Бу Великий и Ужасный

– Они найдут убийцу Шикако и пришьют его! А потом остановят порт, чтоб другим неповадно было!

Женщины обожают кровожадно выражаться, вот и Ольга сладострастно произнесла «пришьют».

У меня чрезвычайно развито и даже где-то гипертрофировано чутье на опасность, и сейчас оно засвербело с неожиданной силой.

В городе 10 тысяч домов, а Шикако убили именно в том доме, где я довольно долго жил и многих знал. Это не должно меня никак коснуться, убеждал я себя.

Я слишком привык к тихой мирной жизни, чтобы что-то менять. Да и мой врач придерживался той же концепции.

Некоторое время мы помолчали, осмысливая сказанное.

– Хоть что-нибудь еще про Бу известно, кроме того, что его в пробирке вырастили? – спросил я.

– Мало что, – призналась Ольга. – Говорят, любит синее шампанское. И знаешь почему? Он голубой, представляешь?

Второй раз о Бу великом и ужасном я услышал от Сеньки Строева.

В свое время он пырял у нас в отделе, потом изловчился слинять в группу обслуживания «KAYK», занимающейся сертификацией порта на предмет соответствия европейским стандартам. «KAYK» слыла фирмой левой, паразитирующей на странах бывшего соцлагеря. Но брали они по божески, а сертификат выдавали самый настоящий, даже с печатями.

Помнится, в прошлую нашу встречу Строев обслуживал программистов из великой страны Албании. Получал нехилые бабки, стучал понемногу на новых друзей, обустраивал их скромный быт. Для этого снималась турбаза на побережье, жарился поросенок, и подавалась паюсная икра к русской водочке.

Одно время туда ездила Блондинка, как самая красивая на заводе, тогда еще Эля не работала. Я обалдел, увидев фото ее в пеньюаре. Женщины бесстыдные существа, я не смог бы выставлять напоказ выстриженные полоской волосы на гениталиях. А Блондинка смогла.

Строев выглядел удрученным.

– Разгоняют нас! – огорошил он новостью. – Фирма «KAYK» обходится в 30 миллионов каждый год. Ерунда по сравнению с бюджетом порта, но Мартин Бром, как увидел, затрясся от жадности. Как он их только не называл. Самое безобидное, «арабы, жрущие свиней»! На следующий год он уже запланировал перенос фондов с затрат на «KAYK» как бонус в свою зарплату.

– Свято место пусто не бывает! – философски заметил я. – Бромм не такой уж маразматик, каким кажется на первый взгляд.

– Радуйся, если тебе от этого легче станет. Деньги ведь нам не попадут все равно.

– Деньги нам не попадут в любом случае, – поправил я. – Но знаешь такую поговорку. Если нам плохо, то значит, Бромму хорошо! Купит эшелон лягушачьих лапок, засолит на зиму.

– Ничего, не долго ему оставалось денежки порта присваивать! – мстительно проговорил Строев. – Скоро должен Бу приехать.

Он сказал это таким тоном, каким герой пьесы пообещал «Вот приедет барин, барин нас рассудит».

– Кто это? – как можно небрежнее осведомился я, чтобы не выдать свой интерес.

– Большая сука, говорят!

– Информативно. А все-таки? Он что, входит в совет директоров Альянса?

– Бери выше, он штатный чистильщик. Когда в филиалах Альянса в варварских странах возникают проблемы, которые нельзя решить с помощью взяток, присылают Бо. Про порт в Раиче слыхал? Бо его обанкротил по заданию Альянса. Говорят директор и замдиректора были шибко против. И они оба умерли при загадочных обстоятельствах и весьма вовремя.

– Ты его прямо монстром выставляешь.

– Я выставляю? Не дай тебе бог встать на пути этого товарища! Мой тебе совет, держись от Бу подальше!

Я даже удивился.

– К чему ты это сказал? Где Бу и где я?

На что Строев серьезно посмотрел мне в глаза и посоветовал:

– Я бы на твоем месте постучал по дереву.

Я шел на склад. Редкая вещь случилась, я шел на свой родной склад. Обычно мне как тягловому мулу доверяют чужие склады, где умудрились все запороть. Таков был Тимкин склад под мудреной аббревиатурой СССР с кладовщицей Мотей. Тимка проработал у нас всего год, превратил склад в помойку, получил категорию и премию к годовщине порта, и смылся в Загору.

На мне неизменный казенный бушлатик, фуражечка, в ушах затычки андроида. Повезло закачать 6 дисков итало-диско. Сейчас звучит William Pitt – City Lights (Extended). mp3.

На 6-м пакгаузе увидел знакомый пикап с вмятиной на заднем крыле, это Кара в пепельницу въехал.

Подъехав вплотную, он приспустил окно, и мы пожали друг другу руки. Он предложил подвезти.

Кара был вор известный. Он не работал ни на Француза с Омаром, ни на докеров Радика Булатова, и его до сих пор не завалили, чем он не мог не вызывать уважения. На 6-м пирсе, где он официально числился, его боялись все, даже бригадир, бывший боцман, который не боялся самого морского дьявола.

Как ему такое удалось, ведь я не слышал, чтобы он кого-то избил либо кому-то угрожал. Я пытался втихую вызнать секрет у Злыдня, давнего врага Кары, но тот лишь загадочно ухмыльнулся и посоветовал держаться от него подальше.

Не желательно было светиться рядом со столь известным всему порту вором, чтобы не подмочить репутацию. Но как уже упоминалось, я слишком долго работаю в порту, мельком застал даже легендарного генерального капитана Матросова. Моя репутация не то, что сродни кевларовому бронежилету, скорее наоборот. Она вся настолько потаскана, в таких дырах и прорехах, что если выстрелить в нее, никто не заметит новую дыру, подумают, что она уже давно.

С другой стороны, на склад так далеко идти, и как поется в песенке, которую помню лишь я один «я теперь не тот». Так что я подмыкнул фуражечку и уселся на пассажирское кресло пикапа. Кара без предупреждений дал полный газ. Чтобы голова не оторвалась, я прижал ее к подголовнику.

– Слушай! – с воодушевлением начал известный вор.

– Нет! – сразу пресек я, поняв, о чем может идти речь. Конечно же, о воровстве.

– Жаль! Хорошие бабки бы получил, машину обновил. Ты чего?

Я не смог сдержать нервный смех.

– Что ты думаешь о Бу? – спросил я у Кары.

– Мне по… – воскликнул он. – Как воровал, так и буду воровать!

Это он всем говорит, включая следователей особого отдела.

– Приедет, поймет, что ни шиша здесь нечего ловить, да и сдуется! Это показуха сплошная! Помнишь, я на стрелку ездил, тебе рассказывал?

Это я помнил.

На заре дележа порта часты были стрелки, базары и даже перестрелки с последующей ударной застройкой алей на центральном городском кладбище.

Где я в то время был? Как ни странно, в инженерах. Такие страсти вокруг кипели, того убили, этот повешен, а я существовал словно за железным занавесом. Равнодушие непрошибаемая вещь, навроде кевлара. Я не к тому, что оправдываю себя, или считаю умнее всех. Я всего лишь нашел свою нишу и пересидел в ней. Я и сейчас в ней нахожусь.