Буддийское сердце

Обрушатся все небеса, и голова склонится,

Для тела места уже нет, прозрение случится,

Которое во все запретные места взор кинет.

Палочка–подтирка Юньмэня

Монах спросил Юньмэня: «Будда – что это такое»?

Юньмэнь ответил: «Палочка с засохшим калом».

Умэнь заметил, что Юньмэнь остался тем же малым,

Когда пелёнки ему меняли на аналое.

Когда был голоден, еду ел, вкус не замечая,

И вечно суетился, знания собрать старался,

Потом же торопился, записать не успевая,

Проглатывал все знанья, но ни в чём не разбирался,

И палочкой-подтиркой подпереть свой дом желая,

Упадок жаждал он предотвратить Будды закона.

С таким же всё успехом людей нравы улучшая,

Трудился бесполезно всё на поприще он оном,

Плодов не различая просветленья иль угара,

В тех мыслях, что к нему в сознание от знаний лезли,

Как в небе вспышки молний, камня искры от удара,

И глазом моргнуть не успеешь, а они исчезли.

Флаг наставника у Кашьяпы

Спросил Кашьяпу как-то раз Ананда при их встрече:

– «Будда оставил золототканое вам одеяние,

Что передал ещё помимо этого в посланье»?

Кашьяпа прокричал: «Аманда»! Будто был далече.

– «Я здесь», – сказал в ответ. Кашьяпа будто не приметил.

– «Теперь ты можешь флаг наставника взять во владенье», -

Сказал Кашьяпа. А Умэнь, узнав о том, заметил:

– «Вот так святой и получает титул в посвященье».

Вопрос простой всегда бывает, но ответ глубокий,

И тот поймёт лишь, кто слов этих смысл уразумеет,

Божественной горы жизнь братство, вечную, имеет,

Не понял кто – от сокровенной мудрости далёкий».

Один просто спросил, другой ответил с глубиною,

Глаза раскроет мудрецу беседа вот такая,

Брат старший позовёт, брат младший даст ответ судьбою,

Помимо времён года есть ещё весна другая.

Не думай о добре, не думай о зле

Преследовал Шестого Патриарха монах, некий,

По имени Хуймин, хотел взять чашу с одеяньем,

Тот положил на камень всё, при этом смежил веки,

Сказав: «Возьми всё это от меня, как подаянье.

Ведь вещи эти есть свидетельство лишь веры нашей,

И разве ими завладеть ты можешь силой только?

Возьми их, если сможешь». Не мог сдвинуть тот нисколько

Их, так как они были тяжелее горы даже.

Хуймин, согнувшись от стыда, сказал: «Пришёл с надежной

Я к вам, поэтому мою вы душу успокойте,

Иду я к вам за Истиной лишь, а не за одеждой,

Прошу вас слёзно, вы её скорее мне откройте».

Сказал Шестой Учитель, глядя на него печально:

– «Когда не думаешь ты о добре и зле в воззреньях,

Это и есть твой облик, истинный и изначальный».

Услышав слова эти, достиг Хуймин просветленья.

Его прошиб тут пот, из глаз же слёзы вдруг полились,

Он молвил: «Сказанного суть дало мне просветленье,

Из сокровенных ваших слов вдруг тайны мне открылись,

Но есть ли что-нибудь более глубокое в ученье»?

– «То, что поведал я тебе, и тайны не имеет, -

Сказал Шестой Учитель так, кивая головою, -

Ведь изначальный облик твой останется с тобою,

С ним тайна сохранится та, которой он владеет».

Сказал Хуймин: «Я у Хуанмэя много лет учился,

Но с ним не смог уразуметь свой облик, изначальный,

Но с вами же мой ум вдруг ярким светом озарился,

Как будто он настиг меня, проделав путь свой, дальний.

Я уподобился вдруг, получая наставленье,

Тому, кто воду пьёт, её вкус сразу понимая,

Могу ли быть учеником я вашего учения,

И почитать вас так, учителем своим считая?»

– «Мы оба есть ученики Хуанмэя, как ты знаешь, -

Сказал Учитель, – он в своём ученье был отменным,

Но ты должен ценить, что ты достиг, что понимаешь».

Умэнь заметил: «Патриарх Шестой был совершенным.

Ему заботиться так о монахах удавалось,

Что кожуру с плода снимал он, объяснив с уменьем,

И, вынув косточку, ученику в рот клал ученье,

Которое тому проглатывать лишь оставалось.

Нарисовать иль описать такое разве можно?!

Хоть восславляй его, оно недостижимым будет,

Ведь изначальный облик ни в чём спрятать невозможно,

И даже если мир исчезнет, он всегда пребудет».

Бессловесный разговор

Один монах спросил наставника Фэнъаня смело:

– «Хоть каждый человек и обладает пониманьем,

Бытья смысл нам не выразить ни словом, ни молчаньем,

Но как поведать истину, когда не ясно дело»?

Фэнъян сказал: «Весна на берегу мне снится, южном,

Янцзы, и стайка птиц щебечет среди ароматов

Цветов, а я иду по полю в направленье, нужном,

И засылаю в дом красавицы, желанной, сватов».

Умэнь рёк: «Поученья вспышкам молнии подобны,

Тем, что дорогу путнику их светом освещают,

Зачем же он к словам давно умерших прибегает,

Для пониманья смысла личные слова удобны.

Идти ведь каждый должен своим только путём, личным.

Тогда-то о самадхи говорить переставая,

Ты сможешь одной фразой истину сказать отлично,

Заветных строк, уж кем-то сказанных, не разглашая.

Зачем чужими истину высказывать словами?

И путать чувства, времена, эпохи и народы?

Нам наша жизнь дана одна, и жить должны мы сами,

Уж лучше не болтать совсем, учиться у природы.

Проповедь с третьего сидения

Наставнику Яншаню снилось, он переместился,

В царство Мартрейи, восседая на третьем сиденье.