Бульдозер. Желание
Шрифт:
32. Богдан
Почему Лена меня не выгнала? А сам почему не ушел?
В таком состоянии, максимум, куда я могу пойти - это на три буквы. Даже не пойти, а поползти.
Где она мой мобильник надыбала? А куртку? Чудеса, да и только! Сюрпризы на этом не заканчивались. По дороге на стройку я обшманал куртку. Нашел пачку аспирина и пятьсот рублей одной купюрой.
Булочка подбросила. Откуда еще у меня в кармане таблеткам появиться? Я еще не такой древний и немощный, чтобы лекарства с собой таскать. А деньги я всегда в кошелек ложу. Нет у меня привычки
Так что да, это Овечкиной подгоны. Заботливая, сучка!
Выпил аспирин, но легче не становилось. Надо купить коньяка и опохмелиться. Очень вовремя Леночка меня деньгами подогрела. Только интересно мне, что за коньяк я куплю на пятисотку эту?
На объекте было все ровно. Все шло своим чередом. Кран только не работает, а так все чин чинарем. Ну, что починим, раз уж приперся?
Хорошо, что я каску вчера здесь оставил, а то был бы мне совсем кирдык!
– Алексеич, ты бы накатил че-нить, - посоветовал мне Серёга бригадир.
– На тебя же смотреть больно. Запчасти один хуй не скоро привезут.
– Знаю, Сережа, - согласился я.
– Только накатывать нечего.
– Пойдем к Читушке в сторожку, - предложил он.
– У него всегда есть.
– Не пойду. Бульдозер узнает, башку мне оторвет вместе с каской!
– отмел я охренительно заманчивое предложение бригадира.
– Да не боись, - приободрил меня мужик.
– Ленка хвалит тебя все время. Ниче тебе не будет. Ну, может, попиздит для виду, так ты уже привыкнуть должен.
Хвалит? Меня? Елена Павловна?
Я думал, она работает по принципу: бей своих, чтобы чужие боялись? Не?
– Пойдем тогда, Серёжа, - подхватил я идею.
– Ленка вообще душевная баба, - рассуждал по дороге в сторожку Сергей.
– Всегда в положение входит. Это она только с виду такая вся из себя деловая. Ну, а как без строгости? Без нее никак! Жалко ее только.
– Чего это?
– Мужичка бы ей хорошего, чтобы прижучивал ее время от времени. Была бы она еще добрее, да сговорчивей.
– Прижучишь ее, ага!
– буркнул я.
– Был бы я не женат, сам бы занялся вопросом. А чо? Красивая Ленка, умная! За одни буфера еёные можно голову сложить! А какие бинчики печет... м-м-м...
Сука, че мне опять так стрёмно? Почему мне охота въебать Сереге за одни разговоры о сиськах Овечкиной? А блины ее он когда успел попробовать? Это что такое? Я уже третью неделю с Булочкой живу, блинчиков не то, что не пробовал, в глаза не видел и не нюхал. Борщ был, котлеты были, рыба... Где мои блины?
То, что не я один заметил ее титьки - это ежу понятно. Грудь Овечкиной из космоса видно. Только неприятно снова стало, что кто-то еще смеет слюни на нее пускать.
Слава богу, мы дошли до сторожа. И, слава богу, что он сегодня дежурит и встретил меня, как родненького.
Серега объяснил деду мою проблему весьма быстро и кратко. Было достаточно многозначительного кивка головой в мою сторону, чтобы Федор Афанасьевич вынул из-за дивана бутыль с жидкостью неизвестного происхождения.
Не вежливо было спрашивать, что это за бормотуха. Я в гости пришел, как-никак.
– А закусить найдется?
– не сводя с пузыря глаз, спросил я.
– А как же, - засуетился Читушка вокруг стола.
–
Бригадир откланялся, оставив меня на попечение деда, и обещал сообщить, как починят кран.
Я снял каску и куртку, бросил ее небрежно на старый диванчик, застеленный советским добротным покрывалом. У матери было такое же.
Дед, хоть и был древним, на стол накрыл довольно быстро. Поставил мне стул, стакан, налил до краев. Я присел, выпил залпом, закусил огурчиком соленым, потом яичко вареное съел и бутерброд с колбасой.
Ох, блять, как же мне сразу захорошело!
– Спасибо, Федор Афанасьевич!
– от души поблагодарил я Читушку.
– Спас!
Дед глянул в окно и присел на соседний стул. Сам он пить не стал. Я не спрашивал почему. Может быть, тоже на посту боится употреблять горькую из-за санкций Бульдозера?
– А ты чего это, Богдан Алексеич, запил?
– поинтересовался дед.
– Ленка говорила, что ты непьющий?
– Непьющий, - кивнул я башкой.
– Устал я, дед!
– А где так успел?
– хмыкнул дед.
– С Бульдозером вашим поработал и устал, - пожаловался я.
Интересно, что еще Елена Павловна обо мне рассказывала? Хвалит, значит, что непьющий упоминала. Ей больше попиздеть не о ком, кроме Москвиченка?
– Смешное она тебе прозвище дала, конечно, - хохотнул дед.
– Очень, - буркнул я.
– Да чем тебе Ленка не угодила, что ты такой обиженный на нее?
– удивился дед и налил мне еще.
Меня уже развезло на «старые дрожжи», поэтому язык начал отключаться от мозга. Захотелось поговорить о том, что накопилось. Душу излить, так сказать.
– Не дала мне Ленка, Федор Афанасьевич, вот и злой я на нее, - сказал я, чавкая огурцом.
Дед снова хохотнул, придвинул мне колбаску и снова поглядел в окно.
– У ней разве допросишься?
– покачал головой дед.
– Гордая слишком выросла, независимая! Вот и живет со своей гордостью. Много раз ее замуж звали, но она чего-то все копается. Нет, говорит, деда, мужика такого, которому бы я в плен захотела сдаться. Вот и не сдается.
Я ей тоже не оккупант, на территории ее и сокровища не шибко претендую.
Снова Ибрагимова вспомнил. Чем он ее покорил? Что она в нем нашла?
Я снова выпил, бутербродиком заел.
Смс-ка пришла мне из банка. Аванс, мать его! Наконец-то! Все, сука, сейчас кран чиню, еду к Овечкиной и собираю вещи. Гори оно все огнем!
От этой мысли мне так стало радостно и легко! Как будто я срок отмотал и откинулся. Поеду к Наташке, с дочкой контакт налажу, наконец.
А Овечкина? Пошла она на хуй! Не могу я так больше!
– Я же Ленку с детства знаю, - продолжил свой монолог Федор Афанасьевич.
– Я тогда прорабом работал. Это сейчас меня уже в утиль списали. Бегала по стройке девчушка. Беспризорничала. Я, говорит, деда, вырасту, такой дом построю, что ты обзавидуешься...
– В смысле, беспризорничала?
– уловил я суть его рассказа, вынырнув из своих проблем.
– Так сирота она...
– Сирота?
– Бабка ее воспитывала, царство небесное!
– перекрестился дед.
– Валентина Иосифовна инженером работала. Ленку не с кем было оставлять, вот ее с собой и таскала. Ой, она и в раствор падала и на заборе висла, а однажды...