Будешь моей женой. Снова

— Зайчик, ну ты скоро? — девка даже глаз не открыла, расслабленно попивая «Дон Периньон». Это единственное шампанское, которое признавал мой муж.

— Пошла вон, — мой слабый голос разрезал мерную тишину.

— Ой! — она среагировала быстро, прикрывая стоячие силиконовые груди МОИМ покрывалом. — А вы… А я… — испуганно заикалась. Хотя бы не строила из себя хозяйку положения.

— Вон пошла! — крикнула, сбрасывая на пол сумочку. Мне хотелось разнести здесь все, а потом забиться в угол и тихо-тихо умереть.

— Что здесь происходит? — его голос, вкрадчивый и глубокий, пронесся над моей головой. Я повернулась, сглотнула вязкую слюну и впилась ногтями в ладони, сжимая кулаки до крови, впитывая глазами его бесстыдство.

Голый, в клубах пара и мокрыми темными волосами. Святослав занял весь проход и нагло, с циничной усмешкой демонстрировал крепкую эрекцию.

— У меня паранойя, да? — тихо спросила. — В нашем доме, в нашей постели… Свят? — простонала я. Хотелось быть сильной, врезать предателю, оттаскать девицу за волосы и гордо уйти разводиться. Но в жизни все глуше, бледнее, больнее. Просто стоишь и не веришь. Без сил и веры в себе.

Муж не отвечал, только смотрел на меня холодным чужим взглядом, пронизывающим до самых лопаток и пугающе струившимся по позвоночнику. Он пугал меня, и тем не менее я ждала ответа. Почему? Нет, это не про другую женщину. Я с детства обитала в обществе, где верность сродни вульгарности и бедности — так же презиралась. Мужская, естественно. Жены в нашем мире имели меньше прав, потому что пресловутое: когда я имею, то это мы имеем, а когда тебя, то это нас. Каждая женщина мечтала, что с ней будет по-другому, и каждая ошибалась.

Но почему так жестоко? Откуда столько ненависти? Словно проверял, насколько мне может быть больно, выкручивал тумблер на полную.

— Я вернулась слишком рано? — подобрала сумочку. — Тебе нужно закончить? — кивнула на вздыбленный член.

— Нет, — Свят моргнул и хищно оскалился, — ты вернулась вовремя, жена, — теперь в его взгляде было порочное предвкушение.

— Я не поняла… — блондинка снова подала голос.

— Заткнись и проваливай! — муж даже не смотрел на нее. — С тобой я закончил. Теперь твоя очередь, маленькая Джульетта, — с издевкой произнес и неспешно, с пугающей грацией пошел на меня.

Я не успела среагировать, отвлеклась на блондинку, прошмыгнувшую мимо с платьем в руках. Святослав схватил меня за руку и подтащил к себе. Распаренный, горячий, наряженный. Красивый. Очень красивый мужской, грубоватой красотой, но сдобренной внешним лоском дорогих костюмов и отточенной в элитных барбешопах. Только ни дикость натуры, ни животную энергетику, ни звериную суть это не маскировало. Мой муж умел быть жестоким, а ненависть оттачивал годами противостояния с моей семьей, буквально с молоком матери впитал. Это месть мне? Влюбить, а потом растоптать? Но разве я в чем-то виновата? Я ведь просто любила его…

— Скажи мне за что, и я уйду, — пыталась вырваться и отступить.

— За что? — вкрадчиво переспросил. — А ты подумай, любимая, — потерся о мою макушку щетинистым подбородком. — Такая красивая, — обхватил мое лицо руками. — Юная, — сжал так, что у меня кости хрустнули. — Глаза волшебные, такие невинные, — швырнул меня на кровать, как тряпичную куклу. — Только ты Савицкая: такая же подлая и лживая тварь, как и все из вашей семейки.

— Я? — вскочила, отползая, подальше от него. — Ты изменяешь мне, а я подлая и лживая тварь? — покачала головой, порывисто вытирая рукавом злые слезы. — Ты, Нагорный, как и твоя семья, не лучше моей!

Его глаза опасно блеснули и сузились, а губы скривились в усмешке.

— Да, мои те еще ублюдки, как и я, Ярина. Да, я тебе изменял, — холодно подтвердил и без того очевидное. — Ты думала, меня сможет удержать постель девчонки, пиликающей на скрипке? Красивой куклы, у которой ни опыта, ни фантазии? — каждым словом уничтожал меня как жену и женщину.

Да, он был первым у меня: сам учил доставлять удовольствие ему, мужу. Я не великая жрица любви, но и не фригидная кисейная барышня. И да, я верила, что полюбил меня, что желал меня, что счастлив со мной.

— Девчонки, на которой женился из-за выгоды? — смотрел на меня с ироничной издевкой. — Пффф! — громко рассмеялся. — Глупая, глупая Джульетта.

— Тогда чего же ты отослал свою шлюху? Оставайся с ней. Она тебе подходит больше, — на шатающихся ногах слезла с постели.

— Нет, Ярина. Сегодня в моем меню прекрасная шлюха-жена, — потянулся, сгреб на груди шелковую блузку и рванул, обнажая меня до пояса. — Я трахну тебя так, — подтащил к себе, впиваясь жестким поцелуем в шею, прикусывая до боли, — что встать не сможешь. Самойлову и не снилось… — сжал мои плечи, надавливая, вынуждая опуститься на колени.

Что?! Артур?! Но как Святослав… О боже, это совсем не то!

— Свят, нет, это не то… — только начала, а он рванул вперед, закрывая мне рот крупной головкой. Гадость. После другой женщины…

Муж зарылся пальцами в мои волосы и жестко имел меня в рот, не позволяя вырваться, только молча плакать и хрипеть, сглатывая рвотные позывы. Ненавижу, господи, как я его ненавижу! Еще сегодня любила до беспамятства, а сейчас противно. Все противно, что с мужем связанно.

— Хорош, — прихватил у корней волос и вытащил член. Не кончил. Нагорный мог долго сдерживаться, растягивать удовольствие, только сейчас это сплошная унизительная пытка. Это он тоже любил: играть с человеком как кошка с мышкой, а потом съесть.

Он подхватил меня и толкнул на кровать. Я попыталась лягнуть его, но Свят обвил пальцами лодыжку, стаскивая с меня брюки, разрывая трусики, отбрасывая остатки белья, оставляя полностью обнаженной и беззащитной.

— Нет! — крикнула, когда перевернул на живот и поставил в откровенную позу. — Не смей! — ощутила горячую плоть между ягодиц. Я не хочу! Это больно! Он порвет меня, слишком большой! Это опасно для ребенка! — Свят, не надо, пожалуйста, — готова была умолять. — Я беременна. Нельзя… Это навредит… — всхлипывала и заикалась.

— Беременна? — угрожающе прорычал. Он растерялся на мгновение, и я бросилась к двери. Почти открыла, но он захлопнул ее с треском. — Мой? — схватил за плечи и прижал к прохладному дереву.

Конечно! Муж был единственным моим мужчиной. Мне было двадцать, и мою честь охраняли с особым рвением. Ведь ее дорого можно было продать или скрепить мир с давними врагами.

— Если от меня, то лично сделаю тебе аборт. Если нет, просто пойдешь на хуй.

Я знала, что Свят мог. Он импульсивен и вспыльчив, часто жесток. С врагами. Я ошибочно полагала, что важна ему настолько, что не причинит мне вреда. Это не так. Сейчас я враг, а с ними он безжалостен и беспощаден. Но если подтвержу, что ребенок не его… Убьет… Но иногда смерть — меньшее из зол. Порой это избавление.