Букет нарциссов для Нади

Вдруг Наде захотелось выйти. Странная сила внезапно подняла ее, что-то закипело в районе груди и возникло непреодолимое желание вцепиться ему горло. Последние минуты Надя помнила совсем смутно. Как кино о себе на черно-белой старой рваной пленке. Она открыла дверь и в два прыжка оказалась около него. Дальше все совсем в тумане. Помнит только, как она пыталась лупить его по лицу и кричала жутким чужим голосом одно слово: «Ненавижу»! Руки в ударах встречались с его лицом и другими местами, но им было совсем не больно. Все мелькало и летало, не было ни стен, ни пола, ни потолка, ни мебели, ни мира вообще! Не было ничего. Только ее руки и его лицо, в которое руки пытались попасть. Мелькали, как кадры фильма, его бешенные глаза, иногда открытый рот, который тоже что-то орал, часть плеча, снова лицо, кисти собственных рук, его руки, вспышки света…

Очнулась Надя тогда, когда она летела по воздуху в ванную. Ей так показалось. На самом деле это Андрей скрутил ее, притащил на руках в ванную и захлопнул дверь.

– Сиди тут, *ука чертова! Психопатка!!

Далее последовала матерная тирада на фоне звона разлетающегося зеркального стекла, в которое он запустил связкой ключей. Грохнула входная дверь, что-то рухнуло и наступила тишина.

Тишина, похожая на вакуум заполнила все пространство квартиры. Не было ни одного звука, ни одного шороха. Надя сидела на краю ванной и смотрела в раковину… Точнее сказать, туда был направлен ее взгляд, но не взор… Взор Нади в это время был отключен, как электрический оптический прибор. Просто выключили тумблер и все погасло. Да и сама она не чувствовала себя в этот момент живым человеком. Только одна большая, разлившаяся по всем телу и затопившая разум боль. Она начиналась где-то в груди или ближе к животу и, растекаясь по телу, оказывала на него парализующее действие. Она была невыносима. Тупая боль, которую нельзя было сравнить ни с чем. Так не болит рана, так не болит голова или сломанная нога. Так болит душа… Помогло очнутся ощущение, что отсидела ноги, и пришлось встать. Видимо, прошло не менее часа. Надя вышла из ванной и остановилась в коридоре напротив разбитого зеркала. Осколки валялись по всему полу и бликовали, как ножи из отполированной стали. Словно какие-то древние кинжалы причудливой формы, которые, после боя в рукопашную, побросали отважные рыцари – лилипуты. Надя медленно осмотрелась по сторонам. Всюду были разбросаны выпавшие из шкафов ее вещи, пакеты, тапочки Андрея, утюг, который непонятно как попал на пол, связка ключей, шапки с полки, коробки и что-то еще. Не было сил вникать, что именно. Если бы не Ирка, неизвестно, сколько бы еще Надя так стояла. От звонка в дверь Надя вздрогнула так сильно, что мгновенно вспомнила, где у нее сердце. Это Ирка пришла с работы и по дороге решила забежать «по кофейку».

Надя открыла, но не сразу. Резко испугала мысль, что это может быть вернулся Андрей. Что-то забыл или поговорить. Несколько секунд Надя стояла в оцепенении. Мужества на новую серию ссоры у нее не было ни грамма. Но к ее счастью она не успела сильно погрузиться в эту тягостную, пугающую мысль, потому что в дверь еще раз позвонили и с той стороны раздался голос Ирки:

– Надь, это я! Ты дома?

Ирка видела, что в квартире был свет и потому проявила настойчивость.

Сказать, что рот у Ирки распахнулся до груди, это ничего не сказать. Она вошла, вскрикнула, охнула и так стояла секунд пять, озираясь.

– Господи, что это? Вы подрались? Где Андрей? Он тебя ударил? Куда? Надь!! Что случилось?!

Надя смотрела на Ирку, как потерявшийся ребенок на взрослого, который его наконец-то нашел. Она хотела что-то ответить, но изнутри, откуда-то из глубины пошла вверх волна слез, как из какого-то огромного подземного озера, или даже моря. Проходя через грудь, волна заблокировала Наде дыхание. Поднимаясь выше, проходя через горло слезы как будто наполнили его и лишили возможности произносить звуки. Потом они дошли до носа и его сильно защипало. И наконец они добрались до глаз. Сначала глаза наполнились как чаши, но переполнившись, море потоком хлынуло из чаш на поверхность. Надя медленно сползла на пуфик в коридоре, согнулась в калачик и на громком выдохе зарыдала. Через минуту они плакали вместе.

Ирка была девушка энергичная, общительная и всегда в хорошем настроении. Она была Надин моторчик. Так они и дружили с первого класса, дополняя друг друга, как утро и вечер, как весеннее первое солнце и осенняя прохлада, как детская веселость и взрослая умеренность. Они и внешне были противоположностями. Ирка была девушка с пышными формами, на пол головы ниже Нади. Движения ее были быстрее и резче, речь торопливее, улыбка шире, смех громче. Ира была яркая брюнетка, но в отличие от Нади, со светлыми глазами, со здоровым румянцем на пухлых детских щечках и настырным взглядом, всегда куда-то бегущая и неутомимая. Надя же на ее фоне смотрелась как английская светская леди, как будто немного прохладная, стройная, не броско одетая, не ярко накрашенная, обдумывающая каждое свое слово, сдерживающая эмоции, следящая за аккуратностью и плавностью своих движений, хотя она не следила, это просто так казалось. В детстве мама часто одергивала ее, если маленькая Надя начинала излишне, по маминым понятиям, веселиться, шуметь, много двигаться. Маму всегда раздражало, когда Надя привлекала внимание окружающих. При чем улыбки умиления на лицах взрослых от Надиного невинного баловства ни о чем маме не говорили. Все равно девочку ставили на место. Если не сказать «на тумбу».

Глава 2. Мама

– Надя, вставай давай! – звонко крикнула мама, – Опоздаешь, будешь сама виновата! Не хватало еще, чтобы ты спросонья мимо нот ляпала!

А Надя и так не спала уже часа два. В голове носились нотные ряды и волнующие мысли – как все пройдет и что скажет мама? Понравится ли ей? Как хочется удивить маму, и чтобы она сказала: «Надюша, ты такая умница»!

В Надины восемь лет это был не первый ее концерт, но такого высокого уровня – первый! После отборочного прослушивания взяли лучших по школам и теперь был городской конкурс.

Она вскочила с постели и схватила свое концертное платье. Наде оно не нравилось, но мама сказала, что другого нет. Пришлось надевать. Молния никак не застегивалась, и Надя от волнения и спешки дернула посильнее. Что-то заело, хрустнуло и замочек остался в ее руке. Надя замерла от ужаса. Она стояла и смотрела на замочек от молнии в своей ладошке. Слезы покатились из глаз. Наде стало страшно, что из-за этого она не сможет выступать и мама очень расстроится и будет ругать. Но пришлось набраться мужества и пойти сказать об этом маме.

– Господи, я так и знала! – воскликнула мама, – посмотри Юр, наша Надя как всегда ничего не может сделать нормально! Даже платье застегнуть.

– Я случайно, – всхлипывала Надя, – Там что-то застряло.

– Иди сюда, я на тебе через верх зашью, – с укором велела мама. – Нет, ну нормально? Именно сегодня надо испортить всем настроение, – ворчала она, – на фортепиано играет, а руки крюки.

– Да ладно, Наташ, ничего она не портила, – вступился отчим. – Сейчас зашьем и будет все нормуль! – и он подмигнул Наде в попытке приободрить ее. – Не плачь, Надюш, ну что ты?

– Ничего, побольше поплачет, поменьше пописает, – отшутилась мама, откусывая нитку.

Надя хотела сильно обидеться на, как ей показалось, не добрую шутку, но сдержалась. Обиделась немного, совсем чуть-чуть, но мама все равно заметила и не пропустила возможность упрекнуть и в этом.

– О! Она еще и губы надула! А что ты обижаешься? Сама же молнию сломала.

– Но я же случайно. Я хотела побыстрее, чтобы не опоздать.

– Ну обижайся, это твои проблемы! Но чтобы играла без всяких своих этих настроений. Пьеса бодрая, веселая, надо сыграть как учили с Софьей Ароновной. Ясно?

Надя кивнула. На душе было тягостно. И было стыдно. Стыдно за испорченное утро, за свою обидчивость, за то, что рассердила маму.

В зале собралось огромное количество народа. Волнение заставило Надю вцепится в мамину руку так, что у самой побелели пальчики. Мама ходила среди людей, с кем-то разговаривала, таская Надю за руку за собой. От толкотни у Нади соскочила туфелька, которая и так была ей великовата, и она стала дергать мамину руку, чтобы та остановилась.

– Здравствуйте, Оля! Как ваша Анечка, где она? – заговорила мама с кем-то. – А вон, вижу, с бабушкой! Какая она у вас умница! Платьице какое нарядное!

Мама всегда была очень мила с людьми. Все те, кого Надя знала, говорили о ней только хорошее. Особенно бабушки у подъезда, когда маленькая Надя проходила мимо в школу и обратно. Бабушки говорили Наде, чтобы она маму слушалась и никогда не огорчала. И Надя старалась. Больше всего на свете ей хотелось, чтобы мама ее похвалила. Конечно, ее хвалил отчим, бабушка всегда была с ней ласкова, но Наде очень хотелось, чтобы именно мама была ею довольна и гордилась, что у нее такая хорошая девочка. И Надя снова старалась и думала, что вот еще чуть-чуть, и все получится.