Бронированные жилеты

Антон снял с полки потемневшую от пота рубашку.

– Но Суркова не слышала!

– Он, вероятно, и ждал, когда ее не будет в служебке! Здесь не все ясно.

– Голей бежал в одиннадцатый, значит, был уверен в попутчиках, Антон выставил рубашку в окно, встречного потока едва хватило, чтобы лениво покружить рукава.
– Ну и скорость.

– Однако не забудь! Убит он был именно в одиннадцатом!

Антон кивнул.

– Вообще-то мне симпатичнее другая версия. Голей вез большие деньги, боялся всех - людей, собак. Я обратил внимание: "По нескольку дней голодал, поэтому, дескать, сохранил жизнь..." Трус, хотя и неудобно о мертвом. Забивался в угол...

За окном показался поселок, дополнительный пошел совсем тихо. У самых шпал снова махали руками дети. Антон помахал тоже.

– В поезде линия Голея пересеклась с линией преступника, который разгадал Голея.
– Он надел рубашку, проверил, застегнуты ли карманы. Умысел на убийство возник случайно.

– А переход Голея из одного вагона в другой?

– С убийцей не связан. Как бы это объяснить?

Денисов внимательно слушал.

– Больной человек попал под машину, которая скрылась с места происшествия...
– Антон встал, разминая ноги.
– Тебе поручено найти виновных. Изучая историю его заболевания, ты хочешь сделать вывод о машине.
– Описав полную окружность, мысль Антона возвратилась к исходной точке.
– Убийство Голея заранее не готовилось.

– Кефир? Печенье?
– На пороге появился уже знакомый официант-разносчик.
– Кухня откроется только перед Аткарском.

– Перерыв на обед?
– спросил Антон.

– Вроде, - Феликс украдкой взглянул на торчащую из кителя кобуру.

– Кефир съедобный?

– Свежайший.

– Бутылку кефира, - Антон отсчитал мелочь.
– И две пачки "Беломора".

Феликс передал кефир и папиросы, сдачу положил на край стола. Было заметно, как он колеблется, не решаясь спросить.

– Садитесь, - Денисов показал на полку.

– Насчет того пассажира...
– Феликс замялся, раскручивая на весу корзину с продуктами.
– Необходимость не отпала?

– Насчет пассажира?

– Того, что стоял с потерпевшим...

– Вы видели его?

– Он едет в тринадцатом вагоне. Вафли сейчас взял. Три пачки.

Это звучало неправдоподобно.

Антон уже пристегивал галстук-регату.

– Пошли.

Пока Денисов запирал купе, Сабодаш и Феликс были уже в тамбуре. Денисов догнал их в тринадцатом. Несколько пассажиров выглядывало из-за дверей. Молодая пара в конце коридора, забавляясь, писала что-то на пыльных окнах. Хрипел транзистор.

– Жена с ним, трое детей, - Феликс показал на дверь.

Антон решительно ступил в купе.

– Разрешите?

Детей оказалось не трое - четверо. Младший мальчик спал на верхней полке, братья и сестры у окна хрустели вафлями. Сухая остроносая женщина, которую Денисов заметил утром в ресторане, и ее смазливый, похожий на цыгана муж ссорились.

– ...Очень ей надо, - ворчал мужчина, когда Денисов и Сабодаш вошли, - только и дел у сестры, чтобы нас судить...

Денисов привычно смоделировал предыдущую реплику:

"Твоя же сестра осудит", - должно быть, сказала женщина.

Так антрополог восстанавливает скелет по одной-единственной кости.

– Симпатичный малыш!
– Денисов показал на спящего.
– Сколько ему?

Взрослые молчали.

Ответил кто-то из братьев:

– Четыре!

– Я думал, в школу ходит! Смотри, Антон!

– Ест хорошо!
– До Антона дошло.
– Как я!

Попытки наладить контакт со взрослыми некоторое время ни к чему не приводили.

– Про амидопирин забыл?
– Женщина была недовольна.
– Со своим днем рождения ты ни о чем не помнишь!

Антон присел и оказался как бы на одном этаже с супругами.

– Болеет малыш?

– Хронический тонзиллит, - женщина все же сдалась.

– Море поможет!

– Наши химкинские врачи тоже надеются...

Антон обрадовался:

– Вы из Химок? Два года там квартиру снимал. В Южных Химках.
– Он представился: - Сабодаш Антон, капитан милиции.

– Прудников Федор, - мужчина отер пот.

Шаткий мир в купе мог быть каждую минуту разрушен, тишина напоминала о спокойствии дремлющего вулкана.

– Вы приходили ночью в одиннадцатый вагон...
– Денисов воспользовался моментом.

Прудников поморщился. Возможно, этот ночной вояж и был предметом супружеского разбирательства.

– Просто шел по составу.

– Знакомы с пострадавшим...
– Денисов наполовину утверждал.

– Какое знакомство? Знали друг друга в лицо.

Денисов сразу взвинтил темп:

– Но вы говорили с ним! О чем?

– Ни о чем... Вот и она тоже!
– Он кивнул на жену.

– Он к вам подошел или вы к нему?

– Я.

– Первая фраза?

Мужчина снова отер пот, вытащил из кармана потемневший влажный платок.

– Ресторан закрыт...

– Тебя, Прудников, не остановишь! Неважно, что все закрыто... Женщина потянулась к сумке.
– Возьми чистый носовик.

Почувствовав разрядку, дети затеяли возню.

– Ты же знаешь, - сказал Прудников.
– И потом день рождения!

– Слыхали. Кем интересуется милиция?
– спросила жена.

– Ну, тем...
– Он не хотел травмировать детей.

– Что брал с нами билет?

– Вы вместе покупали билеты?
– спросил Денисов.

Разговор был похож на беспорядочный обмен ударами в третьем раунде боксерских поединков.

– В агентстве.

– Много людей было у кассы?

– Никого. Мы и он.

– Кто получил первый?

– Он.

Денисов спросил:

– Заметили вы, какими купюрами он расплачивался за билеты?

– Сторублевой, - Прудникова что-то поправила на столе.
– Хорошо помню. Сдачу давали со сторублевки. Четыре билета...

– Купе? Целиком?

Антон неудачно вмешался:

– Растут Химки...

Прудников получил передышку.

– Строятся, - он незаметно перевел дух.
– Южные вовсе не узнать.

– Там работаете?

– Сварщиком, жена контролером в цеху.

– В какой вагон были билеты?
– Денисов прервал воспоминания.

– В одиннадцатый.

– В тринадцатый!

– В тринадцатый у нас. В одиннадцатые - сказала женщина.
– Точно помню.

Они, несомненно, путали.

– Пострадавший знал, что вы едете в одном поезде?