Бронированные жилеты

– Стоит ли ехать на Каспий?
– Он с трудом оторвался от прочерченных ими вертикалей.
– Если так хорошо дома?

Наискосок, через два столика, снова сидел Ратц, скучный, похожий на высохший глиняный сосуд. Одинаково тусклый свет исходил от его нержавеющих металлических зубов и потухших голубоватых глаз.

– Поездки кончились, - Марина отодвинула прибор.
– Распалась компания.

– Поссорились?

– И не ссорились. На работе встречаемся, разговариваем. Распалась, и все. Теперь каждый по себе.

В конце обеда появился Вохмянин с толстой общей тетрадью. По просьбе Денисова Шалимов подобрал купе, где завлабораторией мог готовиться к симпозиуму.

Антон продолжал прерванный разговор, Денисов снова ему позавидовал: сам он был скован, боялся что-нибудь упустить. Как будто день и ночь все играл одну и ту же сложную турнирную партию...

– ...Он увлекается магнитофонами...
– сказала Марина.

Денисов понял: Антон спросил о муже.

– Сколько их перебывало! То что-то не отрегулировано, не доведено. То меньше, чем хотелось, ватт на выходе. Разъем двухштамповый вместо одноштампового...

Антон кивал.

– ...Он способный, талантливый. Недавно вернулся из командировки в Италию. Евгений переживал, когда так получилось с компанией, - Марина поправила очки.
– Мужчины наши - друзья по институту, все с одного выпуска, "мушкетеры". Только жены перезнакомились...
– Она обернулась к Денисову: - Как по - вашему? Меня еще будут тревожить?

За стеклами мелькнуло беспокойство.

– Насчет Голея?

– Придется приезжать, давать показания? По существу, я ничего не знаю!

Денисову показалось: она сейчас расплачется.

– Закон есть закон.

– Я хочу быть объективной. Не было в купе ничего, кроме этой стычки Голея с Ратцем.

– Так вы считаете?

Тот же закон, однако, запрещал Денисову настаивать. Беседа со свидетелем за столиком купе, в вагоне-ресторане даже по поводу только что совершенного преступления оставалась беседой, а допрос - допросом, процессуальным действием со взаимными обязанностями, правами, протоколом.

– Голей что-то сказал...

– А Ратц?

– Может, у них старые счеты? Ратц побледнел. Слово "война" я определенно слышала.

Денисов помолчал.

– Но вначале было все мирно?

– Вполне.

– Если бы они были знакомы раньше, вы бы заметили?

– Конечно!

– Еще вопрос. Кто открыл шампанское?

– Может, Игорь Николаевич? Голей, я знаю, проткнул пробку, чтобы не выбило.

– Странно.

– Мне это было тоже в новинку. Ратц дал свой ножик.

– У него был нож?
– спросил Антон.

– Он не сказал?
– Марина удивилась.

Из раздаточной показался Феликс. От Денисова не укрылось: официант-разносчик вздрогнул, увидев обоих сотрудников милиции.

– Вы спрашивали еще о сторублевых купюрах... Я не видела их, - она словно спешила снять с себя подозрения.
– На вокзале он не расплачивался в моем присутствии!

Ее слова навели Денисова на мысль.

"А ведь такой свидетель есть!
– вспомнил он.

– Шпак! Житель Кагана... Он стоял у кассы позади Голея, мог видеть сторублевку! А то и все восемь тысяч!"

Бородатого, с узловатыми морщинами Шпака Денисов нашел в служебке девятого вагона. Свидетель пил чай.

– Присоединяйтесь, - он придвинул вторую пиалу.
– Представьте, что мы в Кагане.

– В Бухаре.

Частая дробь колес на секунду прервалась.

Денисов сел, Шпак налил чай.

– Что вас больше поразило в Бухаре?
– спросил он.
– Если не секрет... Мавзолей Саманидов?

– Бала-Хауз!..

Денисов вспомнил: звенел совсем московский морозец, знаменитый водоем был пуст. Крутые ступени уводили вглубь, к ледяному зеркалу, где несколько пацанов играло в хоккей.

Денисов поблагодарил за чай.

– Проводница спит?

– Бригадир послал ее в четырнадцатый. За бельем. Сейчас придет.

– У меня вопрос к вам. На московских вокзалах кассиры оформляют билеты иначе. Не как везде, - Денисов рассчитывал на его наблюдательность.

– С помощью манипулятора, - прямой как палка каганец откинулся еще дальше назад, - я видел... Потом пишущая машинка заполняет бланк.

– Верно. Тогда вы наверняка вспомните... Сколько билетов изготовили, пока вы стояли у окошка?

– Три. Может, четыре.

– Впереди вас расплачивались сторублевой купюрой?

Пауза показалась долгой, наконец Шпак качнул головой:

– Нет.

– Определенно?

– Я бы обратил внимание, - борода его легла на воротник красного батника, узловатые морщины как будто расправились.
– Хотите еще чаю?

– Нет, благодарю.

– Это шестидесятый номер. Обычно я завариваю сто двадцать пятый...

– Он лучше?
– Денисов думал о другом.

– Как сказать...

Появилась проводница - в джинсовом костюмчике, с косичкой. В первую минуту она показалась Денисову подростком.

– У нас гости?

– Денисов, - он представился.
– Инспектор транспортной милиции.

– Рита, - она преувеличенно-внимательно оглядела его.
– Не задержали еще?

– Убийцу? Пока нет.

Рита обернулась к Шпаку.

– А вы говорили: "Быстро найдут".

За окном показались дома, дополнительный пошел совсем тихо. На песчаном бугре мальчик гладил лежавшую рядом собаку, вторая рука была приветственно поднята.

– Потом поймешь, малыш, - Шпак тоже вскинул руку.
– Глупо махать всем без разбора. Жизнь - штука пресложнейшая... Главное в ней - выбор цели. Согласны?

Денисов не ожидал вопроса.

– Вы говорите о сверхзадаче?

– Вот именно! Шестьдесят пять лет человеческого существования и миллиарды по обе стороны от точек отсчета! Есть над чем задуматься...

Денисов пожалел, что с ним нет Антона: Сабодаш любил поспорить.

– В очереди за билетами шел разговор о гостинице. О какой именно? спросил он.