Будь моей мамой. Искалеченное детство

Судебная экспертиза волновала меня больше всего. Даже для взрослого подобное стало бы тяжелым испытанием, но для униженного ребенка это может оказаться чем-то, похожим на очередное нападение. Я обещала Джоди, что с ней больше никогда не случится ничего такого, и я боялась, как бы она не решила, что я обманула ее, и не перестала мне доверять.

Тем временем в жизни установился какой-то порядок. По понедельникам, средам и пятницам утром к Джоди приходил преподаватель, а потом, днем, мы ходили гулять — как правило, в парк. По вторникам и четвергам мы ходили по магазинам, хотя у нас с Джоди были разные взгляды на то, как это нужно делать. От самого процесса совершения покупок Джоди получала истинное удовольствие, тогда как для меня это дело было вполне обыденным. Она наслаждалась, устраивая на публике скандалы, зная, что в ответ я мало что могу сделать. Вспышки злобы были рассчитаны на то, чтобы вытрясти из меня какую-нибудь покупку лично для нее, но я никогда не уступала, в противном случае она получила бы награду за плохое поведение. Однако Джоди годами успешно пользовалась этой тактикой, и я не рассчитывала, что она скоро избавится от привычки.

Занятия с Николой, если говорить о поведении, проходили все лучше и лучше, но в самом обучении Джоди мало продвинулась. По-моему, это было связано не только с ее невосприимчивостью к обучению и задержкой в развитии, скорее это стало результатом ее эмоционального состояния. Большой проблемой оказалось то, что Джоди было неинтересно учиться. Она не видела никакого смысла ни в одном из упражнений, которые задавала ей Никола, и мотивировать ее было очень непросто, поскольку выяснилось, что она абсолютно не нуждалась ни в чьем одобрении.

Мое беспокойство возросло, когда я наконец получила ответ от мистера Радмэна. Его секретарь, извинившись, сообщил, что они не имели возможности предоставить место для Джоди.

— Возвращайтесь к занятиям, — сказала я Николе, а сама оставшуюся часть урока провела на телефоне, безрезультатно пытаясь заинтересовать еще одного школьного директора.

— Проблема в том, — сказала Никола, — что ей действительно нужна спецшкола, но пока у нее не будет новой справки, у Джоди нет никаких шансов.

— И сколько времени потребуется на то, чтобы ее заменить?

— Вплоть до одного года.

Мы понимали, что это был не выход, и после того, как Никола ушла, я дала Джоди бумагу, краски и клей, а сама провела следующий час за «Желтыми страницами». Работа была утомительная, но в конечном счете я все же нашла школу, где захотели взглянуть на медицинское заключение Джоди. Начальная школа Эльмакр была в восьми километрах от нас, и надо было учитывать пробки, но там хотя бы было место.

Лучшим временем, которое мы проводили вместе с Джоди, были прогулки в парке. На открытом пространстве она не так нервничала еще и потому, что радом было не слишком много людей. И еще ей нравилось качаться на качелях, а я, рассказывая о растущих здесь цветах и деревьях, называя породы разных птиц, потихоньку подводила ее к тому, чтобы она начала познавать окружающий мир.

Иногда мы сталкивались с моими знакомыми, и я надеялась, что такие дружеские контакты будут полезны для Джоди. Я знакомила их с ней, как и со всеми своими воспитанниками, но вместо того, чтобы сказать «здравствуйте» или робко улыбнуться, она задирала нос, прищуривала глаза и усмехалась как ведьма. Этот смешок появился у нее совсем недавно — возможно, очередной защитный механизм, чтобы не подпускать к себе людей. И если это было так, то он действительно срабатывал. Только самые стойкие поддерживали беседу. Но к счастью, большинство моих знакомых знали, чем я занимаюсь, так что не обижались.

Несмотря на мои большие планы по расширению ее кругозора (что включало и зоопарк, и кино, и местные музеи), Джоди нравилось бывать только в парке, особенно на детской площадке. Стоило нам приблизиться к воротам, она сломя голову неслась прямо к качелям. Она редко играла с другими детьми, будто вовсе не замечала их существования. Меня это не удивляло, поскольку тогда и меня-то она едва замечала. Бормоча или напевая себе под нос, она почти все время раскачивалась на качелях, пока не наступала пора идти домой. Точно так же она вела себя и дома, когда мы хотели поиграть в настольные игры: она предпочитала играть одна, в своем собственном маленьком мирке.

Несколько раз она заговаривала с другими ребятами, но, как правило, только из любопытства. Если Джоди видела, что кто-то из детей занимается чем-то интересным, или замечала понравившуюся ей вещь, она могла подойти к этому ребенку и просто уставиться ему куда-то в грудь. Она по-прежнему всячески избегала смотреть прямо в глаза. Попятно, что детей это пугало, хотя цели напугать их у нее не было. И все же дело часто заканчивалось ссорой, и малыш бежал жаловаться маме на «вон ту девочку».

Однажды, когда мы были на площадке, туда пришел молодой папа с двумя девочками. На площадке было специально отведенное место для самых маленьких, таких, как эти. Именно туда их и отправили играть. По какой-то причине это вызвало у Джоди интерес, так что она последовала за ними и стояла, наблюдая, как они лазают по сооружению в виде замка. Я была поблизости и следила за ней. В какой-то момент одна из девочек решила съехать с горки. Джоди подошла посмотреть, но встала слишком близко, оказавшись, таким образом, у той на пути. Отец девочки подошел к Джоди, положил руки ей на плечи и сказал:

— Отойди, не мешай.

Мне показалось, это было слишком, но я быстро подошла и извинилась:

— Прошу прощения. Пойдем, Джоди, пойдем на качели.

Мы повернулись и уже уходили, когда он крикнул нам вслед:

— Тебе надо бы научиться следить за своим ребенком.

Это было совершенно излишне, но я не стала отвечать, и мы с Джоди пошли дальше. Несколько минут спустя на площадку пришла красиво одетая женщина средних лет и направилась прямо к нам.

— Извините, — обратилась она ко мне. — это Джоди, верно? — Она наклонилась к Джоди и улыбнулась: — Привет, Джоди, я рада снова тебя видеть. — Джоди посмотрела в ее сторону и продолжала лениво раскачиваться. Дама подала мне руку: — Здравствуйте, извините, я Фиона, бывшая учительница Джоди.

Я пожала ей руку:

— Здравствуйте. Я Кэти, ее попечитель. — Я обычно не говорила при ребенке, что я попечитель, чтобы его не смущать, но в данном случае было логично предположить, что ее преподаватель знает, что Джоди находится на патронате. — И как долго вы с ней занимались?

— Год. — Она улыбнулась Джоди, но та в ответ только рассеянно посмотрела на нее. Интересно, она ее узнала? — Должна сказать, я рада видеть Джоди в таком хорошем состоянии и такой опрятной. Вы замечательно справляетесь.

— Спасибо. Что ж, продвигаемся потихоньку вперед, верно, милая?

Джоди кивнула, не вникая, о чем ее спрашивают.

— Сколько времени она живет с вами? — спросила Фиона.

— Несколько месяцев. До меня она сменила несколько семей, но теперь все как будто устроилось.

— Замечательно. Уверена, это именно то, что ей нужно. Что ж, я пойду, развлекайтесь. Джоди, была очень рада тебя видеть… и была рада познакомиться, Кэти.

Она ушла, а я стояла около качелей, глядя на Джоди. Отец двух малышек направился в нашу сторону, и я забеспокоилась.

— Извините, — сказал он. — Не хочу вас беспокоить. Просто хотел извиниться за свой тон.

— А… ясно, — сказала я с облегчением. — Да ладно, ничего.

— Я случайно услышал, что вы ее попечитель. Просто я подумал, что вы мать.

— Не беспокойтесь. Извините, что помешали вам.

Он виновато улыбнулся и вернулся к девочкам.

Мы пришли домой, и я задумалась о двойных стандартах. Занимаясь чужими детьми, мы часто слышим в свой адрес обвинения в их плохом воспитании, но как только люди узнают, что вы попечитель, они неожиданно меняют свое мнение. Почему же все готовы сразу осуждать? Воспитывать ребенка в любом случае сложно, а тут еще осуждение посторонних.