Будь проклята Атлантида!

Сестра Иллы принесла миску каши с кусочками мяса.

– Сыт я, - извинился Ор, - у Севза недавно поел.

– О-о! – Старый вояка с возросшим уважением взглянул на гия. – Высоко ты поднялся! Говорят, Севз скоро станет Повелителем всего Востока.

– Как бы не подавился, - хмыкнул Ор.

– Увидим! Отведай, однако, - Храд подвинул еду, - деды говорили: есть вместе – жить в мире.

Они склонились над миской, как когда-то на горных полях Рониома. Потом Храд рассказал о событиях в общине, о пути в Атлу. Рассказывая, он брал затупившиеся лезвия, ласково оглаживал их широкими ладонями, трогал зазубрины.

В былые времена заточенное им оружие унесло не одну сотню жизней у восточных племен. Теперь он острил бронзу для победителей так же старательно, как копья воинов своего десятка или мотыгу в своем хозяйстве. Ни крупицы металла не пропадало: опилки сыпались на разостланный кусок кожи…

Уговорились, что завтра семья переберется на гийскую стоянку.

– Будь богат, отец Иллы, - сказал Ор, вставая.

– Будь сыт, муж Иллы, - Храд потянулся за следующим выщербленным неумелыми руками лезвием.

Наутро гонцы Промеата поскакали на все стоянии: «Пусть каждый человек – воин, или женщина, или ребенок, или усыновленный атлант – возьмет камень с полпальца и отдаст матери рода, или вождю отряда. Пусть матери и вожди принесут камни на пристань, к шатру Приносящего свет. Там их сочтут, чтобы всем дать место на кораблях».

С полудня понесли камни – в шапках, подолах, мешками. У шатра Промеата поднялось семь груд и с десяток малых кучек гальки. Весь следующий день груды медленно росли. К вечеру лишь немногие прибегали, запыхавшись: «Не поздно еще? Дадут место?»

Не обошлось без путаницы. С чьей-то щедрой фантазии пошел слух, что все камни разложат по кораблям. Каждый человек должен будет отыскать свой и сесть на это место… «Ай-я! Сородичи! Я уже не помню – мой белый был?» «А тому, кто не найдет, что будет?»

Или на воина находило беспокойство: донес вождь его камешек до места? Вдруг уронил по дороге? Или положил не в ту кучу! «Тогда я превращусь в либийца!» - ахал пеласг и опрометью несся к пристани.

Всех насмешил круглоглазый белесый Харн. Он принес, зажав в кулаке, единственный камень и никак не хотел класть его к камням соседнего лесного племени, по виду ничем не отличимого от детей Стикса.

– Эти блохастые барсуки – харны? – вопил он. – Да они шест в руках не держат, козу подоить не смогут. Хар-ны! Тьфу!

– Клади отдельно! – махнул рукой подошедший на крики Сим.

С утра начали считать. В полдень Промеат получил лист с полутора десятками чисел. Взглянув на нижнее, он тихо свистнул: предстояло перевезти через океан без малого полторы тысячи тысяч людей! В гаванях Атлы, Ронада и Эльтома было собрано больше трех тысяч кораблей, но только в два приема и то с большим трудом они могли перевезти всех.

Тянуть жребий решили на совете вождей и старейшин всех родов, чтобы все видели – дело без обмана. Совет собрали в большом зале дворца, где потолок подпирали статуи былых повелителей Срединной.

– Там и жребий тянуть удобно, - сказал Севз, - большой кувшин стоит и камни приготовлены, черные и белые. Говорят, этот кувшин решал за моего отца неясные дела! – Громовержец захохотал.

– Люди! – Промеат встал перед взглядами тревожных глаз. – Старшие из матерей и охотников! Вот мы сочли всех, кто хочет покинуть Срединную, и сочли места на кораблях. И вышло – готовые корабли могут взять меньше половины людей.

Вздох огорчения и тревоги зашелестел по залу.

– Значит, - продолжал Промеат, - надо посадить на корабли меньшую часть и отправить на родину.

Потом мой опытный в мореходстве брат Зогд приведет корабли назад. К тому времени мы достроим еще пятьдесят рук кораблей. Молниеносный и я останемся здесь, пока будет хоть один человек, желающий уплыть на восток.

– Никого не бросим! – громыхнул Севз. Вновь зал вздохнул, теперь облегченно.

– Как выбрать без обиды, кому плыть первыми? – продолжал Промеат. – Я скажу, что надумали мы с Севзом, а вы скажете, справедливо ли это. У нас семь больших племен. Шесть из них будут тянуть жребий. А потом Посдеон и Эстипог потянут жребий между собой. Потому что атлантских мореходов мало, и люди морского племени будут оба раза помогать вести корабли. Потом ибры потянут жребий с лелегами – их примерно поровну…

– Не надо! – крикнул вождь рогатых. – Мы не уйдем без тебя.

Севз еле заметно поморщился.

– Вернемся к жребиям, - продолжил Промеат. – Справедливо ли то, что мы придумали? У кого есть сомнения?

– А как с конями? – спросил Чурмат.

– Им места не хватит, - вздохнул Приносящий, - придется зарезать. Будет пища в пути.

– Лучше бы коней взять, чем атлантов, - пробурчал в бороду вождь борейцев.

– Племена, плывущие первыми, - сказала Хамма, - должны дать страшную клятву не нападать на земли тех, которые ждут кораблей.

Всем понравились эти мудрые слова. А потом Севз, Промеат и шестеро вождей подошли к большому узкогорлому кувшину. Он был прочно сделан в плиты возвышения, с которого Хроан недавно возглашал свои повеления Срединной и всему миру.

После того, как каждый, сунув руку в кувшин, убедился, что сосуд пуст, Промеат опустил туда три белых и три черных камешка.

– Пусть начнет старший годами, а закончит самый молодой, - предложил он. Бледные от волнения, вожди кивнули.

– Хамма, Мать либов, испытай судьбу! – торжественно объявил Севз.

– Давай черные, - шепнула Майя Акеану. Они сидели в потайной каморке под возвышением.

– Даю! – Акеан нажал на плиту, и она легко двинулась в смазанных салом пазах. Нижняя часть кувшина с камнями, опущенными Промеатом, уползла, а на ее место встала другая с шестью черными камешками.

Хамма медленно разжала вынутую из кувшина руку.

– Не повезло! – вздохнул Севз. – Даметра, Мать яптов! Твой черед!

– Ревет, как буйвол! – поморщилась Майя. – Давай белые и не забудь убрать шестой.

За Даметрой белый камень вынул Айд, черный – Гехра. Последний из белых достался Гезд. Псталу остался всего один камень – явно черный. Но он полез за ним, а, вытащив, с проклятием швырнул в угол.

Потом Промеат опустил два камня для пеласгов. Эстипог вынул черный и погрозил Посдеону:

– Ну смотри, если тронешь поселения у Дельфиньего берега!

– Что ты, брат! – замахал руками тот. – Да я, как попаду домой, год в море не выйду!

Айд с Даметрой откровенно сияли, но Гезд, похоже, не радовалась удаче.