Букет прекрасных дам

Ловким движением я схватил ножницы, разрезал веревочку и поднял крышку.

— Какой вы жестокий, — протянула худенькая блондиночка, — не следует стрелять в продавцов. Тортик замечательный, я ела такой.

— Слово прекрасной дамы для меня закон, — мигом согласился я, — он помилован.

Блондинка рассмеялась, к ней присоединились и остальные. Поняв, что дамы уже считают меня своим, я быстро сказал:

— Давайте знакомиться.

— Лиза, — протянула блондинка.

— Яна, — добавила полная брюнетка.

— Таня, — хором сказали две другие женщины.

— Ваня ибн Хоттаб, — принялся дурачиться я, — джинн, исполняющий желания. Сейчас, как мне кажется, вы хотите пить чай.

— В общем, неплохо бы, — усмехнулась Яна.

Я схватил электрочайник, подошел к висящей в углу раковине.

— Сейчас! Хамам-балам-далам!

Женщины опять рассмеялись. Через полчаса, когда все угостились свежим бисквитом, одна из Тань поинтересовалась:

— Ну, если серьезно, чего вы хотите?

— Если серьезно, — без всякой тени улыбки взмолился я, — то очень прошу мне помочь.

— В пределах разумного сделаем все, — заверила Лиза.

— Я работаю на телевидении в программе «Ищу тебя».

— Да ну, — всплеснула руками Яна. — Ой, как интересно, а к нам вы зачем?

— Восемнадцать лет тому назад тут училась Ольга Родионова, можно сейчас увидеть список ее одногруппников?

— В общем, да, — протянула Лиза. — Но зачем?

— Видите ли, Ольга трагически погибла, когда находилась на последнем курсе. Ее мать хочет сейчас отыскать бывших подруг дочери и сделать им подарки. Оле в этом году исполнилось бы сорок лет, юбилей. Ее мать богатая женщина… Неужели вы не помните эту историю? Родионова была беременна, буквально на последней неделе…

— Из нас никто так долго здесь не работает, — вздохнула одна из Тань, — а информацию запросто можно получить, давно весь архив компьютеризирован. По закону сведения полагается семьдесят пять лет хранить.

Она встала, подошла к небольшому монитору, пощелкала мышкой и радостно сообщила:

— Вот она, ваша Ольга Родионова, шестая группа, отделение эстрадного вокала. Сейчас распечатаю.

Раздалось тихое шуршание. Из принтера выполз листок бумаги.

— Держите, — протянула мне его Таня, — хорошо, однако, было восемнадцать лет назад.

— А что хорошего? — машинально поинтересовался я.

— Разве это группа, — фыркнула Таня, — восемь человек всего! Сейчас по тридцать набираем.

— Так тогда бесплатно обучались, — вздохнула Яна, — а теперь вон сколько денег берут, ректору охота заработать, поэтому и напихал в аудитории людей, как селедок в бочку!

— Народ прямо озверел, — засмеялась Лиза, — все рвутся эстрадными певцами и музыкантами стать.

— Дело денежное, — улыбнулся я, — говорят, они бешеные тысячи получают.

— Ой, — отмахнулась Яна, — не верьте. Человек двадцать, не больше, а остальные ведут жуткую жизнь.

Мы еще минут десять поговорили о тяжелой доле артистов и расстались страшно довольные друг другом.

Я спустился в машину и принялся изучать список. Так, Федотова Лариса Сергеевна, Малышева Неля Петровна, Рогозин Анастас Михайлович, Селезнева Инна Константиновна — староста. Вот с нее и начнем. Небось староста все про всех знала.

Глава 25

Без всякой надежды на успех, все-таки прошло столько лет, я набрал номер Селезневой и услыхал дребезжащий старушечий голос.

— Алло.

— Можно Инну Константиновну?

— Инночка на работе, — ответила бабуся.

Я обрадовался. Надо же, как здорово, Селезнева живет на прежнем месте, хотя ничего странного в этом нет. Многие люди, получив квартиру, никогда не меняют местожительство. Мои родители, например, приобрели кооператив в 1963 году, и Николетта до сих пор преспокойненько обитает там.

— Простите, а телефончик не подскажете?

— Куда?

— На работу к Инне Константиновне.

— Что вы, молодой человек, разве на рынке есть телефон!

— Простите, — не понял я, — на каком рынке?

— На «Динамо», — ответила собеседница, — Инночка обувью торгует, место номер две тысячи сто сорок два. Если вам срочно, туда езжайте, она до шести вечера стоит.

Я сунул телефон в карман и поехал искать разворот. Чудны дела твои, господи, дама, закончившая музыкальное училище, предлагает людям сапоги и ботинки.

Николетта никогда не покупает вещи на толкучках. Даже в те годы, когда мы неожиданно стали бедными, прямо-таки нищими, она шла в хорошие магазины. Брала деньги в долг, а потом говорила мне:

— Купила себе платье, верни Коке двести долларов.

Помнится, в первый раз я удивился:

— Где же мне их взять?

Маменька наморщила носик и отрезала:

— Твой отец никогда не задавал подобных вопросов. Женщину совершенно не волнует, где мужчина достает средства.

Представить Николетту прохаживающейся между рядами лотков и примеривающей на грязной картонке туфли просто немыслимо. Но большинство москвичей придерживаются иной точки зрения, поэтому на «Динамо» клубилась толпа.

Я шел в людском потоке, разыскивая нужную торговую точку. Она оказалась большим грузовиком, стоявшим последним в ряду высоких машин. Покупателей тут было мало, и возле стеллажей с ботинками не нашлось никого: ни тех, кто желал купить обувку, ни того, кто ее продавал. Я повертел в руках жуткое изделие неизвестных сапожников и крикнул:

— Хозяйка!

Из грузовика высунулась полная тетка в куртке.

— Подобрали? Берите, останетесь довольны, качество отменное, мех натуральный. Италия делает.

Я с сомнением посмотрел на потеки клея, выступающие между подметкой и верхом кособокого ботинка.

— Уступлю немного, — быстро сказала торговка, — скину, так и быть. Ну, какой вам размерчик нужен?

— Вы Инна Константиновна Селезнева? — спросил я.

— Точно, — улыбнулась тетка. — Откуда вы знаете? Знакомились когда? Не припомню что-то.

— Прочитайте, пожалуйста, — попросил я, протягивая листочек.

Селезнева взяла бумажку, пробежала глазами по строчкам и удивилась.