Будни рэкетиров или Кристина

Вернувшись к похождениям рэкетиров в Крыму, Сергей Михайлович решил, что из перепуганных на смерть колхозников свидетели выйдут никудышные, тем более, что Атасов на полуострове больше нигде не засвечивался, а «Мерседес» вообще без следа исчез. Как будто иномарку в лимане утопили.

«Теперь он сделает морду чайником, заявит, что машину угнали, и возьми его за рубль-два».

Ладно, погуляй пока. – Украинский с неохотой отложил скоросшиватель. – Поглядим, что на твоего дружка имеется…

Если кто и наследил в Крыму, так это Андрей Бандура. Вынырнув в Ялте, он добрался до чемодана Ледового, упредив Милу Сергеевну. То, что Бандура спас ей жизнь, Украинскому было до лампочки. Спас там, не спас, мимоходом или случайно, а ответить придется. И за Вардюка с Любчиком, и за угон, и за разбой.

«По полной программе загудишь», – пообещал полковник фотографии Бандуры, и принялся размышлять дальше.

Чего совершенно не понимал полковник, так это каким образом на месте преступления очутился Протасов, задержанный кознями Сергея Михайловича под Херсоном и освобожденный при невыясненных обстоятельствах неким влиятельным чином из областного УВД. Фамилии загадочного благодетеля Протасова Украинскому так и не удалось узнать, но суть состояла не в этом. Вероятно, Протасов с подельником не участвовали в нападении на гаишников (те, по крайней мере, никакого двухметрового здоровяка не помнили), но патрульной машиной завладели именно они. Далее из материалов Сан Саныча следовало, что преступники бросили на месте злодеяния мотоцикл, зарегистрированный, как удалось установить, в Херсонской области на имя Степана Волыны, скончавшегося в 82-м году. Тут, правда, полковник не исключал банального совпадения. Мотоцикл могли угнать, а то и просто оставить совершенно непричастные к делу люди. Запарковали неподалеку, а когда понаехали милиционеры десятками, побоялись объявиться, чтобы не попасть под горячую руку.

«Правдоподобно, – решил Украинский. – Хотя, Волына?.. Волына?.. Ну и фамилия бандитская. Хотел бы я знать, кто в машине второй был».

Захватив патрульный автомобиль, преступники представились Миле Вардюком и Любчиком (валявшимися неподалеку в бурьяне) и, чего никак не мог взять в толк полковник, устремились в погоню за Бандурой.

«Это что значит? Раскол у них вышел?».

Настигнув таки беглеца за Бахчисараем, лже-гаишники попробовали пристрелить его без лишних разговоров, к чертовой матери.

«Тот, что пониже – как давай из автомата палить, – рассказывала Мила еще летом. – Длинными очередями. Пока «Ягуар» в нас не врезался».

«Ничего себе – дружки. Кокнуть хотели безо всяких там сантиментов. Вот это да! Хотя, если подумать, то ничего удивительного. Между нынешними узколобыми такие дела не редкость. Как у голодных волков. Только что обнюхивались, раз, и один другого за глотку».

Украинский знал немало примеров того, как вчерашние рэкетиры-компаньоны (недавно дружившие семьями, и ездившие вместе на шашлыки), начинали резать друг друга почем зря, безо всяких зазрений совести.

«Значит, друг мой, боксер, ты, согласно вашим дурацким понятиям, сел на измену. Задумал сделать подлянку, кинув Бандуру, а с ним и самого Правилова. Очень занимательная история. Так ты, значит, Стахович. Если, конечно, представить твоих дружков героями „Молодой Гвардии“».

Да уж, молодогвардейцы, – Сергей Михайлович допил чай, а потом вызвал в кабинет Близнеца.

Ты вот что, Дима… Давай-ка еще разок мне этого опиши… который с Протасовым кантуется. В Пустоши. Только подробно.

В смысле словесный портрет дать? – уточнил Близнец.

А я как сказал?! – повысил голос Сергей Михайлович.

Ну, – напряг извилины Близнец, – ничего примечательного. Чисто наша рожа. Среднестатистическая, я бы сказал…

А поподробнее?! – обозлился Украинский.

Нос картошкой, – затараторил Близнец, – глаза блеклые, водянистые. Грудь широкая. Задница еще шире. Лоб узкий. Нос картошкой. Ладони – как грозди бананов.

Что еще?

Ну, колени, как тыквы.

Тьфу, – сплюнул полковник. – Ладно, свободен.

Близнец выскочил из кабинета, как ошпаренный, а Сергей Михайлович принялся размышлять о том, что нарисованной старшим лейтенантом картине как нельзя лучше соответствует лже-Любчик, описанный Милой Кларчук.

Глава 10 ВЕСНА НА ТРУХАНОВОМ

пятница, 25-е февраля 1994 года

Весна замечательная пора года. Кому-то больше по душе осень с ее ароматом прелой листвы, прозрачным воздухом и красно-оранжевым великолепием, которое, впрочем, вскоре развеют ветра и дожди. И хоть осенью выдаются недурные деньки, Ольга Капонир, старший тренер по академической гребле детско-юношеской спортивной школы, отдавала предпочтение весне. Тем более, что школа, в теплое время базировалась на Трухановом острове, [56] а весна тут – это что-то. Серо-мглистый колпак, опостылевший за зимние месяцы, отступает с небосклона, будто свежевыкрашенного бирюзой. Над широкой долиной Днепра, заваленной снегом и скованной во льды, сверкает солнце. Первыми его жертвами становятся сугробы. Они сереют и оседают, оборачиваясь звенящими ручейками. Лед плачет лужами, делаясь предательским для рыбаков. Он больше не в силах сдержать половодья, и вот уже последние льдины, осколки недавнего могущества, уныло покачиваясь, плывут к югу. А по берегам, пушистыми белыми котиками расцветают вербы. И очень трудно представить, что все это чудо – результат изменения угла, под каким наша планета в своем вечном беге через пустоту поворачивается к солнцу.

56

Труханов остров находится на Днепре, напротив исторического центра Киева между главным руслом и рукавом Днепра Чертороем. Название происходит от имени половецкого хана Тугорхана, построившего здесь в XI веке резиденцию для дочери, жены киевского князя Святополка

Весной природа оживает, как по волшебству. Воздух напоен запахами талой воды и распустившихся почек. От него кружится голова, и хочется летать, будто в юности. Даже если она давно позади, как впрочем, и молодость. Потому что вам тридцать три, то есть вы на пороге зрелости, а в карманах, между тем, ни гроша. Ведь вы тренер по гребле, которая ныне никому не нужна, так что ваша мизерная зарплата больше похожа на оскорбление человеческого достоинства, сохранившегося у вас каким-то чудом. Если у вас нет мужа, а сынишка-второклассник пойман на днях в школьном туалете с сигаретой. Если ваша свекруха, от внука не отказавшаяся, правда, в сущности, властная и напыщенная самодурка, сующая нос не в свои дела.

Но, всему этому вопреки, весна прекрасна, а стоит встать у кромки воды, посмотреть на гладь Матвеевского залива, по которому, словно водомерки, ползают академички ваших подопечных, как на душе становится легче.

«Что-то я зазевалась сегодня. Давно пора и на берег».

Сережа, – позвала Ольга Капонир, сложив ладони в подобии рупора. – Давай ребят на берег.

Голос у тренерши был сильным, громким и грудным. Под стать телу. Рост госпожи Капонир составлял около ста девяноста сантиметров, и, при этом, ничего лишнего. Никаких признаков целлюлита, никакого жирка, одни сухожилия и мышцы. Вместе с тем, в ее фигуре не наблюдалось и тени мужеподобия, свойственного, зачастую, спортсменкам. Яркие голубые глаза, русые волосы, собранные пучком на затылке, тонкая талия, и такие длинные ноги, какими редко какая женщина богата.

Сережа! – снова выкрикнула Ольга, легко обходившаяся без мегафона. Она подняла руки над головой, скрестив в районе запястий. – Все, шабаш. На берег! – тренерша непроизвольно поднялась на цыпочки, а потом опустилась на пятки. При этом обе ее половинки задорно вздрогнули под тонкой тканью красного спортивного костюма. Выглядели ягодицы стройными, упругими и необычайно аппетитными.

* * *

Они такие и есть, – пробормотал Протасов, шагавший к причалу через кусты. – Кому, как не мне, е-мое, знать?

Кто, дядя Валера? – спросил Игорешка едва поспевавший за Валерием. Тот шагал семимильными шагами, держа ребенка за руку. Иркин семилетний пацан, он же специалист по приведениям, бежал с видом несчастного пассажира, зажатого дверью в метро. – Дядя Валера! Я сейчас упаду!

Так живее шевели копытами, – на ходу пролаял Протасов, как мы уже знаем, умевший обращаться с детьми, как скрипач с водопроводным ключом. Выбравшись на берег из зарослей, Протасов сбросил темп.

Вау! – восхищенно воскликнул мальчишка, уставившись на открывшиеся просторы.