Бу Великий и Ужасный

– Фамилия смешная Фофанов, – говорю. – Такую должен носить надутый хлыщ. Рожа гладкая, довольная.

– Я удивляюсь, о чем вы успеваете подумать, – бурчит Эля.

Не красиво говорить о молодой девушке бурчит. Но это реальность, данная нам в ощущении. Как это ни странно звучит, поговорить девушка не любит. Она изрекает короткими рубленными фразами. Любит говорить «ну».

– Хочешь, угадаю, что ты в детстве не любила с куклами играть! – говорю.

– Я с девчонками не любила водиться, – признается она. – Все детство с братом и его друзьями провела.

Понятно.

Орехов тем временем продолжал жаловаться на тяготы и лишения.

– Отхватят кусок порта, и давай его заборами железными огораживать.

Это нам знакомо. Заборы интервенты ставят добротные, в 4 метра в высоту, из рифленого свежеокрашенного металла.

Я сам с изумлением обнаружил по пути в 15-й корпус неожиданную преграду. Французы там ремонт своих дизелей «Макран» организовали. Так организовали бы, нехай с ними. Так они все заборами огородили, докеры в туалет не могу выйти. Они все поразбежались, французы 50 албанцев, говорят, привезли.

Живут те на территории порта, окна смотрят прямо на работу. Идиллия для рабов.

– Куда интересно Фофанов смотрит? – подумал я вслух.

– Это вы про что? – спросила Морозова.

Я занимаюсь 3-мя складами одновременно, и если бы я осмелился хоть на минуту задержать ремонт корабельного оборудования, меня бы в Марианской впадине утопили. А тут из-за одного сраного дизеля весь интеллектуальный цвет Европы и Азии собрался, а дизель где валялся, там и валяется.

Киширо Раи разражается тирадой, сопровождая ее оживленной мимикой и ручной пластикой. Толстая переводчица сонно что-то перевела.

– Интересно, что он сейчас сказал? – заинтересовалась Эля.

– Он сказал, что если ты лягушатник хренов, не очистишь немедля пирс, мы тебя порвем на британский флаг!

– Сэм, а ты что японский знаешь? Ой, извини. Ты не обижаешься, что я тебя на «ты» называю? Я могу по имени – отчеству, мне не трудно.

– Только попробуй, – говорю я. – Когда меня девушки начнут по имени – отчеству называть, сразу на пенсию уйду.

Тренькнул сотовый. Звонил Вини-пух. Так мы промежду себя Годзинского называем, начальника отдела. Он хоть и молод, но весь такой округлый, пузатый, а когда напьется еще и добрый.

– Убрали? – начальник был короток.

– Если бы, – вздохнул я.

– Ясно. Сейчас Шмаров подъедет на погрузчике, Покажешь, что и как.

Вскоре подъехал бригадир наших кладовщиков. Взъерошенный, нескладный, старый мужик с длинными волосами, похожий на бабу.

Используя местные идиоматические выражения, я заставил его подцепить контейнер и увезти.

Француз и японец переглянулись друг с другом, словно говоря:

– Ну вот, видите!

По материалам печати:

«Правительство должно рассмотреть вопрос об усилении мер по развитию портов в ключевых морских акваториях России, заявил премьер-министр РФ Дмитрий Анатольевич Лупетин на совещании по вопросу развития портов морского бассейна, сообщается на сайте Кремля. Совещание проходило с участием главы Минтранса Макса Гилроя и президента РЖД Анатоля Блана.

По его словам, морские порты занимают ведущее место по объему грузооборота, „и с каждым годом нагрузка на них лишь возрастает“. „По оценкам экспертов, потребность в перевалке только грузов стран НАТО достигнет 150 млн тонн, это более чем в два раза превышает сегодняшние возможности“, – сказал премьер, подчеркнув, что „уже сейчас терминалы работают, что называется, на пределе“.

Премьер опасается, что „такие инфраструктурные ограничения сдерживают увеличение объемов транзитных грузоперевозок“. „Транзит это наш хлеб“, – констатировал глава правительства. – „Транзит и еще продажа нефти. Вот собственно и все!“.

По его мнению, необходимо „не просто снять имеющиеся инфраструктурные ограничения, но и целиком ликвидировать. Премьер отметил, что портовая отрасль должна стать полностью прозрачной“.

„Нужны четкие ориентиры на перспективу, увязанные с планами мировых мегакорпораций типа Альянса, успешно работающего в порту Алги“, – сказал премьер. В связи с этим он предложил провести серию встреч и совещаний по вопросу расширения сотрудничества с мегакорпорациями в ключевых морских акваториях».

20 августа.

Не знаю, что ждал генеральный капитан порта Гендонов от пришествия иностранцев, кроме новых взяток в собственный бездонный карман, шитый лучшими парижскими Кутюрье, но французы и японцы первым делом привнесли в порт нескончаемые дрязги по поводу дележа территорий.

Бои местного значения развернулись по всей территории порта и шли на протяжении первого года пришествия Альянса повсеместно.

За 12 месяцев интенсивной работы на счета порта не поступило ни цента. Масс – медиа сбесились как сексуальный маньяк в темном переулке, неожиданно встретивший голую блондинку. Обещалось все. Новые технологии, нано роботы, стотонные погрузчики Аппарат и бесперебойная роботизированная цепочка разгрузки океанских лайнеров Марай.

Вместо этого на берег высадился разношерстный десант, с чрезвычайной силой напоминающий цыганский табор. Японцы в тонких белых комбинезонах похожие на санитаров в морге. Негры в отвислых джинсах с торчащими комками несвежих трусов. Арабы, вроде бы мусульмане, но жрущие свинину с треском за ушами. Французы, говорящие по-французски с чудовищным акцентом.

Нет, я лично готов простить незваным гостям их затрапезный вид, если бы не работа.

Подобно великому комбинатору, который заваливал шахматные партии, начиная со второго хода, чудо-спецы Альянса курочили оборудование в том месте, докуда доставали их загребущие руки. Я молчал, но вы бы знали, чего это мне стоило. Создавалось устойчивое впечатление, что все эти гастарбайтеры из Европы совсем недавно отряхивали от бананов пальмы, от этого, безусловно, высокоинтеллектуального труда их оторвали, высморкали, надели комбинезоны с эмблемой Альянса и направили в Россию. Должно быть, считали нас недостойными и этого.

Ломали иностранцы знатно. Наши инженеры за головы хвастались, когда видели оптические датчики, разбитые ударами кувалды, процессоры, залитые мазутом или перееханную погрузчиком кабельную разводку. Такого безобразия не наблюдалось с самого запуска порта в 68 году.

Самое любимое слово иностранного спеца «заглушка». Очень скоро в порту выросли могильники импортного оборудования, которое они так и не осилили запустить. Все «заглушалось» и пускалось по обходному варианту.

Докеры Радика Булатова тырили грузы с грузовозов и контейнера с океанских контейнеровозов, пренебрежительно оглядываясь на возвышающиеся леса, так и не заработавшего оборудования. С этого оборудования даже нечего было украсть. Радик признавал, что украсть можно, но продать невозможно. Все новейшие технологии Альянса устарели еще в прошлом веке и товарной ценности не представляли даже для воров.

Одновременно на всей территории между французами и японцами велись бои местного значения за каждый свободный закуток, за каждый склад. Для аборигенов составлялись километровые директивы с указаниями, куда они не могут ступить на территории своего порта. Единственно, на что они не сподобились, это на вывешивание национальных флагов. Японский красный круг неплохо бы смотрелся на складе ГСМ, при условии, если бы пограничники не приняли его за учебную мишень и не открыли огонь зажигательными пулями.

Нас с пугающей периодичностью заставляли расписываться за инструкции типа:

1. Заказы Альянса обслуживаются в 1 очередь. Российские по мере возможности.

2. Склады обслуживают Альянс с понедельника по воскресенье в 3 смены. Российские только во вторник.

Докеры приписали «с 8.30 до 8.35».

Зарплата упала. Народ побег.

– Куды бечь? – вопрос Годзинского стал на время актуальным.

Мне бечь было лень, да и хотелось посмотреть, каким грандиозным швахом все это закончится. Судя по косвенным данным, до этого эпохального события оставалось совсем недолго.

Генерального капитана порта господина Гендонова было по- своему жаль. До того, как японцы с французами взяли порт, лакомый кусок отхватили, как водится москвичи. До сих пор удивляюсь, как можно столько жрать. Но тут столичных штучек неумеренные аппетиты подвели. Кусок оказался слишком жирным даже для них.

Поначалу все шло по накатанному сценарию. Старый генеральный, которым всем казался незыблемым как Баальбекская платформа, сгинул в одночасье, когда ему сделали предложение, от которого отказываться не положено.