Бруно, начальник полиции

Одетый в шорты и сандалии, Бруно подкармливал свои молодые помидоры, когда услышал шум подъезжающей машины, и в поле зрения появился один из участников празднования той первой счастливой ночи. Но в голосе доктора Геллетро не было радости, когда он выбрался из старого «Мерседеса», похлопал по плечу приветливую Джиджи и неуклюже зашагал по дорожке к террасе. Бруно сполоснул руки под садовым краном и пошел приветствовать своего неожиданного гостя.

«Я звонил вам домой ранее, но там никого не было», — сказал ему Бруно.

«Да, спасибо, Бруно. Я нашел твою записку на двери. Мы были в Периге с адвокатом, а затем в полицейском участке», — сказал врач, который наложил пластырь на сломанные ребра Бруно после игры в регби, лечил его от гриппа и подписал ежегодную справку о состоянии здоровья, бегло оглядев здоровое тело полицейского. У Геллетро был избыточный вес и слишком красное лицо, чтобы чувствовать себя комфортно, человек, который игнорировал здравые советы, которые он давал своим пациентам. С его седыми волосами и густыми усами он выглядел почти слишком старым, чтобы иметь сына-подростка, но у него была дочь еще младше.

«Есть новости?» Спросил Бруно.

«Нет, этот чертов дурачок задержан по обвинению в торговле наркотиками, которое, по словам адвоката, может быть необоснованным, поскольку он был под — э — э… арестом, когда прибыла полиция».

Доктор был заметно смущен, и Бруно с трудом удержался от искушения ухмыльнуться.

«Но их интересует именно убийство», — сказал Геллетро.

«Я не могу говорить об этом, доктор, только не с вами», — сказал Бруно, когда Джиджи подошла и потерлась носом о его ногу. Автоматически он наклонился, чтобы почесать собаку за ушами.

«Да, да, я понимаю это. Я просто хотел, чтобы вы знали, что я твердо, безоговорочно верю в его невиновность в этом преступлении. Он мой сын, и я обязан это сказать, но я верю в это всем сердцем и душой. В мальчике нет жестокости, Бруно, ты это знаешь. Ты знаешь его достаточно долго».

Бруно кивнул. Он знал юного Ричарда с тех пор, как тот был чуть старше малыша, научил его держать теннисную ракетку, а затем подавать и отбивать мяч топспином. Ричард был скорее осторожным игроком, чем агрессивным, и если Бруно хоть немного разбирался в человеческой натуре, он сомневался, что в парне было что-то от убийцы. Но кто знал, на что способны люди под влиянием наркотиков, страсти или политического пыла? «Вы видели Ричарда?»

«Нам дали побеседовать с ним десять минут, только нам и нашему адвокату. Мэр порекомендовал нам какого-то смышленого молодого человека по имени Дюмеснье из Периге, и мы наняли его. Очевидно, они даже не должны были разрешать нам видеться с ним, но адвокат все уладил. Они позволили нам выдать ему смену одежды, после того как обыскали каждый шов», — тяжело произнес он. «Он напуган, пристыжен и сбит с толку. Можете себе представить. Но он говорит, что ничего не знает об убийстве. И продолжает спрашивать об этой чертовой Жаклин. Он без ума от нее».

«Его первая девушка», — с пониманием сказал Бруно.

«Она его первая любовница, его первый секс, и она хорошенькая малышка. Чистый яд, но, безусловно, хорошенькая. Знаешь, на этой неделе ему исполняется семнадцать. Ты помнишь, какими мы были в том возрасте, все эти бушующие гормоны. Он может думать только о ней. Он без ума.»

«Я понимаю».

«Вы можете сказать им это?» Нетерпеливо спросил Геллетро. «Вы можете говорить за него, просто чтобы объяснить это?» Я знаю, что этим делом занимаешься не ты, Бруно, но они тебя послушают.»

«Доктор, присаживайтесь и позвольте мне налить вам стакан. Жарко, и мне нужно пива, и ты можешь присоединиться ко мне. Он подвел Геллетро к одному из зеленых пластиковых стульев на своей террасе и зашел внутрь, чтобы достать из холодильника две банки и два стакана. Когда он вышел, то был удивлен, увидев, что доктор рисует на желтом житане.

«Ты заставил меня отказаться от этих штучек», — сказал Бруно, разливая пиво.

«Я знаю, я знаю. Я не курил много лет, но вы знаете, как это бывает».

Они подняли бокалы друг за друга и молча выпили.

«Ты сделал здесь очень приятно, Бруно».

«Вы сказали это, когда были здесь в прошлом году на барбекю, доктор. Я думаю, вы меняете тему. Позвольте мне попытаться ответить на то, что вы сказали раньше». Бруно поставил свой стакан и наклонился вперед, поставив локти на зеленый стол.

«На самом деле я не участвую в расследовании», — начал он. «Это дело Национальной полиции, но они консультируются со мной, когда им нужны какие-то местные знания. Я не видел всех доказательств. Я не видел полного отчета судебно-медицинской экспертизы об убийстве или о доме, где был арестован Ричард, и они, вероятно, не покажут их мне. Но я могу сказать вам, что детектив, ведущий расследование, порядочный человек, и он согласится с уликами. В подобном случае он захочет убедиться в том, что доказательства предельно ясны, прежде чем давать какие-либо рекомендации Jugemagistrat'у. Я не удивлюсь, если из Парижа пришлют какую-нибудь амбициозную шишку из-за политики, которая замешана в этом деле. Это дело такого рода, которое может создать или сломать карьеру, и судья захочет быть полностью уверенным, прежде чем выдвигать официальные обвинения. Если Ричард невиновен, я очень уверен, что он будет оправдан».

«Мэр только что сказал мне то же самое».

«Что ж, он прав. И ты должен сосредоточиться на том, чтобы быть опорой для своей жены и семьи, а также для Ричарда. У тебя хороший адвокат, что на данном этапе важнее всего. Кроме этого, тебе нужно сосредоточиться на том, чтобы сказать Ричарду, что ты любишь его и веришь в него. Ему это нужно прямо сейчас».

Желлетро кивнул. «Мы окажем ему всю возможную поддержку, вы это знаете, но вопрос, который я продолжаю задавать себе, заключается в том, действительно ли я знаю своего сына так, как мне казалось. Я не могу выкинуть из головы эту ужасную историю с Национальным фронтом. Мы понятия не имели, что он ввязался в это дело. Он никогда не проявлял никакого интереса к политике».

«Возможно, его втянула в это девушка. Это одна из тем, которые изучают детективы. Они докопаются до сути, доктор. И я не знаю, как вы, но в этом возрасте, если бы моей первой любовницей была неистовая коммунистка, я бы поднял красный флаг и прошел маршем туда, куда она меня попросит. Бруно осушил свой стакан. «Еще пива?»

«Нет, спасибо. Я еще не закончил это. И тебе не захочется ни секунды после пребывания на таком солнце». Геллетро выдавил слабую улыбку. «Это говорит ваш врач».

«Есть еще кое-что». Бруно покрутил свой пустой стакан, раздумывая, как лучше это выразить. «Вам лучше начать думать о том, что делать, если и когда с него снимут подозрения и выпустят на свободу. Было бы не очень хорошей идеей оставлять его в местной школе. Это было бы сложно из-за сплетен и родственников старика. Вам следует отослать его погостить к родственнику или подумать о школе-интернате; может быть, даже отправить его за границу, где он сможет начать все сначала и оставить все это позади.