Букринский плацдарм, или Вычеркнутые из списка живых

«Месеры» и «Фоке-Вульфы» сдуло как ветром, и позиции наших на Букринском плацдарме стала обстреливать немецкая артиллерия. Немцы били методично и по наводке. Обстрел их длился, может, минут двадцать пять, а может тридцать, но это время длилось бесконечно. Вокруг был по-прежнему ад. Земля была безжалостно разворочена и покрылась ранами-воронками от взрывов. И этот неописуемый грохот казалось не прекратится никогда. Но внезапно всё закончилось, и наступила просто оглушающая тишина.

– Фрицы пошли в атаку! – остервенело закричал комроты Шестопалов. – Приготовьтесь к бою!

Вдали показались немецкие танки. Это были средние. «Пантеры». Их было четырнадцать штук. Что-то около танковой роты. «Пантеры» поддерживала пехота.

– Ну что, братцы, – хмурясь, произнёс Дмитрий Клыч, – попёрли, гады! Наше вам с кисточкой сейчас будет! – Клыч вытащил из-под ремня несколько противотанковых гранат и положил их рядом с собой, проверил автомат и передёрнул затвор у винтовки, которую тоже положил рядом на бруствер.

Михаил вытащил станковый пулемёт. Тут появился комроты Юрик.

– Братцы, стреляем по моей команде! Понятно? По моей команде!

– Чего уж не понять… – криво усмехнулся Армен Шафаров.

Рядом с ним находившийся Жангали, который уже остановил кровь, тоже вытащил парочку гранат. Георгий более-менее уже отошёл от контузии. Он выплюнул из-за рта последние комья земли, натужно откашлялся, прочищая легкие, и вновь с жадностью отпил из фляги воды и вытер губы. Сощурившись, Георгий попытался на глаз определить количество наступающих фрицев.

Его опередил Клыч:

– Наверное, две роты на нас сейчас прут,– заметил он.

– Ну, да. Никак не меньше! – откликнулся Жангали.

Темиров приготовил на всякий случай штык. Он мастерски им орудовал и даже обучал штыковым приёмам остальных бойцов из их роты.

Похоже, действительно фрицев было двести с лишним человек. А в роте у Шестопалова сейчас в строю находилось только треть штатного состава.

– Ничего, братцы, как-нибудь да прорвёмся! – Клыч от волнения вдруг перешёл на более близкую ему мову : – Я бив и битиму гнид! (Я бил и буду бить гнид! – прим. авт.) Положу цю сволоту ще до ситы! (достаточно, – прим. авт.) Они повбивали стольки моих ридних, що у мене ще должок не закрит! – И Клыч улёгся на бруствер и выставил автомат.

Вновь появился младший лейтенант Шестопалов. Он, пригибаясь, обходил окопы и повторял:

– Братцы, отсекаем от танков пехоту! Когда фрицы сблизятся с нами метров на двести, начинаем стрелять! Огонь открывать только по моей команде!

Георгий проводил взглядом младшего лейтенанта. Юрик был чуть старше Георгия. Долговязый и с пальцами как у пианиста, родом он был из Подмосковья, из Балашихи. Оба родителя у него всю жизнь проработали педагогами и он, по окончанию школы, поступил в московский педагогический институт и готовился стать преподавателем русского языка. А в 1941 году, как началась война, он ушёл из института и вступил в народное ополчение. Это было на исходе сентября, когда гитлеровцы находились уже у самых ворот Москвы.

Юрик с другими ополченцами рыл окопы и устанавливал противотанковые надолбы, ну а когда на его старшего брата пришла похоронка (Матвей погиб при обороне Севастополя), то Юрик пошёл в военкомат, он рвался на фронт. Но так как он имел высшее образование, то его направили на ускоренные офицерские курсы. И теперь он был их командиром, хотя многие из его подчинённых оказались намного старше Юрика, и гораздо опытнее его в военном деле. Однако, всё-таки, он был неплохим парнем, хотя иногда и пытался по-мальчишески утвердить свой командирский авторитет. Впрочем, бойцы его роты по этому поводу только снисходительно про себя подсмеивались, и за спиной прозвали его уменьшительно Юриком. Ну, а что далеко ходить? Даже командиру их батальона, старшему лейтенанту Тихону Ламко, было всего-то тридцать один год!

В батальоне у них по сути от прежнего командного состава никого не осталось, начиная с капитана Безручко, которого Георгий ещё успел застать. Кто-то был тяжело ранен и отправлен в тыловой госпиталь, а кто-то и погиб. На протяжении нескольких последних месяцев часть, в которой служили Георгий и его друзья, не раз попадала в тяжелейшие и изнурительные бои, а после переправы через Днепр на этом плацдарме вообще оказалась в жуткой мясорубке. Таких боёв с гитлеровцами ещё не было. Некоторые опытные бойцы, воевавшие с сорок первого года, бои на Букринском плацдарме по их накалу и ожесточённости сравнивали только с боями под Сталинградом.

***

Немецкие «Пантеры» приближались. Уже слышался лязг их гусениц и урчание моторов. И тут появились в небе наши штурмовики «Ил-2». Эти штурмовики красноармейцы называли «Горбатыми», а немцы «Мясниками». И свои прозвища «Илюши» получили не случайно. У «Ил-2» корпус был с заметным горбом, ну и этот самолёт был ещё тем «мясником» … Эти штурмовики могли, как и немецкие «месеры сто девятые», летать на небольшой высоте и очень эффективны были в уничтожении пехоты противника. Немцы тут же залегли, потому что на них с неба пролился свинцовый ливень. Но штурмовики с красными звёздами находились в небе минут десять и вскоре скрылись за горизонтом.

Клыч хмыкнул:

– Э-эх, не долго музыка играла. Что ж наши-то так быстро куда-то подевались?

– Братцы, – вновь вырос как из-под земли младший лейтенант Юрик, – майор Кузминов, наш комполка, попросил продержаться с час. К левому берегу подходит батарея реактивных установок. «Катюши» скоро дадут настоящего жару фрицам. Нам бы удержаться до подхода этой самой батареи!

– Продержимся! – откликнулся Жангали.

Его поддержали Шафаров, Клыч и Неустроев:

– За нас не боись, командир!

– Удержимся! Не подведём!

– Ха, нам не звикати!

«Пантеры» не стреляли, и это психологически ещё больше давило на людей. Даже опытные бойцы покусывали губы и чувствовали себя неуютно, и по их спинам пробегали мурашки.

Железные махины надвигались неотвратимо. Но вот наступающим немцам до наших окопов осталось метров двести, и послышался крик младшего лейтенанта:

– О-о-ого-онь!

И тут же наши начали обстрел наступающих. Немцы стали зарываться в землю или прятаться за танками. Немецкую пехоту удалось отсечь, но «Пантеры» продолжали надвигаться.

Первым вылез из окопа Дмитрий Клыч. Он сжал в руке две гранаты и пополз к передовому немецкому танку. Метрах в сорока от наших окопов они сблизились.

Клыч приподнялся и бросил первую гранату. Бросок его оказался удачным и от взрыва гранаты была повреждена гусеница у вражеского танка. А от второй загорелся бензобак, и пламя тут же охватило башню. Трое танкистов, охваченные огнём, стали выбираться из верхнего люка, но Клыч их уложил из автомата.

За Клычом из окопа вылез с гранатами и Жангали. Ефрейтор Темиров тоже пополз навстречу второй «Пантере». И у земляка Георгия всё удачно получилось. Его «Пантера» тоже вскоре вспыхнула, охваченная племенем от взорвавшегося бензобака, и тут же замерла. И её экипаж расстреляли.