Будни и мечты профессора Плотникова
Шрифт:
– Для всех нас, - уточнил Председатель.
Зарево встало на пути. Пройдя несколько кварталов, он увидел горящий дом. Пожарные тщетно пытались сбить пламя струями пены.
Женщина рвалась сквозь оцепление.
– Пустите меня, там моя дочь!
Взгляд женщины скрестился со взглядом Бессмертного.
– Спасите ее! Спасите!
Он медлил.
– Будь проклят!
– плюнула женщина, задыхаясь от слез и ненависти. Бессмертный трус!
Он не ответил. Ступил вперед. Дохнуло жаром.
– Стойте, - крикнул кто-то несмело.
– Это же Бессмертный!
– ответили ему.
Сжалось
СВЯТОЙ
– А в бога вы верите?
– спросил Плотников Иванчика.
– Шутите, Алексей Федорович!
– оскорбленно взметнулся тот.
И Плотников припомнил разговор с ленинградским профессором Шпаковым, специалистом по научному атеизму.
Разговор этот происходил в доме похожей на амазонку философини, которая, по ее словам, коллекционировала будд и интересных людей. Будды во множестве населяли массивный сервант, а интересных людей она сводила друг с другом и молча сопричаствовала их беседам, подогреваемым вещественным компонентом ее гостеприимства.
– Как вы относитесь к проблеме существования внеземных цивилизаций? спросил Алексей Федорович.
– Положительно, - ответил профессор Шпаков.
– А к проблеме искусственного интеллекта?
– Так же.
– Представим себе, - продолжал Плотников, - что одна из цивилизаций, назовем ее первичной, послала к удаленной необитаемой планете космический корабль с...
– Роботами, - подсказал Шпаков.
– Не совсем так. Слово "робот" дискредитировало себя, став символом тупого повиновения.
– Но другого термина нет!
– Будем иметь в виду носителей искусственного интеллекта. Осваивая планету, они образовали своего рода вторичную цивилизацию. А затем произошло событие, нарушившее связь между первичной и вторичной цивилизациями, причем последняя продолжала существовать, но уже вполне автономно.
– Любопытно...
– заинтересовался ленинградский профессор.
И Плотников, как ему показалось, захлопнул ловушку:
– Так, может быть, ученый, создавший носителей искусственного интеллекта, буде теперь они и не догадываются о своем искусственном происхождении, есть не что иное, как бог? Ведь он положил начало, подумать только, целой цивилизации!
Шпаков улыбнулся.
– Лихо! А может, "носители искусственного интеллекта" это мы с вами, и вторична как раз наша, земная цивилизация?
– Вот именно, - торжествовал Алексей Федорович.
– Нет, ваш ученый не бог, - проговорил Шпаков серьезно, - а как бы лучше сказать... главный конструктор, что ли. Бог, он ведь нарушает законы природы, создавая материю из ничего...
– А что такое "законы природы", знаем ли мы их?
– Какая разница, знаем или не знаем! Они существуют, это главное. И существуют на материалистической основе, иной не дано!
– Согласен, - кивнул Плотников.
– Так вот, о вашем ученом... Повторяю, не бог он, с материализмом у него лады. Значит, обыкновенный конструктор!
– Ну уж и обыкновенный, - разочарованно рассмеялся Плотников.
– Пожалуй,
тут вы правы... Мозговитый был мужик! Так выпьем за него, а?И они чокнулись бокалами с вещественным компонентом.
Плотников пытался и не мог понять: как можно пользоваться телефоном, автомобилем, холодильником, наконец, телевизором и... верить в бога? Будучи в заграничных поездках, повидал множество храмов, начиная со стамбульской Айя-Софии, сооруженной в 532 - 537 годах Анфимием из Тралл и Исидором из Милета, и кончая крупнейшим в мире католическим собором святого Петра на обрамленной колоннадами одноименной овальной площади Ватикана. Всюду - примета современности: сумеречные в прошлом своды освещены электричеством. Электричество и бог? Нет, у Плотникова бог ассоциировался с восковыми свечами, а не с электрическими лампами.
Амазонка-философиня свела Алексея Федоровича с православным епископом Максимом, в миру Борисом Ивановичем. Плотников, воспользовавшись редкой возможностью, решил проникнуть в психологию верующего, и не просто верующего, а одного из высших чинов церкви. Но епископ уклонился от обсуждения догматов веры, сославшись на то, что он практик:
– Я больше по хозяйственной части. Вот думаю, как угольком обеспечить епархию, зима-то у нас суровая. А еще о ремонте храмов божьих. Так что вам лучше поговорить с кем-нибудь из профессоров духовной академии...
Алексей Федорович решил, что вряд ли этот симпатичный пятидесятилетний мужчина с умным и немного лукавым взглядом эпикурейца хоть сколько-нибудь верит в библейскую сказку. В лучшем случае и он, и духовные профессора верят не в бога, а в религию - ее моральную функцию, нравственное начало. Дескать, религия оставляет человеку надежду: "Я же воззову к богу, и господь спасет меня".
"Казалось бы, оглянись вокруг: космические полеты, квантовая электроника, ядерная энергетика, - вновь и вновь недоумевал Плотников. Брось ретроспективный взгляд: Иисус Христос, Будда, Магомет, Моисей какое они имеют ко всему этому отношение, что дали человечеству? Посмотри затем на дело рук своих, и распадутся в прах устои религии... Но, увы, не распадаются, даже, пожалуй, крепнут...
А все дело в том, что наука не оправдала связанных с нею чересчур радужных сиюминутных надежд, не оказалась всесильной, как господь бог, не сумела исчерпывающе разобраться в бермудских треугольниках бытия. И это не могло не вызвать разочарования тех, кто искал в ней замену религии... Жернова научно-технического прогресса перемалывают мир обывателя, и он, предав науку анафеме, возвращается, словно блудный сын, в лоно церкви. Неустойчивая микрочастица неустойчивого мира втягивается в орбиту религии..."
* * *
– Нет, вы не гомо сапиенс, Луи! Совсем наоборот...
– Хотите меня оскорбить, Милютин?
– осведомился Леверрье ледяным тоном.
– Отнюдь! То же самое могу сказать и о любом из нас.
– Значит, с человеком разумным покончено. Тогда кто же я, черт возьми?
– Гомо инкогнитас.
– Человек неизвестный?
– Точнее, непознанный. Мы постигли глубины Вселенной, но так ли уж много знаем о себе? Мозг гения и мозг кретина - даже под электронным микроскопом не обнаружишь разницы. А сколько таинственных явлений, связанных с нашей жизнедеятельностью, истолкованы до смешного поверхностно!