Булавин (СИ, ч.1-2)

– Неплохая сумма получается.

Вторя моим мыслям, после подсчета денежных средств, которые мы вскоре получим, высказался Рубцов.

– Точно так, - согласился с ним Борисов и, цыкнув зубом, задумчиво произнес: - А интересно, сколько денег за наш хабар Толстопятов получит?

– Умножь сумму вдвое и узнаешь, - сказал я.
– Только учти, что товар необходимо доставить заграницу, договориться с таможенниками, дать мзду чиновникам, и выгодно его реализовать. Это все время, дополнительные затраты, связи, опыт купца, надежные приказчики и знание особенностей торговли. А без этого прибыли не видать.

– Жаль, а то я уже начал подумывать о том, чтобы свой караван куда-нибудь заграницу организовать.

– Подожди, придет время, поторгуем.

– Ты это серьезно, Никифор?

– Да. Есть задумка когда-нибудь в Хиву сходить.

– А какой товар повезем?

Борисову ответил Рубцов, похлопавший ладонью по своей сабле, и посмотревший на меня:

– Клинки, я так думаю. Правильно мыслю, атаман?

– Верная думка.

Втроем, мы посмеялись над словами Сергея, как над очень смешной шуткой, а затем стали собираться в гости к Толстопятову, который уже должен был прибыть в город с нашими денежками. Сборы были недолгими, помылись, переоделись в чистую одежду, взяли в сопровождение десяток казаков и спустя полчаса были в Белом городе на Табачном дворе, где находились склады моего родственника.

Семен Семеныч встретил нас тепло и, не откладывая дела в долгий ящик, полностью рассчитался со мной за товар. И когда, после отбытия сотников и большей части казаков, сопровождающих повозку с денежными мешками в наш лагерь, мы с ним остались вдвоем, Толстопятов напоил меня настоящим кофе. При этом мы обсудили ряд незначительных вопросов относительно трофеев, и напоследок он спросил:

– Чем дальше заняться думаешь?

– Крепость свою продолжу отстраивать, если ничего необычного не произойдет.

– А торговлей заняться не желаешь?

"И этот меня в торговлю тянет, - подумалось мне, - не иначе, это знак, что на время надо успокоиться, и завязать с грабительскими походами на соседей".

– Желаний много, и все они разные, Семен Семеныч, так что за все не ухватишься. Батя в политику тянет, полковник Лоскут к своим делам прислоняет, Кумшацкий к себе зовет, обещает полк дать, а мне хочется пожить спокойной жизнью, жену каждую ночь любить и ничего не опасаться.

– Понятные у тебя желания, Никифор, но для такого человека как ты, несбыточные.

– Сам это понимаю.

– Ну, ладно, - Толстопятов встал и протянул мне свою широкую как саперная лопатка ладонь, - бывай, племянник, и не забывай, что всякую добычу, какую добудешь, лучше всего мне сдавать.

– Счастливо, дядя, - я усмехнулся, - а про хабар не напоминай, сам все понимаю.

Я пожал руку царицынского главы, покинул Табачный двор, и с тремя казаками, в прошлом, бойцов особой сотни полковника Лоскута, двинулся по ночной Астрахани к Волге. Каждый из нас был настороже, про странных людей, которые мной интересовались, все кому было нужно, уже знали. И честно говоря, мы специально задержались у Толстопятова в гостях, дабы словить убийц на живца.

Однако по городу мы прошли настолько спокойно, что я такому сам удивился, ни одного косого или недоброжелательного взгляда на себе не почувствовал, сплошной позитив. С одной стороны хорошо, значит, врага рядом нет, а с другой плохо, киллеры где-то неподалеку, про мое возвращение вскоре узнают и начнут готовить акцию по моему устранению. Впрочем, начхать на убийц и тех, кто их по мою душу послал, ни я, ни мои ватажники их не боимся, и готовы встретить врагов со всем нашим радушием.

Войско Донское. Богатый Ключ. 30.09.1711.

После Каспийского похода, моя ватага в полном составе, включая сотню Борисова, оставив расшивы на попечение царицынских приказчиков Толстопятова, вернулась на Дон. Однако от Нижнего Чира мы направились не в Черкасск, как это делали раньше, а в практически достроенную крепость Булавинск. Отсюда отряд Алегико Немитокова и другие черкесы ушли к себе за Кубань, а поручик российской гвардии Бекович-Черкасский, с моим письмом, направился в Москву. Все люди со стороны ватагу покинули, и в Булавинске остались только наши казаки, которых я собрал на сход. Пришло время серьезного разговора, который определит дальнейшую судьбу ватажников, и пока они не разошлись по родным хатам, мне предстояло с ними серьезно поговорить.

Круг проводили во дворе крепости, в окружении высоких шестиметровых стен. Строителям в тот день дали выходной, лишних ушей рядом не было, так что со своими боевыми товарищами я был откровенен и рассказал им о своих планах на жизнь. Крепость у меня имеется, и земли много, участок по правому берегу Кагальника, и дальше, по Мечетке сколько возьмешь все твое. Так почему бы, всей ватаге не поселиться в одном месте? Благо, препятствий к этому нет никаких. И далее, я предложил ватажникам остаться со мной и до весны, вместе с семьями и хозяйством, переселиться поближе к Булавинску.

Меня поняли правильно, пограничье пустует, земли здесь добрые, а серьезных опасностей от закубанцев в ближайшие годы ждать не стоит. То есть можно жить и не тужить, вести свое хозяйство, как кому заблагорассудится, а когда появится возможность сходить в поход, то в течении суток все ватажники соберутся и под командой испытанных и проверенных командиров двинутся добывать хабар. Все вполне логично, большинство казаков, после удачных походов на персов, поимели неплохую денежку, стали мыслить более широко, и могли ни на кого не оглядываться, а потому согласились на переезд, и на этом сход был окончен.

Затем ватажники проехались по обеим берегам Кагальника и по правобережью Мечетки, где присмотрели себе места под хутора, а я на три дня посвятил себя любимой женщине. Хорошие деньки были, и я отдохнул так, как давно не отдыхал, не столько телом, сколько душой. Но ничто не вечно, ватажники вскоре вернулись в Булавинск. На карте местных земель, снова общим сходом, мы сделали разметку на шесть новых поселений, а после этого отправились в столицу.

Путь был легким, ватага прибыла в Черкасск быстро, и уже здесь мы разошлись. Казаки разъехались по родным городкам, паковать вещички и поднимать на крыло свои семьи, а мы с Аленой направились в наш столичный дом, куда не замедлили прибыть гости, так что вскоре мы с женой сидели за праздничным столом. Расспросы за поход, разговоры за жизнь, новости и байки подвыпивших гостей. Посидели, покушали, выпили, поговорили и разошлись. Все прошло, как всегда и вполне ожидаемо, а на следующий день, прямо с раннего утра, уже я отправился в гости. Пока гуляли, и очередное мое счастливое возвращение из похода отмечали, ни с Кондратом не переговорил, ни с Лоскутом, ни с Зерщиковым, и пока все они в Черкасске, надо было с ними со всеми потолковать.

Первым, кого я решил навестить, был начальник Донской Тайной Канцелярии. И когда я вошел в логово полковника Лоскута, то здесь меня ожидал небольшой сюрприз, так как помимо самого старого химородника в его кабинете находился отец.

– О-о-о, - протянул Лоскут, - на ловца и зверь бежит. Садись Никифор с нами, разговор с тобой серьезный будет.

Разговор так разговор, мне то что, все равно пообщаться шел. Я присел напротив отца, и посмотрел вправо, на хозяина кабинета, который находился во главе стола.