Брысь, или Один за всех и все за одного

Понаблюдав за нехитрыми кошачьими действиями, Ришелье обратился к Рошфору с более важным вопросом:

– Есть известия от Миледи?

– Нет еще, но полагаю, она скоро прибудет во Францию.

Отсутствие результата рассердило кардинала и, отослав графа, он принялся за сочинение виршей, посвященных королеве. Поиски рифмы в сочетании с мерным вышагиванием по комнате успокоили и настроили на сентиментальный лад…

Готов склониться до земли,

Принять любую кару я,

Лишь только бы мечты мои

Дошли до вас, душа моя… —

бормотал кардинал, бесшумно ступая по мягкому ковру и покачивая головой в такт рождающимся строкам. Неожиданно он почувствовал на себе внимательный взгляд, и романтический настрой исчез. его высокопреосвященство резко обернулся – рыжий «пленник» таращился на него яркими круглыми глазами.

Из всех животных Ришелье больше всего любил кошачьих. Ему нравилось в них абсолютно все: хищная грация, независимость характера, таинственная глубина взгляда, невероятная реакция и… желание охотиться ради удовольствия, а не для того, чтобы просто утолить голод.

Эта последняя черта особенно привлекала, потому что роднила его с этими прекрасными представителями фауны. К тому же кардинал относился к той части просвещенного человечества, кто не отказывал животным в наличии разума, которого, как и в людях, было у кого-то больше, у кого-то меньше, а кто-то вообще страдал его отсутствием.

В глазах и поведении данного конкретного кота не наблюдалось ничего, похожего на изощренный ум, способный придумать и осуществить план по спасению Бекингэма из расставленной ловушки! А представить этого испуганного пушистого зверька шарящим по столу в поисках компрометирующих документов было и вовсе невозможно!

Ришелье внутренне посмеялся над своими страхами. Хотя… их четверо. Возможно, «мозговым центром» является кто-то другой? Он подошел к неподвижно лежащему коту, похожему на лохматую рыжую кочку, – тот втянул голову и зажмурился.

– Ну что? – обратился к нему кардинал. – Проверим, есть ли у тебя друзья, которые смогут организовать что-то посерьезнее охоты на мышей?

Глава тридцать вторая, в которой Рыжий знакомится с Лордом

Рыжий, опять не дождавшись смерти, осторожно приоткрыл глаз. Его высокопреосвященство, кажется, не намеревался казнить пленника в ближайшее время, а потому возникал другой насущный вопрос, собираются ли его вывести для отправления физических потребностей? Все-таки он не резиновый, а порция молока была щедрой, не поскупились!

Словно прочитав его мысли, кардинал вызвал слугу и распорядился выгулять кота во внутреннем дворике.

– И приставьте к нему Лорда! – добавил он.

«Англичанина что ли?» – подумал Рыжий, безропотно позволив взять себя на руки и вынести в небольшой садик, со всех сторон окруженный глухими, без единого окна, стенами особняка и вымощенный гранитными плитками. По периметру росли усыпанные благоухающими цветами кусты, а в центре в круглой мраморной чаше плескался фонтан.

«Пленник» долго пыхтел и окапывался в куче песка, насыпанной в углу позади гряды роз, надеясь, что лакей проявит тактичность и отвернется, но тот равнодушно переминался с ноги на ногу, не спуская глаз с вверенного ему животного. Потом, не повышая голоса, позвал: «Лорд! Ко мне!»

Из дверей, до низу выложенных разноцветными витражами, вышел пожилой дог, серый в разводах. Он был не намного крупнее Мартина, но превосходил того вальяжностью и породистой статью. На пушистого кота, замершего при его появлении, взглянул спокойно и без злобы. А когда заметил в желто-зеленых глазах благоговейный восторг, то удовлетворенно хмыкнул и разлегся, полностью загородив выход, так что лакею пришлось через него переступать.

Рыжий устыдился, что не смог скрыть восхищения тем, кого следовало считать врагом, – уж очень любил все большое! Прижав уши, (чтобы не торчали и не привлекали лишнего внимания), он поглубже зарылся в песок и принялся украдкой рассматривать нового конвоира. Наконец тот первым нарушил молчание:

– Долго мне тебя охранять?

Рыжий не знал, как сформулировать ответ на французском, говорить на котором еще не приходилось, а потому не отозвался.

– Ты глухой что ли? – удивился дог невежливому поведению подопечного.

«Пленник» махнул лохматым хвостом и сощурился.

– Значит, немой! – сделал неутешительный вывод Лорд. – Жаль, скучное дежурство получится!

Он вздохнул и, поудобнее устроив прямоугольную морду на длинных лапах, прикрыл веки, а Рыжий предался размышлениям над загадочными словами кардинала по поводу приятелей и мышиной охоты. По всему выходило, что из него не собираются делать чучело, а будут использовать в качестве приманки для остальных. Они, конечно, попытаются выручить боевого товарища, ведь он же когда-то спас Брыся!

Сравнив нынешнюю ситуацию с той, что пришлось пережить в день покушения на императора Александра Второго, вспомнив, как тащил бездыханного друга по темному вентиляционному лабиринту, бывший эрмик решил, что все не так уж плохо. Во всяком случае, пока он сыт и невредим, да и садик уютный и напоен ароматом роз, заглушающим запах того, что он тщательно закопал в песок.

***

Савельич наблюдал за приятелем и удивлялся, как повзрослел тот всего за пять месяцев их знакомства. Годы, проведенные Брысем в путешествиях, несомненно, сказались на его биологическом возрасте. От бесшабашного молодого нахала, который заявился однажды майским утром выживать философа из Летнего сада, не осталось и следа!

Ухоженность серо-белой шерстки являлась лучшим свидетельством того, как много времени проводил его друг в раздумьях. Вот и сейчас сосредоточенные движения розового язычка вселяли надежду, что Брысь придумает, как вытащить добродушного пушистика из кардинальского плена. А в том, что похитили Рыжего по приказу Ришелье не было ни малейших сомнений. Единственное, что утешало в данной непростой ситуации, так это уверенность, что жизни лохматого эрмика ничто не угрожает.