Бронепоезд No 14,69
Шрифт:
Жена закрыла лицо руками и громко, будто нарочно плача, выбежала из комнаты.
– - Поехали?
– - спросил коротконогий. Вздохнул.
Пеклеванов подумал, что он слушал плач в домишке. Неловко сунулся в карман, но портсигара не оказалось. Возвращаться же было стыдно.
– - Папирос у вас нету?
– - спросил он.
III.
Никита Вершинин верхом на брюхастой, мохнатошерстой, как меделянская собака, лошади, объезжал кустарники у железнодорожной насыпи.
Мужики лежали в кустах, курили, приготовлялись ждать долго и спорно. Пестрые пятна
Лошадь -- ленивая, вместо седла -- мешок. Ноги Вершинина болтались и через плохо обернутю портянку сапог больно тер пятку.
– - Баб чтоб не было, -- говорил он.
Начальники отрядов вытягивались по-солдатски и бойко, точно успокаивая себя военной выправкой, спрашивали:
– - Из городу, Никита Егорыч, ничего не слышно?
– - Восстание там.
– - А успехи-то как? Ваенны?
Вершинин бил каблуком лошадь в живот и, чувствуя в теле сонную усталость, отъезжал.
– - Успехи, парень, хорошие. Главно, -- нам не подгадить!
Мужики, как на покосе, выстроились вдоль насыпи. Ждали.
Непонятно -- незнакомо пустела насыпь. Последние дни, один за другим уходили на восток эшелоны с беженцами, солдатами -японскими, американскими и русскими.
Где-то перервалась нить и людей отбросило в другую сторону. Говорили, что беженцев грабят приехавшие из сопок мужики, и было завидно. Бронепоезд N 14.69 носился один между станциями и не давал солдатам бросить все и бежать.
Партизанский штаб заседал в будке стрелочника. Стрелочник тоскливо стоял у трубки телефона и спрашивал станцию:
– - Бронепоезд скоро?
Около него сидел со спокойным лицом партизан с револьвером, глядя в рот стрелочнику.
Васька Окорок подсмеивался над стрелочником:
– - Мы тебя кашеваром сделаем. Ты не трусь!
И, указывая на телефон, сказал:
– - С луной, бают, в Питере-то большевики учены переговаривают?
– - Ничо не поделашь, коли правда.
Мужики вздохнули, поглядели на насыпь.
– - Правда-то, она и на звезды влезет.
Штаб ждал бронепоезда. Направили к мосту пятьсот мужиков, к насыпи на длинных российских телегах привезли бревна, чтоб бронепоезд не ушел обратно. У шпал валялись лома -- разобрать рельсы.
Знобов сказал недовольно:
– - Все правда, да, правда! А к чему и сами не знам. Тебе с луною-то, Васька, для чего говорить?
– - А все-таки, чудно! Может захочем на луне-то мужика не строить.
Мужики захохотали.
– - Ботало.
– - Окурок!
– - Надо, чтоб народу лишнего не расходовать, а он тут про луну. Как бронепоезд возьмем, дьявол?
– - Возьмем!
– - Это тебе не белка, с сосны снять!
В это время приехал Вершинин. Вошел, тяжело дыша, грузно положил фуражку на стол и сказал Знобову.
– - Скоро ль?
Стрелочник сказал у телефона:
– - Не отвечают.
Мужики сидели молча. Один начал рассказывать про охоту. Знобов вспомнил про председателя ревкома в городе.
– - Этот,
белобрысый-то?– - спросил мужик, рассказывавший про охоту, и тут же начал врать про Пеклеванова, что у него лицо белее крупчатки и что бабы за ним, как лягушки за болотом, и что американский министр предлагал семьсот мильярдов за то, чтоб Пеклеванов перешел в американскую веру, а Пеклеванов гордо ответил: "Мы вас в свою -- даром не возьмем".
– - Вот стерва, -- восторгались мужики.
Знобову было почему-то приятно слушать это вранье и хотелось рассказать самому. Вершинин снял сапоги и начал переобуваться. Стрелочник вдруг робко спросил:
– - Во сколько? Пять двадцать?
Обернувшись к мужикам, сказал:
– - Идет!
И точно, поезд был уже у будки, -- все выбежали и, вскинув ружья, залезли на телеги и поехали на восток к взорванному мосту.
– - Успем!
– - говорил Окорок.
Вперед послали нарочного.
Глядели на рельсы, тускло блестевшие среди деревьев.
– - Разобрать бы и только.
С соседней телеги отвечали:
– - Нельзя. А кто собирать будет.
– - Мы, брат, прямо на поезде!
– - В город вкатим!
– - А тут собирай.
Окорок крикнул:
– - Братцы, а ведь у них люди-то есть!
– - Где?
– - У Незеласовых-то? Которые рельсы ремонтируют -- есть-то люди?
– - Дурной, Васьша, а как мы их перебьем? Всех?
И, разохотившись на работу, согласились:
– - Все можна... Перебьем!..
– - Нет, шпалы некому собирать.
Все время оглядывались назад -- не идет ли бронепоезд. Прятались в лес, потому -- люди теперь по линии необычны, -поезд несется и стреляет в них.
Стучали боязливо сердца, били по лошадям, гнали, точно у моста их ждало прикрытие.
Верстах в двух от домика стрелочника, на насыпи увидали верхового человека.
– - Свой!
– - закричал Знобов.
Васька взял на прицел.
– - Снять ево?
– - Какой чорт свой, кабы свой -- не цеплялся б!
Син-Бин-У, сидевший рядом с Васькой, удержал:
– - Пасытой, Васика-а!..
– - Обождь!
– - закричал Знобов.
Человек на лошади подогнал ближе. Это был мужик с перевязанной щекой, приведший американца.
– - Никита Егорыч здеся?
– - Ну?
Мужик, радуясь, закричал:
– - Пришли мы туда, а там -- казаки. Около мосту-то! Постреляли мы, да и обратно.
– - Откуда?
Вершинин подъехал к мужику и, оглядывая его, спросил:
– - Всех убили?
– - Усех, Никита Егорыч. Пятеро -- царство небесное!..
– - А казаки откуда?
Мужик хлопнул лошадь по гриве.
– - Да ведь мост-от, Никита Егорыч, не подняли.
Мужики заорали:
– - Чего там?..
– - Правокатер!
– - Дай ему в харю!
Мужиченко торопливо закрестился.
– - Вот те крест -- не подняли. У камня, саженях в триста, сами себя взорвали. Должно, динамит пробовать удумали. Только штанину одну с мясом нашли, а все остальное... Пропали...