Бросок Венеры

– Итак, - начал я, - каких конкретно действий сегодня в банях ждёт от меня Клодия?

Хриза оставила в покое свои волосы и провела пальцем по губам, будто стирая с них улыбку. Этот жест напомнил мне о её хозяйке.

– Всё очень просто. Делать тебе почти ничего и не придётся. Ты должен ждать в раздевалке, пока к тебе не подойдёт один из людей Клодии.

– Как я его узнаю?

– Он сам узнает тебя. Теперь – что касается посредника, который принесёт яд от Целия. Его зовут Публий Лициний. Ты знаком с ним?

– Не думаю.

– Неважно. Посланник Клодии укажет тебе Лициния, когда он придёт.

– А дальше?

– По плану Целия, Лициний должен передать яд одному из рабов Клодии. Но как только он это сделают, друзья Клодии схватят его и поднимут шум. Они откроют ларец с ядом и всем покажут его содержимое. А затем станут выкручивать Лицинию руки до тех пор, пока он не признается, кто прислал его.

– Почему ты так уверена, что он признается?

– Видишь ли, некоторые друзья Клодии очень хорошо умеют выкручивать руки. Причём в буквальном смысле, - она засмеялась собственной шутке.

– А от меня что требуется? Я сыщик, а не костолом.

– Ты засвидетельствуешь всё, что там произойдёт.

– Зачем?

– Клодия говорила, что ты пользуешься репутацией человека наблюдательного.

Носилки двигались вдоль восточного склона Палатина, и скоро оказались на заполненной другими носилками площади перед Сениевыми банями.

– Я подожду тебя здесь, - сказала Хриза. – Принеси мне новости сразу, как только они появятся. И постарайся вести себя там хорошо с другими мальчиками.

– Это ты о чём?

– Как будто я не знаю, что мужчины любят проделывать друг с другом в банях! – она подняла брови – и вновь напомнила мне о Клодии.

– В доме твоей хозяйки все рабы так же избалованы, как ты?

– Только её любимцы! – смеясь, Хриза ещё больше походила на ребёнка.

Я зашагал по ступеням, дав Бельбону знак следовать за мной. Прислужник на входе, получив от меня плату, вручил Бельбону полотенце. Мы вошли в длинную узкую раздевалку, вдоль стен которой тянулись ряды ниш и деревянных скамей. Посетители входили, выходили, раздевались. Полностью одетые рабы стояли без дела, поодиночке и группами, пока их хозяева занимались гимнастическими упражнениями. Всякий раз, когда открывалась тяжёлая деревянная дверь, ведущая в купальни, из-за неё доносились звуки разговора, смех и плеск воды. Я ощутил знакомый аромат бани: смесь запахов пота, пара, дыма от печей и застарелой плесени.

Некоторое время я побродил по раздевалке, ожидая, что ко мне подойдут. Наконец, я почувствовал, что в своей одежде чересчур бросаюсь в глаза. Пришлось снять тунику и отдать её Бельбону, который пристроил её в нишу у стены. Я поднял руки, и он обернул полотенце вокруг моей поясницы. Я разулся и тут же резко выдохнул: пол был горячим, он нагревался снизу.

– Знакомый вздох! – услышал я чей-то голос неподалёку. – Он напоминает стихи:этот звук тоже издаёт человек, чувствующий жар под ногами.

Я повернулся к незнакомцу и сперва просто кивнул ему, думая, что это один из посетителей. А затем увидел его лицо.

Теперь оно уже не выражало запредельного отчаяния – вместо этого на нём красовалась сардоническая улыбка. Несмотря на измождённый вид и растрёпанную бороду, это лицо было определённо красивым. Однако взгляд карих глаз казался чересчур пронзительным, чтобы его можно было выдерживать достаточно долго.

– Вчера вечером ты был у моего дома, - сказал я.

– Кажется, и в самом деле был.

Теперь всё становилось на места: это и был тот посланный от Клодии человек, с которым я должен был встретиться. Но тогда почему он крался за мной по склону Палатина, а потом сбежал? И зачем он вчера подошёл к моему дому – но, не входя в него, исчез?

– Сениевы бани всё ещё остаются лучшими в Риме, - продолжал мой собеседник, вытирая полотенцем свои мокрые волосы. Он был наг и влажен после горячей ванны, от его тела поднимались клубы пара. Его конечности были тонкими, грудь – узкой, под кожей не было ни капли жира. Я мог бы сосчитать его рёбра и сыграть барабанную дробь на тазовых костях. – Только здесь холодная вода по-настоящему холодна, а горячая – по-настоящему горяча. К тому же поблизости Форум, а значит, всегда можно встретить интересного собеседника. Но и Субура тоже поблизости, поэтому здесь хватает и черни, без которой скучно. Как, например, это распутное животное Вибенний.

– Вибенний?

Он кивком указал на противоположную стену.

– Видишь вон тех троих? Вибенний – вон тот тип потасканного вида, у которого член свисает до колен. Смотри, скрестил руки на груди, и даже не пытается прикрыться. Его прозвали Натруженными Пальцами, и на то есть причины. Погляди на слащавое выражение на его лице – и ты поймёшь, насколько он прогнил. А этот парень с на удивление волосатыми ягодицами, что снимает с него обувь – его сын. Ты когда-нибудь видел что-то подобное? Мерзкое зрелище – борода, растущая не с того конца. Можно предположить, что соответствующее отверстие он использует в качестве рта. А при взгляде на то, как он двигает ягодицами, возникает мысль, что он пережёвывает что-то твёрдое. Догадываюсь, что именно. Глянь, с каким выражение тот третий, лысый тип, смотрит на волосатую задницу Вибенния-младшего. Хоть бедра его обёрнуты полотенцем, оно не скрывает, что у него на уме. Прямо как легионер в палатке! Скорее всего, скоро ему предстоит целоваться с бородатыми губами младшего Вибенния.

Я пытался разобрать выражение лица моего нежданного собеседника. Что там написано: презрение, веселье, зависть? В людом случае, тема разговора была слишком далека от того дела, которое привело меня сюда. Я уже собирался сказать ему об этом, как он вдруг схватил меня за руку и кивнул.

– Смотри, младший заканчивает раздевание. Он наклоняется за сандалиями – из него получилась бы хорошая подставка для обуви. Вот он выпрямляется, берёт свою одежду и отходит к стене. Как ты думаешь, ему в самом деле нужно ступать на цыпочках – или он просто выставляет напоказ свои бёдра? Тот лысый, конечно, по достоинству ценит это зрелище – о Эрот, да он, кажется, начал ласкать себя! Погляди, как ухмыляется Вибенний-отец. А вот младший царственно шагает к дверям в купальни – откинул плечи, отклячил зад… Разве египетский мальчик на содержании у педераста мог бы двигаться лучше? Конечно, плешивец клюнул на приманку. Вот он уже на ногах и преследует волосатые ягодицы, как пёс кролика. Вот он у дверей, вот он уже проходит в них… А теперь обрати внимание на Натруженные Пальцы!

Тем временем Вибенний медленно распрямил руки, огляделся – и запустил руку в одну из ниш.

– А вот это уже слишком! – злоязыкий незнакомец бросил своё полотенце и зашагал через комнату. Я последовал за ним, Бельбон – за мной.

Незнакомец подошёл к Вибеннию сзади и хлопнул его по плечу. Тот обернулся с растерянным видом.

– Что, Натруженные Пальцы, всё промышляешь по-старому? Пока твой мальчик отвлекает внимание посетителей, ты шаришься в их вещах?

– Что? – Вибенний на мгновение потерялся, затем выдал неуверенную улыбку. – Катулл! Какими судьбами? Я-то думал, ты в какой-нибудь провинции, служишь у наместника.

– Так оно и было. Но мне вполне хватило года в Вифинии, у Гая Меммия. Я-то надеялся разбогатеть, но оказалось, что Меммий взял меня единственно для чтения моих стихов. Впрочем, не могу винить его за стремление к культуре: эта Вифиния – совершеннейшая дыра. Я не смог дождаться окончания срока службы, и вернулся, как только погода позволила. Как же замечательно снова оказаться в таком цивилизованном месте, как Рим, где человека увлекают мохнатыми ягодицами – и обворовывают!

– Да о чём ты? – Вибенний нервно хихикал, его глаза бегали.