BRONZA / БРОНЗА

– Ложись на спину, руки за голову и раздвинь ноги, - приказал миньон, грубо толкая пленника на постель.

Убив его взглядом, виконт лег на спину, заложил руки за голову, но раздвинуть перед этой тварью ноги - он не мог заставить себя сделать это.

Послышался смех.

– Ну же, mon ami! Не капризничайте!
– герцог Клеманс отправил в рот кусочек восхитительной розовой форели. Запил вином.
– Не зли меня!
– посмотрел он насмешливо.
– Возьму и передумаю высаживать тебя в Кале. Высажу где-нибудь на холодных безлюдных берегах северной Нормандии. Голого! В кандалах!
– пообещало чудовище, продолжая наслаждаться едой.
– Вы, виконт, умрете со стыда прежде, чем доберетесь хоть до какого-нибудь жилища!

Миньоны одобрительно зафыркали остроумной шутке господина. Отвернувшись в неловком замешательстве, виконт развел ноги в стороны. На внутренней стороне бедер виднелись следы крови.

– О, я был так груб!

Заразительный смех злого ребенка прозвучал хлестче, чем любая издевка.

– А теперь, Ши… отравите его для меня… Последнее, что услышал виконт перед тем, как его кожи коснулся, оставляя в паху слюняво-влажный след, горячий и шершавый язык, и сознание его тут же уплыло в нирвану. В райские кущи.

«Не плачь, глупый… Я отдам тебе свои крылья… Все хорошо, я держу тебя… Я не дам тебе разбиться…» Кто это говорил с ним? И когда? Обнаженный, сидел он на вишневом шелке смятых простыней, прикованный цепью к ножке кровати, и пытался вспомнить, сколько же прошло времени с тех пор, как он добровольно отдал себя в рабство. Не давало покоя ощущение, что корабль уже давно должен был стоять в порту. Тогда почему они до сих пор в море?

С трудом виконт поднял свинцовую, будто в тумане, голову. Казалось, растянувшись, время превратилось в одну сплошную ночь: когда темнота смотрела на него яркими голубыми звездами, кожа горела огнем, а тело трепетало, изнывая от сладкой муки. И сколько бы он ни стискивал зубы - те самые звуки, он все равно издавал их. При воспоминании об этом лицо его мучительно покраснело. «А где же эта английская… - пальцы с силой сдавили виски, - где это чудовище?»

Послышались быстрые, легкие шаги. Распахнулась дверь, впуская в каюту солнечный свет.

«Помяни черта…» - тут же нахмурился виконт.

Отстегивая цепь, чудовище с улыбкой пожелало ему доброго утра.

– Сними это!
– рванул он ошейник.
– Я не убегу! Бежать все равно некуда…

– Нет! Теперь ты мой цепной пес! Хочу, чтобы ты не забывал об этом!
– дернув за цепь, герцог Клеманс притянул брата к себе. Обнял за талию.
– Ты выглядишь немного уставшим!
– отметил он, заглянув в нахмуренное лицо виконта.
– Я решил - с моей стороны несправедливо держать тебя все время взаперти. Прогулка по палубе пойдет тебе на пользу. Идем!

Виконт сумрачно промолчал. Показалось или нет, но изнеженный юнец, которого он встретил в Лондоне, вроде бы возмужал. Раздался в плечах, стал выше ростом. Да и вообще, чудовище преобразилось. С какой-то радости оно все светилось и к тому же улыбалось. И без этой своей ласковости. Вместо скромного платья корсара - длинный парчовый халат с широкими рукавами, расшитый диковинными цветами. Белые шаровары. Туфли с загнутыми мысками. И локоны - он снова распустил бледное золото своих волос. Пронизанные солнечными лучами, они мягко сияли. Это завораживало. Невольное желание коснуться их, погладить, что ли, взволновало виконта. Подумал, что окажись чудовище не мужчиной, а женщиной, смог бы он и тогда привлечь его внимание? И честно говоря, даже не понял, что испытал при этом.

– Да не хмурься ты так! Меня это раздражает!
– отпустив его талию, герцог Клеманс поставил перед ним резной ларец.
– Ты был милым! Это мой подарок! Открой!

– Что это?
– удивился виконт, разглядывая золотые нити, унизанные драгоценными камнями. Фиолетовые, синие, зеленые. От их блеска рябило в глазах.

– Подними волосы, я застегну застежку.

– Но это ожерелье?

– Надо же, догадался…

Рассмеявшись, чудовище подтащило его к зеркалу, а он смотрел на свое отражение и не верил, что это происходит с ним. Его грудь, живот, бедра оплела золотая паутина. Он спиной чувствовал холодное прикосновение камней к своей горячей коже. Вдруг уловил восхищение во взгляде чудовища (там было что-то еще), но виконт, смутившись, уже отвернулся.

Ожерелье смотрелось очень красиво, но оно было всего лишь ожерельем - оно ничего не прикрывало. А он бы сейчас не отказался от какого-нибудь халата, согласен был даже на одни шаровары.

– Теперь идем!
– герцог Клеманс подтолкнул брата на выход, но тот заартачился.

– В таком виде? Я никуда не пойду!

– Почему?

– Ты издеваешься? Я голый!!

– А мне нравится! Идем!

Брови герцога Клеманса слегка нахмурились, но виконт уперся по-настоящему. Схватился за цепь, потянул на себя.

– Дай хоть что-нибудь из одежды!
– меча в своего тюремщика злые молнии, потребовал он сердито.

– Хорошо! Вот, возьми… - теряя терпение, герцог Клеманс стащил из-под блюда со сладостями салфетку с бахромой, швырнул брату. Виконта, еле успевшего обернуть кусок ткани вокруг бедер, вытолкали наружу.

Стоявшее в зените солнце поначалу ослепило его, не дав ничего разглядеть, но стоило ему присмотреться, и возмущенный, негодующий вопль виконта разнесся по всему кораблю. А он-то думал, куда это они так вырядились с чудовищем, да еще посреди зимы!
– Это что? Мать твою! Что это такое, я тебя спрашиваю?!
– орал он.
– Где мой Ла-Манш! Какого черта, куда ты нас притащил, проклятый н-недо…

– Ну, договаривай, договаривай… А я посмотрю, не завалялась ли где секира… У меня возникло желание разрубить кого-нибудь пополам!

Холодный взгляд, ироничная полуулыбка. Ему дали понять, что язык лучше держать за зубами. С шумом втянув воздух, виконт открыл и закрыл рот.

– А где мой оруженосец?
– запоздало спохватился он.
– С ним все в порядке?

– Пока, да… Шибан заботятся о нем…

– Ши… Бан? Почему ты зовешь их так? Это как-то странно…

Его не удостоили ответом.

«Подумаешь…» - обиделся виконт. Вздохнув, подставил лицо солнечному теплу. Подувший легкий бриз растрепал его заметно отросшие волосы, прохладой погладил кожу. Небо было чистым, ни облачка. Ярко-голубое, нет, бирюзовое. У него вдруг закружилась голова. И чудовище подхватило его. Сильно и вместе с тем бережно.

Он прижался лбом к его плечу, замер. Почему-то было хорошо стоять вот так, слушать стук его сердца, ощущать тепло, исходящее от него. Хотелось расплакаться или пожаловаться на что-нибудь, как маленькому. Он уже не понимал, что с ним происходит. Даже рядом с многомудрым Монсеньором, а тому было далеко за сорок, виконт никогда не чувствовал себя таким беспомощным младенцем. Ему больше не казалось, что чудовище подросло. Оно действительно было выше - на целую голову, и не только в смысле роста.

– Где мы?
– спросил виконт, отстраняясь.

Военный фрегат под английским флагом стоял на рейде в гавани. От него одна за другой отчаливали шлюпки с командой. Вдалеке виднелся город. Белый, он сверкал золотыми куполами. Мечети, розовые дворцы. Это был не европейский город.

– Мы на Гибралтаре. А там Танжер - вместилище порока и один из крупнейших рынков рабов, - ответил герцог, снова обнимая брата.

– Что?
– попытался оттолкнуть его виконт. С таким же успехом он мог попытаться оттолкнуть мачту.