Букет для улитки

— Куда еще радикальнее? — удивилась Жаки Рюэ.

— Есть куда, — проворчал Штеллен. — За следующие 400 лет мятежей хуррамиты вполне убедительно доказали это. Хаким Красильщик в VIII веке и Бабек в IX веке подавляли нелояльные города такими методами, что слово «геноцид» звучит слишком мягко.

— Хаким Красильщик? — переспросил Клэйс Десмет.

Бригад-генерал утвердительно кивнул.

— Да. О нем даже есть у Борхеса во «Всемирной истории подлости».

— Интересно… — произнес парламентарий, — на арабском аль-талаа значит краска.

— Да, — повторил Штеллен. — Был намек, что Хаким аль-Талаа — значащий псевдоним.

— Конечно! Только я думаю: не только псевдоним, но и стиль. Действия современного Хакима аль-Талаа в Бенгази похожи на практику средневековых хуррамитов, верно?

— Давайте не будем обсуждать это здесь, — резонно предложила Рюэ.

— Вы правы, это неосмотрительно, — сказал парламентарий, и дальше они шли молча.

Благодаря молчанию, они заранее услышали шум капель воды и не удивились, когда бетонная труба вывела их на берег пещерного озера, куда с высоты капала вода. Было непонятно, какого размера этот пещерный зал. Лучи фонариков терялись в темноте, не достигая стен и свода. Но в какой-то момент луч выхватил из темноты большой валун, верхушка которого была необычной формы… Точнее, не верхушка, а нечто… Некто…

— Добрый день, — произнес некто, непринужденно спрыгивая с валуна.

— Согди? — удивился Клэйс Десмет. — Вы не говорили, что будете тут переводчиком.

— Я не буду тут переводчиком, — ответил тот.

— Значит, вы и есть Хаким аль-Талаа, — предположил Штеллен.

— Так меня называют, — подтвердил этот персонаж.

— А прозвище Согди? — спросила Рюэ. — Оно, наверное, значащее.

— Это мое старое прозвище, — сказал Хаким, — я некоторое время занимался поставками урановой руды из Согдианы. В современных топонимах — из Таджикистана. Это там я познакомился с эмиссарами Тегерана. Говорю это потому, что на обсуждении кое-кто выражал беспокойство по поводу моих связей с аятоллами и гвардией Пасдаран.

— Откуда вы знаете… — начал Десмет, но затем сообразил, что Хаким присутствовал на обсуждении в отеле, как переводчик Согди.

Лидер хуррамитов улыбнулся и констатировал:

— Я знаю. Теперь мы можем сэкономить время. Я начну с того, что вчера все иранские граждане, находившиеся в Верхней Ливии, и все, кто работал на иранские фирмы или возможно связан с шиизмом, без обсуждений перемещены на корабль, который сейчас выполняет их эвакуацию в Бейрут, откуда они спокойно смогут уехать домой.

— За это на вас обидятся в Тегеране, — заметил Штеллен.

— Может быть. Хотя я думаю, они оценят мою толерантность. Ведь с представителями суннитских эмиратов, включая саудовских, я поступил точно так же, только раньше. В нашей стране нет места людям одной книги, так учила пророчица Хуррамэ.

— Вы что, всерьез хотите установить хуррамизм в Верхней Ливии? — удивился Десмет.

— Уже установил, — спокойно ответил Хаким аль-Талаа.

Возникла пауза, и лидер хуррамитов использовал это, чтобы отдать кому-то приказ — короткий на странно-певучем языке. Почти сразу из темноты появилась темнокожая грациозная девушка, вероятно кушитка, одетая в джинсовые шортики и топик. Ступая плавно и бесшумно босыми ногами, держа в руках круглый медный поднос с четырьмя керамическими чашками, девушка обошла всех присутствующих и, когда чашки были розданы, исчезла снова в темноту. Хаким прокомментировал:

— Она из людей Тебу, которые немногословны, но сообразительны и практичны.

— Вы обратили в хуррамизм их тоже? — спросила Рюэ.

— Это произойдет со временем. Они откажутся от ислама в пользу практичной религии.

— Вы играете с огнем, — предупредил Десмет. — Исламский мир не прощает таких вещей.

Хаким аль-Талаа, не спеша, поднес к губам чашку и сделал пару глотков кофе.

— Это не играет роли. Играет роль то, что у группировки Руди теперь новый ксианзан: генвекторик XZ-0013UV. Они могут заразить любую землю и море, не повредив себе.

— Не любую, — возразила Рюэ, — ведь их запасы делящихся материалов ограничены.

— Вы думаете, что бетонная субмарина Горбачева-Каддафи это миф? — спросил он.

— Извините, мистер аль-Талаа, но есть вещи, в которые я поверю, только если увижу.

— У вас здоровый скептицизм, — одобрительно объявил он. — На самом деле, бетонная субмарина Горбачева-Каддафи не такая мега-лодка, как толкуют мифы. Сегодня вы увидите одну из таких субмарин. А сейчас — к делу. Я знаю задачи евро-миссии, и эти задачи выполнимы. Евро-бюрократия хочет сохранить лицо. Это можно, при условии невмешательства евро-бюрократии в наш бизнес там, где мы торгуем вещами, вообще говоря, не запрещенными в Европе. Персональный транспорт, IT-гаджеты, неопасная фармакология и бытовая техника, включая батарейки-фюзоры умеренной мощности. Соответственно, мы покупаем обычное не запрещенное сырье и оборудование. Ваши финансовые олигархи будут недовольны потерей контроля и снижением цен на рынке товаров массового спроса. Но если все хотят договориться, то им придется терпеть это. Альтернатива: договор не состоится. Тогда мы умоем руки, и черные аргонавты завалят Евросоюз наркотиками и боевым оружием, включая такие вещества и такие модели, с которыми европейская полиция еще не знакома. Но мы поможем избежать этого, если полицейские структуры ЕС не будут чинить препятствия в торговле незапрещенными вещами. Это простое условие. Ясно, что евро-бюрократия привыкла давить силой все противоречащее ее желаниям. Она может попытаться и сейчас. Но, в таком случае…

Лидер хуррамитов сделал еще пару глотков кофе и продолжил: — …в таком случае, Руди может применить бетонную субмарину Горбачева-Каддафи. Разумеется, не так, как показано в анимированном кино, которое просто страшилка. У группировки Руди нет технологий для взрыва такой силы, однако у них есть ториевые кристадин-фюзоры. И у них есть вот это. Вероятно, мисс Рюэ сможет пояснить.

С этими словами, Хаким наклонился, поднял с грунта некий предмет и протянул ей. В течение минуты Жаки рассматривала предмет — гранулу с золотистым блеском. Затем настороженно спросила:

— Это то, что я думаю?

— Разумеется. При вашей квалификации, вы можете сразу определить по весу и цвету.

— И сколько у вас этого металла, мистер аль-Талаа?

— У меня была эта гранула, но я отдал ее вам. Ведь я только гуру религиозной общины.

— Ладно, а сколько этого металла у группировки Руди?

— У них четыре железнодорожных вагона. Этот товар несложно купить, если платишь.

— Понятно, — сказала она и повернулась к коллегам. — Значит так: этой пакостью, после обработки нейтронами, можно заразить целое море или половину континента.

— А что это? — спросил Клэйс Десмет.

— Обычный кобальт, — ответила она.

— Это плохо… — проворчал Штеллен.

— Не понимаю… — Десмет развел руками. — Просто кобальт, что в нем такого?

Жаки Рюэ вздохнула и пояснила.

— Природный кобальт — это моноизотоп, Co-59. При облучении нейтронами Co-59 легко переходит в нестабильный Co-60: период полураспада 5 лет. Продукт распада: Ni-60 в возбужденном состоянии, сбрасывающий избыток энергии в виде гамма-квантов. Это важная реакция, применяемая для создания гамма-источников из микродоз Co-60. Но рассеяние большого количества Co-60 вызывает настолько опасное заражение, что во времена Первой Холодной войны кобальтовая бомба была синонимом Армагеддона. Обычные атомные бомбы, только в кобальтовой оболочке, могли быть взорваны хоть вообще на своей территории. Волна заражения перенеслась бы ветром и течениями. Подобный сценарий показан в экранизированном культовом романе «На берегу».

— Понятно, — произнес парламентарий. — По-моему, это хороший повод договориться.

— Я того же мнения, — сказал аль-Талаа.

— В таком случае, — продолжил парламентарий, — я предложил бы, для начала, составить рамочные списки товаров, беспрепятственно экспортируемых и импортируемых вами. Далее, список товаров, которые вы не станете экспортировать. Наркотики, оружие, все примерно в таком роде. И нужен согласительный регламент по спорам вокруг товаров, которые оказались вне списков или которые появятся в будущем.