Бруно, начальник полиции
Шрифт:
Затем, неизбежно, она сосредоточилась на фотографии Бруно, в форме, смеющегося и отдыхающего на безымянном берегу реки со счастливой Катариной, откидывающей длинные светлые волосы с ее обычно грустных глаз. Это была ее единственная фотография, которая у него была. Изабель ничего не сказала, просто прошла мимо него и заглянула в спартанскую ванную.
«Вы очень аккуратный», — сказала она. «Здесь даже слишком чисто для холостяка».
«Это только потому, что ты застукал меня в день уборки», — ухмыльнулся он, невинно разводя руками. Итак, теперь она знает, что в моей жизни была женщина, подумал он.
Ну
«Где спит Джиджи?»
«Снаружи. Он охотничья собака и должен быть сторожевым псом».
«Что это за дыра в потолке?»
«Мой следующий проект, когда я до него доберусь. Я собираюсь пристроить лестницу и пару окон в крыше, а также сделать там одну или две дополнительные спальни».
«Здесь нет телевизора», — сказала она.
«У меня есть радио», — сказал он ровным голосом. «Пойдем, посмотришь снаружи, а я приготовлю барбекю для стейка».
Она восхитилась мастерской, которую он соорудил в одном конце сарая, инструментами, висящими на доске для приколов на стене, и банками с паштетом и вареньем, выстроившимися по-военному на полках. Он показал ей курятник, где пара гусей присоединилась к потомкам подаренных Джо цыплят, и она сосчитала количество помидорных саженцев и грядок с овощами.
«Вы съедаете все это за год?»
«Этого много, и мы ужинаем в теннисном клубе. Все лишнее я всегда могу раздать. Я кладу немного в банки на зиму».
Он взял охапку сухих веток прошлогодней виноградной лозы и уложил их в кирпичный мангал, затем высыпал сверху пакет с древесным углем, подложил под него лист старой газеты и поджег его. Вернувшись на кухню, он поставил тарелки, бокалы и столовые приборы на поднос и открыл ее вино, приличный крю буржуа от MйDoc. Он открыл банку паштета из оленины, который она принесла, положил его на тарелку с несколькими корнишонами и разложил ломтик бри на деревянной доске.
«Давай поужинаем на улице», — сказал он, беря поднос. «Ты можешь приготовить салат, пока я готовлю стейк, но у нас есть время насладиться напитками до того, как будет готово барбекю».
«Здесь нет никаких признаков присутствия женщины», — заметила Изабель, когда они уселись за зеленый пластиковый столик на террасе и наблюдали, как Джиджи в предвкушении облизывает губы. Собака знала, что это значит, когда горит барбекю.
«В данный момент нет», — сказал Бруно. «Ни женщины, ни телевизора, ни картин на стенах, кроме фотографий спортивных команд. Никаких семейных фотографий, никаких снимков обожающих тебя подруг, за исключением того, когда ты служил в армии. Твой дом безупречен — и безличен — и все твои книги нехудожественны. Я делаю вывод, что вы очень сдержанный и организованный человек».
«Вы не видели, что внутри моей машины», — улыбнулся он, уклоняясь от ее комментария.
«Это полный бардак».
«Это ваша общественная жизнь, ваша работа. Этот дом принадлежит частному лицу Бруно, и он очень анонимный, за исключением книг, и даже они являются классическими, произведений того типа, которые вы могли бы ожидать найти в доме образованного человека».
«Я необразованный человек», — сказал он. «Я бросил школу в шестнадцать».
«И пошел в армейский молодежный батальон», — сказала она. «Да, я знаю. А потом в саперы, и ты прошел подготовку в десанте
и получил повышение. Вы участвовали в нескольких специальных операциях Легиона в Африке, прежде чем отправились в Боснию и получили медаль за то, что вытащили нескольких раненых из горящего броневика.Они хотели произвести тебя в офицеры, но ты отказался. А потом вас застрелил снайпер, когда вы пытались помешать сербским военизированным формированиям поджечь боснийскую деревню, и они отправили вас обратно во Францию на лечение».
«Итак, вы читали мое армейское досье. Вы навели справки в управлении Ренессанса Генро?» Про себя он подумал, как мало на самом деле известно в официальных досье. Он поинтересовался, нашла ли она связь между именем его капитана в Боснии Феликса Мангина, который написал тот одобрительный отчет и тщательно избегал объяснений, почему Бруно пытался спасти именно эту боснийскую деревню, и именем мэра Мангина в Сен-Дени.
Феликс был с ним, когда они впервые обнаружили ветхий старый мотель, который сербы превратили в бордель для своих военнослужащих, и спасли боснийских женщин, которые были вынуждены обслуживать их. Спас их, затем перевез в то, что считалось безопасным домом в безопасной боснийской деревне, и вызвал «Врачей без границ», чтобы они лечили женщин и пытались помочь им оправиться от кошмара. Нет, в официальных документах никогда не было полной истории, а сухая проза никогда не объясняла всех человеческих решений и случайностей жизни, которые составляли реальность.
«Нет, я не просил ваше досье. Джей-Джей заполучил его на следующий день после арестов в Лалинде, когда мы поняли, что это может перерасти в политическое дело. Это была обычная проверка, которую мы проводим в отношении любого человека, замешанного в чем-то столь деликатном, как это. Он показал это мне. Я был впечатлен. Я просто надеюсь, что мое начальство напишет обо мне такие же хорошие отзывы в отзывах о моей работе», — улыбнулась она. «В файлах RG есть все: кредитные карты, подписки, ваши удивительно низкие оценки в стрельбе из пистолета жандармерии, учитывая, что в вашем армейском досье вы оценивались как меткий стрелок, ваш здоровый сберегательный счет».
«Я небогат, но мне не на что тратить свою зарплату», — сказал он, как будто это могло что-то объяснить.
«За исключением друзей и репутации», — сказала она и допила свой Рикар. «Я здесь не как коп, Бруно, а просто как дружелюбный коллега, который находится далеко от дома и которому нечем заняться в те редкие вечера, когда у меня выпадает свободное время. Я не допытываюсь, но, естественно, мне любопытна женщина на фотографии».
Он ничего не сказал. Она взяла вино и налила себе в бокал, покрутила его и понюхала.
«Это вино Джей-Джей заказал, когда пригласил меня на ланч, когда я впервые приехала сюда», — сказала она. Он кивнул, все еще допивая большую часть своего Рикарда.
«И о чем Джей-Джей просил вас проинформировать меня?» спросил он, решив вернуть разговор на безопасную почву.
«Далеко он не ушел. Ни отпечатков пальцев, ни результатов судебной экспертизы, которые позволили бы установить, что мальчик или девочка находились где-либо в коттедже Хамид, ни кого-либо из других молодых фашистов, которых мы нашли в ее доме. Они оба отрицают, что знали его или когда-либо навещали, и на тех кинжалах на ее стене нет крови. Итак, все, что у нас пока есть, — это наркотики и политика, и хотя мы можем осудить девушку за употребление наркотиков, мальчик был связан. Адвокат может сказать, что это делает его непричастным к преступлению, а поскольку ему нет восемнадцати, он считается несовершеннолетним.»