Будни и праздники
Шрифт:
Уже засыпая, он вздрогнул от лая. Невесть отчего все больше беспокоились собаки.
5
Они не в состоянии были осмыслить происходившего по той простой причине, что до сих пор не сталкивались с такой бедой. Она не имела облика, цвета, запаха, вкуса, и в Аланге ее никто не ожидал. За двадцать лет, что стоял поселок, ни разу такого не случалось.
Только что на улице шумела самая обыкновенная сутолока: по ней, залитой утренним солнцем, спешили в детсад женщины с малышами, вприпрыжку, по-птичьи перекликаясь, мчалась в школу детвора с портфелями и ранцами; на автобусной остановке, в голубоватой тени под тонкими деревцами, зевали
Они пропустили момент, когда беда началась. Наверное, потому, что не стояли на месте, а прохаживались вокруг автобусной остановки. Шагая, они не уловили первую дрожь земли.
Раньше, чем что-нибудь почувствовать, Николай с Сергеем увидели, как над крышами домов взлетели клубы пыли, похожие на те, что вылетают из старого ковра под ударами выбивалки. Потом стронулись с мест, ожили печные трубы. Рядом с Николаем хлестнули по земле два тонких провода. Он запрокинул голову, и, пораженный, остановился, схватив Сергея за руку. Телефонные столбы раскачивались и рвали соединявшие их нити!
Наперебой завизжали тормоза самосвалов, улица застыла, прислушалась к тому, что происходит, и лишь теперь все ощутили, как все сильнее раскачивается под ногами земля, и донесся до них идущий снизу невообразимо низкий гул.
Потом каждый, кто был тогда на улице, начнет усиленно припоминать, что видел и чувствовал в те секунды, пока длилось землетрясение, и окажется, что в памяти остались сущие мелочи. Один различил, как зазмеились по стене ближайшего дома рваные трещины. Другого поразило, с какой скоростью взвивались над домами, над улицей клубы пыли. Рядом с Николаем и Сергеем приткнулся к штакетнику самосвал с наглухо закрытой пустой кабиной, и Николай изумился тому, что эта громадина принялась переваливаться с боку на бок на своих рессорах. Плясала многотонная железяка под пенье земли! Сергей же почти ничего не увидел, кроме пьяных столбов и завалившихся труб на крышах, да и то потому, что на них показал Николай.
Ему стало на мгновенье смешно от нелепостей, творившихся вокруг. Он точно наблюдал чью-то глупую выходку. И до него с большим опозданием дошло, почему истерично вскрикнули женщины, почему бородач в джинсах и батнике, явно из приезжих, замахал руками и завопил так, что на лбу его вздулась жила:
— Подальше от домов! Могут завалиться!..
Время будто растянулось. В немногие мгновенья, вместилось паденье стены одного из домов: рухнув на тротуар, она выдохнула из себя мутное, дерущее горло облако пыли; движение газетного киоска, который пронзительно заскрипел и, словно в обмороке, привалился к акации, росшей рядом; взлет водяной струи из-под уличной колонки, что выставила свой мокрый хоботок неподалеку от штакетника…
Пугливо и враждебно глянул Сергей себе под ноги. Должно быть, такие же чувства испытывал и Николай: он ругнулся, рассматривая асфальт.
— Ишь прет из матушки-кормилицы! С чего бы?
У Сергея изменился голос от страшной мысли:
— Слушай, а ведь в домах — люди…
Теперь они пропустили момент, когда затих, наконец, подземный гул и земля вновь стала неподвижной. Их отвлек истошный крик:
— Школа!
С этой секунды время для Сергея помчалось немыслимо быстро. Ему казалось, что они с Николаем, со всеми, кто находился на автобусной остановке, никогда не добегут до школы, чьи четыре этажа сверкали под
солнцем вроде бы совсем близко. Он задохнулся, добежав до серой кирпичной стены и обнаружив, что стекол-то нет, блестят одни осколки. Со всхлипом набрал воздух, огляделся по сторонам.Толпа напуганных ребятишек жалась к прутьям ограды, подальше от здания. Раскинув руки, чтобы какой-нибудь несмышленыш не кинулся в школу, их заслонили собой бледные осунувшиеся учителя.
На крыльцо взбежал бородач. Сергею бросилось в глаза, что батник на его спине пересекла наискосок узкая красная тесьма. Задело чем-то человека.
Бородач бросил учителям, кивнул на входную дверь:
— Там остался кто-нибудь?
— Не знаем!..
Бородач исчез в дверях. Сергей бросился за ним, подхваченный чувствами, которым не нашел бы объяснения. Глянув через плечо, успел заметить, что следом идет Николай. Уже в коридоре услышал, как зычно скомандовал кто-то у дверей:
— Назад, всем не входить!..
Бородач, привыкший, судя по всему, распоряжаться, выпалил:
— Проверяйте каждый класс! Под партами.
Началась сумасшедшая гонка по коридорам. В ней повторялись одни и те же действия: следовало рвануть ручку на себя, забежать в класс, вскочить на парты, промчаться по ним, заглядывая во все углы, выскочить в коридор и нестись дальше. Рывок двери, класс, рывок, класс, еще рывок. То в одной комнате, то в другой он замечал пугающие трещины, а то и щели поперек стен. В уборной на четвертом этаже на кафель легла полоса света, бившая из угла. Там стены отошли друг от друга на добрую ладонь. Сергею почудилось, что вот сейчас они повалятся на улицу, и ему пришлось от них отвернуться, чтобы взять себя в руки.
Детворы нигде не было, и по мере того, как все меньше оставалось непроверенных классов, становилось спокойнее. До Сергея лишь однажды донесся из дальнего конца коридора голос бородача и детское всхлипыванье. Нашел-таки парень какого-то трусишку, залезшего под парту.
В соседнем классе явственно послышались шаги. Сергей суматошно вбежал в него и облегченно вздохнул, увидев Николая. Тот прохаживался по комнате, приходя в себя после бега по этажам, потный, шумно дышащий, и разглядывал стены, на которых висели портреты стариков в допотопных пиджаках, и шкафы с вылетевшими стеклами.
Перед одним из шкафом лежали битые приборы. Николай поднял неизвестно как уцелевший стеклянный сосуд на подставке и перенес его на подоконник, чтобы кто-нибудь ненароком не наступил.
— Дает стихия прикурить!.. — Он рассматривал сосуд, внутри которого на тонюсеньком стерженьке застыло нечто вроде детской вертушки с растопыренными лопастями. — Серега, не знаешь, что это такое?
— Не припомню! — Сергей на всякий случай заглянул за шкафы. — Что-то по физике.
Николай переставил сосуд на освещенный солнцем край подоконника, чтобы получше рассмотреть, какая диковина ему попалась. И замер, потому что свершилось чудо: лопасти дрогнули, пошли по кругу, и вот уж вертушка плавно и бесшумно закружилась! Без моторчика!
Не веря собственным глазам, Николай поднял прибор, осмотрел подставку. Гладкая массивная дощечка, ничего больше. Поставил прибор на место, и лопасти, замедлившие было свое кружение, слились в стремительное серебристое кольцо.
— Гляди, Серега! — Николай забыл на минуту, зачем они здесь. — Где тут моторчик? Не может она без моторчика!..
В комнату заглянул бородач, смерил обоих тревожным взглядом.
— Что случилось?
— Слушай, друг! — В голосе Николая промелькнуло смущенье. Он приложил руку к груди, заранее извиняясь, что в такой момент интересуется чепухой. — Может, знаешь, отчего она вертится? Чушь, конечно, но заело.
Бородач непонимающе вгляделся в него, покачал головой, молча осуждая за нелепый сейчас вопрос.
— В школе разве не учился?
— Почему же? Да всего не упомнишь…