голо: огурец!..

Пепел на столике. В окна врывается дым.

Окна настежь. Двери настежь. Сундуки настежь.

Китайский чугунный божок на полу, заплеван, ухмыляется жалобно. Смешной чудачок...

За насыпью -- другой бог ползет из сопок, желтый, литыми кольцами звенит...

Жирные гаоляны, черные!

Взгляд жирный у человека, сытый и довольный.

– - О-хо-хо!..

– - Конец чертям!..

– - Бу-де-е!..

На паровозе уцепились мужики, ерзают по стали горячими хмельными телами.

Один в красной рубахе кулаком грозит:

– - Мы тебе покажем!

Кому, кто?

Неизвестно!

А грозить всегда надо!

Красная рубаха, как красный бант на серой шинели.

Бант!

– - О-о-о-о!..

– - Тяни, Гаврила-а!..

– - А-а-а!..

Бант.

Бронепоезд "Полярный" за N 14.69 под красным флагом.

Бант!..

На рыжем драконе из сопок -- на рыжем -- бант!..

x x x

Здесь было колесо -- через минуту за две версты. Молчат рельсы не гудят, напуганы...

Ага?..

Тщедушный солдатик в голубых французских обмотках, с бебутом.

– - Дыня на Иртыше плохо родится... больше подсолнух и арбуз. А народ ни злой, ни ласковой... Не знаю -- какой народ.

– - Про народ кто знат?

– - Сам бог рукой махнул...

– - О-о!..

– - Ну вас, грит, к едреной матери!..

– - О-о!..

Литографированный Колчак в клозете на полу. Приказы на полу, газеты на полу...

Люди пола не замечают, ходят -- не чувствуют...

– - А-а-а!..

"Полярный" под красным флагом...

Ага?

Огромный, важный -- по ветру плывет поезд -- лоскут красной материи. Кровяной, живой, орущий:

– - О-о-о!..

У Пеклеванова очки на нос пытаются прыгнуть, не удается; сам куда-то пытается прыгнуть и телом и словами:

– - В Америке -- со дня на день!

Орет Знобов:

– - Знаю... Сам с американским буржуем пропаганду вел!..

– - Изучили!..

– - В Англии, товарищи!..

Вставай проклятьем заклейменай...

– - О-о-о!!.

Очки на нос вспрыгнули. Увидели глаза: дым, табак, пулеметы на полу, винтовки, патроны, как зерна, мужицкий волос, глаза жирные, хмельные.

– - Ревком, товарищи, имея задачей!..

– - Знаем!..

– - Буде... Сам орать хочу!..

Салавей, салавей, пташечка,

Канареючка-а!..

На кровати -- Вершинин: дышет глубоко и мерно, лишь внутри горит -- от дыханья его тяжело в купэ. Хоть двери и настежь. Земляной воздух, тяжелый, мужицкий.

Рядом -- баба. Откуда пришла -- поддалась грудями вперед вся трепыхает.

Орет Знобов:

– - Нашла? Он парень добрай!..

За дверцами кто-то плачет пьяно:

– - Ваську-то... сволочи, Ваську -- убили... Я им за Ваську пятерям брюхо вспорю -- за Ваську и за китайца... Сволочи...

– - Ну их к... Собаки...

– - Я их... за Ваську-то!..

II.

Ночью опять пришла жена, задышала-запыхалась, замерла. Видно было при месяце ее белые зубы -- холодные и охлаждающие тело и то же тело, как зубы, но теплое и вздрагивающее.

Говорила слова прежние, детские и было в ней детское, а в руках сила не своя, чужая -- земляная.

И в ногах -- тоже...

– - А-та-та-та!..
– - Ах!..
– - Ах!..

Это бронепоезд -- к городу, к морю.

Люди тоже идут -

Может быть туда же, может быть еще дальше...

Им надо итти дальше, на то они и люди...

x x x

– - Я говорю, я:

Зверем мы рождаемся ночью, зверем!!

Знаю -- и радуюсь... Верю...

Пахнет земля -- из-за стали слышно, хоть и двери настежь, души настежь. Пахнет она травами осенними, тонко, радостно и благословляюще.

Леса нежные, ночные идут к человеку, дрожат и радуются -- он господин.

Знаю!

Верю!

Человек дрожит -- он тоже лист на дереве огромном и прекрасном. Его небо и его земля и он -- небо и земля.