Буканьер

— Нет, скоро уже придём, — сказал Эмильен.

— А что за посёлок тут? — спросил Шон, уже немного отошедший от пережитого, но по-прежнему сжимающий мушкет так, словно крокодил может броситься на него из кустов. Похоже, ирландец заработал себе новую фобию.

— Сен... Мишель? — пожал плечами Эмильен. — Какая разница, лишь бы шкуры покупали. Я сюда редко ходил.

— Из-за брода? — спросил я.

— В том числе, — кивнул буканьер.

Спустя пару часов мы вышли на опушку леса, за которым раскинулись пастбища и луга, на которых паслись быки. Я увидел стадо вдалеке, и удивился их количеству, но потом вспомнил, что диких быков здесь пока больше, чем европейских колонистов.

А впереди я увидел высокий частокол, потемневший от дождей. Поселение Сен-Мишель оказалось гораздо больше, чем я ожидал, но всё равно не дотягивало размером даже до посёлка городского типа. Частокол нигде не прерывался, ворота, видимо, находились с другой стороны.

Мы переглянулись и пошли к городу, воодушевлённые близостью нашей цели. Словно в посёлке нас кто-то ждал с распростёртыми объятиями, намереваясь тут же совать нам деньги в карманы и крепко жать мозолистую руку.

— Тут, небось, и охрана имеется, — хмыкнул Шон.

— Да сами они, по очереди, — сказал Эмильен. — Не переживай.

Но мы всё равно переживали тайком, ведь если здесь найдётся хоть кто-то из официальных властей, ненужных вопросов нам не избежать. А лишние вопросы никто из нас не любил.

Глава 29

Пришлось обойти забор целиком, чтобы наконец добраться до ворот. Ворота, такие же потемневшие от дождей, были распахнуты, узкая грунтовая дорога уходила от Сен-Мишеля куда-то вдаль. На подходе к воротам нас окликнул седой пузатый мужичок с каким-то совсем уж древним фитильным карамультуком на плече, древним даже по местным меркам. У ворот он дежурил один, стараясь держаться в тени забора.

— Эй! Кто такие? — спросил он, уставившись на нас, но и ружьё зря не дёргал. Спокойный и уверенный оклик часового, сотни и тысячи раз уже встречавшего случайных путников у ворот Сен-Мишеля.

— Свободные охотники! — ответил я. — Шкуры к вам на продажу тащим.

— Испанцев не видали поблизости? — спросил часовой, приподнимая шляпу, чтобы лучше нас разглядеть.

Мы переглянулись.

— Нет, не видели, — сказал я.

Часовой кивнул, махнул рукой и потерял к нам всякий интерес.

Сен-Мишель оказался довольно тесным, грязным и неприятным на первый взгляд местом. Домики, крытые пальмовыми листьями, теснились друг к другу, небольшие огороды возле каждого дома напоминали о плантации Блеза. Улицы здесь были довольно узкими и грязными, тут и там виднелись лужи и кучи навоза, в воздухе висел стойкий запах нечистот. Я тут же понял, насколько остро мне не хватает обуви.

А остальным тут, похоже, даже нравилось. Негры глазели по сторонам, будто не могли поверить, что в одном месте могут жить столько людей, Шон поглядывал на местных мамзелей, весьма потёртых и побитых жизнью, надо заметить. Феб сурово поглядывал на пасущихся кур, но продолжал идти рядом с хозяином, виляя хвостом.

Прохожих вообще было не так много, в основном, дети играли на улице, приглядывая за курами и козами. Праздно шататься посреди дня тут было не принято. Некоторые работали на своих огородах, даже не глядя на пришлых. Откуда-то слышался звон металла, порой стучали молотки. Блеяли козы, пасущиеся прямо на улице, которые так и норовили выдернуть пару листьев из какой-нибудь крыши, визжали играющие дети, порой доносились обрывки разговоров.

Городок выглядел для меня не слишком приветливым.

— Ты тут бывал? Куда идти? — спросил я у Эмильена.

Мы остановились у перекрёстка и пытались понять, куда нам дальше. Эмильен неуверенно поглядывал по сторонам, и я понял, что в лесу он ориентируется гораздо лучше, чем в городе.

— Надо идти туда, где наливают, — воскликнул Шон. — А там будет и всё остальное.

Смысл в этих словах всё-таки был. Денег, чтобы пропивать их в кабаке, не было. Первым делом нужно было продать шкуры, которые мы захватили с собой из лагеря.

— Туда, — наконец определился Эмильен.

Мы отправились дальше, и я вдруг понял, чего мне не хватает в облике города. Здесь стояли сплошь жилые дома, и на всём пути я не увидел ни одной конторы, магазина, школы или чего-либо ещё. Это была деревня, обнесённая забором, и ничего более. Я, конечно, не рассчитывал увидеть здесь перекрёсток Бродвея и Пятой авеню, но и не думал, что мы очутимся в подобной деревушке.

Наконец, мы вышли к небольшой площади, такой же грязной и тесной, как и весь остальной Сен-Мишель, и я увидел тут нескольких лоточниц, торгующих едой. Тут же стояла и корчма, по сути оказавшаяся небольшой хижиной с печью и кухней внутри, и несколькими столами на улице под навесом. Ночевать здесь, видимо, расходились по домам. Мы остановились напротив корчмы.

— Нам, наверное, смысла нет всем идти торговать? — хмыкнул я. — Не так уж и много у нас всего.

— Да, пожалуй, — согласился Эмильен.

— Муванга, Обонга, давайте-ка свои мушкеты нам, берите шкуры и ступайте за Эмильеном, — распорядился я.

Не то, что бы мне было лень идти с ними, но я чётко понимал свою бесполезность в торговле, особенно, в местной. Вот в чём я был уверен, так это в том, что местные торгаши облапошат меня, как деревенского дурачка. В ценах и местных валютах я не ориентировался совершенно.

Все эти песо, реалы, шиллинги, гинеи, ливры, экю и дублоны для меня были сейчас не более, чем красивыми словами. Может, когда я подержал бы их все в руках, то понял бы их разницу и обменный курс, но пока что местная денежная система мне не давалась. Да и твёрдого курса не было, как и твёрдых цен. Как договоришься, так и поменяешься, и не только при обмене французского золотого на испанский, но и даже при покупке краюхи хлеба.

Мы с Шоном остались вдвоём, переглянулись, и, не говоря больше ни слова, отправились к корчме. Ирландец липким взглядом смотрел на потрёпанную девицу в сером фартуке, совершенно позабыв про всё остальное, а я разглядывал немногочисленных посетителей. В углу сидела небольшая компания буканьеров, в кожаных шляпах и с мушкетами, несколько местных неторопливо обедали за общим столом. Хозяин стоял, привалившись к дверному косяку, и о чём-то беседовал с мужчиной в белом парике.

Все на нас покосились, смерили долгими изучающими взглядами, и вернулись к своим делам. Мы заняли свободный стол, изрезанный ножами, грязный и тёмный. Я огляделся — другие столы были ничуть не лучше. Жёсткая лавка неприятно холодила задницу, а пол был выстлан соломой, напомнившей мне о рабском бараке. Мне тут же захотелось вернуться обратно в лес, к крокодилам и обезьянам. Там было как-то комфортнее и уютнее.

Девица молча подошла и нависла над нашим столом. Шон тут же расплылся в улыбке, видимо, призванной быть учтивой и дружелюбной, но в сочетании с его внешностью она смотрелась жутко. Девица, однако, и бровью не повела, лишь устало мазнув по нам взглядом.