Буду твоим единственным

– Ты хочешь поговорить с Уэстом, или мне попрощаться за нас обоих?

Элизабет направилась к двери.

– Я пойду с тобой.

Оказавшись дома, на Меррифилд-сквер, Элизабет сразу поднялась к себе и попросила приготовить ванну. Не прошло и часа, как она сидела, погрузившись по самые плечи в благоухающую лавандой горячую воду. Голова ее покоилась на бортике медной ванны, опираясь затылком на сложенное полотенце. От поднимавшегося над водой пара ее волосы слегка кудрявились, а кожа жемчужно сияла в мягком свете свечей. На улице все так же лил дождь, и хотя вечер еще не наступил, за окнами была серая мгла. Уютно поежившись, Элизабет глубже погрузилась в воду.

Норт подумал, что она спит. Он тихо вошел в комнату и, увидев, что Элизабет не шелохнулась, прошел к кровати, расслабил галстук и лег.

– Когда ты собираешься меня отослать?

Он даже не взглянул в ее сторону.

– Если погода улучшится, то завтра. Ты уже решила, куда поедешь?

– Если я обязательно должна уехать, то…

– Да.

– В таком случае я предпочла бы отправиться в Роузмонт.

– Как пожелаешь.

Элизабет открыла глаза и устремила взгляд на огненные язычки, плясавшие в камине.

– Я этого вовсе не желаю. Никто не считается с моими желаниями. И давай не будем притворяться, будто это не так.

Норт ничего не ответил, но повернул голову, глядя, как она поднимается из ванны. Вода сверкающими ручейками стекала по ее рукам и ногам. Элизабет перешагнула через бортик ванны, положив руку на поясницу. В ее движениях чувствовалась едва заметная скованность.

– У тебя что-то болит? – спросил он.

Элизабет поспешно схватила халат и набросила его на себя. Не удостоив его ответом, она, прихрамывая, направилась в свою гардеробную. Подойдя к столику, где стоял заранее приготовленный стакан с водой, она растворила в нем порошок, который прописал ей врач баронессы.

– Что это? – спросил Норт с порога.

– Элизабет взяла стакан и поднесла его ко рту.

– Так, кое-что, что поможет мне заснуть.

Норт подавил желание выбить стакан у нее из рук, но ограничился тем, что схватил ее за запястье.

– Дай посмотреть. – Он понюхал содержимое. – Где ты это взяла?

– У врача леди Баттенберн.

– Здесь есть опий?

– Наверное, есть.

Норт усилил хватку, и ее пальцы расслабились. Элизабет не сопротивлялась, когда он забрал у нее стакан. Он открыл окно ровно настолько, чтобы выплеснуть жидкость, после чего поставил стакан на комод.

– Пойдем. Я знаю, что поможет тебе заснуть. – Он протянул к ней раскрытую ладонь, но не сделал попытки ее коснуться.

Элизабет посмотрела на его руку, затем перевела взгляд на его лицо. Норт молча ждал, сохраняя бесстрастное выражение, не позволявшее судить о его намерениях. Неделю назад она решила бы, что он собирается заняться с ней любовью, и охотно, даже нетерпеливо, шагнула бы к нему. Но не теперь.

– Ты доверяешь мне, Элизабет?

От этих слов у нее на глаза навернулись слезы. Вопрос не в том, доверяет ли она ему сейчас, а в том – доверяла ли она ему когда-либо вообще.

– Я боюсь, – прошептала она. – Ты не представляешь себе, как я боюсь.

Пальцы Норта едва заметно шевельнулись в манящем движении. Его кобальтовый взгляд ни на секунду не отрывался от ее лица.

– Не отсылай меня, – попросила она, сморгнув слезы. – Я сделаю все, что ты… – Она потянулась к его руке и, шагнув ближе, прижала ее к своему сердцу. – Пожалуйста. Я постараюсь научиться доверять тебе. Я…

– Шшш. – Норт воспользовался свободной рукой, что бы притянуть ее к себе. Сердце Элизабет гулко билось под его ладонью. Ее волосы и кожа благоухали лавандой, тонкая ткань халата облепила стройную фигурку. Мокрая и дрожащая, она, похоже, держалась из последних сил. – Успокойся. Давай я помогу тебе лечь в постель.

Он поднял жену на руки, пронес через комнату и опустил на постель поверх стеганого одеяла.

Присев рядом, он потянул за концы свободно завязанного пояса. Элизабет не шелохнулась, но когда он развел в стороны полы халата, обнажив ее живот и грудь, она вцепилась пальцами в одеяло, борясь с желанием прикрыть наготу.

Почувствовав ее смущение, Норт велел ей перевернуться на живот. Элизабет подчинилась с почти неприличной поспешностью и закрыла глаза. Он снял с нее халат, и тот с тихим шелестом скользнул на пол.

Норт ненадолго отошел и вернулся с теплым полотенцем. Он вытер ее спину и плечи, затем прошелся полотенцем по ее ногам до кончиков ступней. Его прикосновения оставались деловитыми и обезличенными, и постепенно ее напряженные мышцы расслабились.

Норт выпрямился и, отложив полотенце, снял сюртук и башмаки. Подложив под голову руку, Элизабет смотрела, как он бросил сюртук на спинку кресла и принялся развязывать галстук. Его движения отличались такой собранностью, что за ним было приятно наблюдать. В свете камина его волосы ярко блестели, составляя резкий контраст с лицом, прятавшимся в густой тени.

В рубашке и брюках, Норт подошел к кровати, и матрас прогнулся под его весом, когда он забрался на постель и оседлал ее бедра.

Элизабет выгнула шею, пытаясь увидеть его лицо.

– Что ты…

Норт прижал ее голову к подушке.

– Закрой глаза. Ты ведь хотела заснуть, не так ли?

Да, она хотела заснуть. И не на несколько часов, а на долгие-долгие дни. Она совсем не была уверена, что захочет проснуться от сна, который овладеет ею. Осознание того, о чем она, собственно, мечтает, не слишком испугало Элизабет. Значит ли это, что она стала храбрее, или это очередное проявление трусости?

Тихий вздох слетел с ее губ, когда руки Норта мягко нажали на ее поясницу и двинулись вверх вдоль позвоночника. Он размял ее плечи, затем прошелся по спине, нажимая осторожно и нежно. Он повторил эту процедуру несколько раз, с каждым разом надавливая все сильнее. Потом передвинулся ниже и принялся массировать ее ягодицы, бедра и икры. К тому времени, когда Норт снова принялся за ее спину, Элизабет уже крепко спала.

Норт поднялся со своего стула, когда Элизабет вошла в столовую.

– Прости – учтиво проговорил он. – Я не ожидал, что ты ко мне присоединишься. Ты спала, когда я справлялся о тебе у горничной.

Элизабет кивнула. Слуга выдвинул для нее стул, и она села. На ней было элегантное платье цвета лаванды с глубоким вырезом, на шее матово поблескивало жемчужное ожерелье. Ее раненая гордость требовала, чтобы в этот вечер она выглядела неотразимой.

Пудра скрыла тени под глазами, а капелька румян добавила краску на ее щеки и губы. Элизабет надеялась, что если Норт и заметит, что она воспользовалась косметикой, то ничего не скажет по поводу этого маленького обмана. На фоне множества других он не имел никакого значения.