Булгаков

«…Если когда-нибудь будет конкурс на самую бессмысленную, бездарную и наглую пьесу, наша получит первую премию (хотя, впрочем… впрочем… вспоминаю сейчас некоторые пьесы 1921–1924 годов и начинаю сомневаться…), ну не первую — вторую или третью». По словам автора «Богемы», гонорар за пьесу был 200 тысяч рублей, разделенный между соавторами поровну (та же сумма — и в «Записках на манжетах», причем «пьеса прошла три раза (рекорд), и вызывали авторов»). Этими деньгами Булгаков, как он сообщает в «Богеме», распорядился следующим образом: «Семь тысяч я съел в 2 дня, а на остальные 93 решил уехать из Владикавказа».

Судя по данным, сообщаемым Булгаковым в «Записках на манжетах», и учитывая, что премьера С. м. была 15 мая 1921 г. — в булгаковский день рождения, пьеса была написана соавторами в конце апреля. На вырученный от постановки С. м. гонорар Булгаков выехал 26 мая в Тифлис (Тбилиси) через Баку. После его отъезда пьеса еще неоднократно шла не только во Владикавказе, но и в Грозном.

Т. Н. Лаппа, первая жена писателя, в своих воспоминаниях в основном подтверждает изложенные Булгаковым в «Записках на манжетах» и «Богеме» обстоятельства создания С. м. Она отметила, что муж ходил во Владикавказе писать пьесу к их соседям Пейзулаевым и что значительная часть денег была потрачена на обязательный после премьеры банкет (скорее всего, на него как раз и ушли упоминаемые в «Богеме» 7 тыс. рублей).

Соавтором Булгакова по С. м. был кумык Туаджин Пейзулаев, уроженец селения Аксай в Дагестане, успевший до революции окончить юридический факультет Петербургского университета. В начале 1920-х годов он жил во Владикавказе, а позднее переселился в Москву, где и скончался в 1936 г. Неизвестно, встречались ли Булгаков и Пейзулаев в столице, но своего владикавказского знакомого писатель вспомнил, когда начал в 1929 г. писать роман «Мастер и Маргарита». В ранних редакциях директора Театра Варьете Степана Богдановича Лиходеева звали Гарася Педулаев, а нечистая сила бросала его не в Ялту, а во Владикавказ. Только в последней редакции «Мастера и Маргариты», начатой в 1937 г., герой был перемещен в Ялту, а не во Владикавказ, и стал именоваться Степой Лиходеевым. Не исключено, что Булгаков узнал о смерти своего владикавказского соавтора и счел неудобным придавать его черты сатирическому персонажу. Скорее всего, роль Пейзулаева в создании С. м. свелась к снабжению драматурга необходимым бытовым материалом. Текст пьесы, по всей видимости, писал один Булгаков. В осетинском переводе 1930 г. стоит только его фамилия. После приезда в Москву в сентябре 1921 г. драматург уничтожил рукопись С. м. Однако в 1960 г. в Грозном был обнаружен суфлерский экземпляр пьесы. На нем также один автор — Булгаков.

В «Записках на манжетах» как будто предсказана такая судьба текста С. м.: «Я начал драть рукопись. Но остановился. Потому что вдруг, с необычайной чудесной ясностью, сообразил, что правы говорившие: написанное нельзя уничтожить! Порвать, сжечь… От людей скрыть. Но от самого себя никогда! Кончено! Неизгладимо. Эту изумительную штуку я сочинил. Кончено!..» В «Мастере и Маргарите» подобные рассуждения вылились в ставшие афоризмом слова Воланда «Рукописи не горят!», сказанные по поводу гениального романа Мастера. Но Булгаков еще в начале 20-х годов понимал, что свой след в жизни оставляют любые произведения, в том числе и такие бездарные, как С. м. К тому же судьба С. м. оказалась счастливей многих других, гораздо более талантливых булгаковских пьес, так и не увидевших свет рампы при жизни автора.

Характерно, что в С. м. Булгаков, против стереотипов «революционных» постановок того времени, обратился к событиям не Октябрьской, а Февральской революции 1917 г., которая представлена как явление безусловно положительное, спасающее от ареста главного героя — сына муллы революционера Идриса. Между тем, в «Грядущих перспективах» (1919) писатель винит Февральскую революцию в приходе к власти большевиков и осуждает ее, среди прочего, и за «безумство мартовских дней». Трудно сказать, изменились ли за полтора года взгляды Булгакова или в С. м. он просто приспосабливался к местной конъюнктуре. Для горских народов этапной стала именно Февральская революция, резко ослабившая в горных районах Северного Кавказа власть центрального российского правительства. Трудно судить, насколько соответствует взглядам автора ощутимая в С. м. поддержка права народов на национальное самоопределение. Это выражается, в частности, в лозунге «Да здравствует свободная Ингушетия!» и словах о необходимости «защищать свободу Ингушетии». В «Грядущих перспективах», романе «Белая гвардия» и пьесе «Дни Турбиных» Булгаков категорически выступал против отделения от России Украины. Однако нельзя исключить, что опыт полуторагодичного пребывания на Северном Кавказе убедил его, что кавказские народы очень сильно отличаются от русских в культурном, социальном и психологическом отношении и поэтому их отделение от России не может нанести последней вреда. Но, вполне возможно, что слова о свободе Ингушетии были простой уступкой настроениям местной публики.

С. м. — пьеса вполне мифологическая. Все ее персонажи с самого начала делятся на хороших и плохих, черных и белых (или, может быть, точнее, белых и красных). Хорошие — это все представители местного ингушского (в осетинском переводе — осетинского) населения — мулла Хассбот, его сыновья: студент-революционер Идрис и офицер Магомет, друг Идриса Юсуп и прочие. Плохие — представители царской власти — Начальник полицейского участка, подчиненные ему стражники, а также старшина селения Магомет-Мирза. Последний, впрочем, как и стражники, будучи представителем ингушского народа, в конце пьесы по мановению волшебной палочки исправляется и получает прощение, причем происходит следующий характерный диалог:

«Xассбот. Конечно, его нужно отпустить. Он свой человек.

Идрис. Свой человек иногда бывает хуже чужих. Слушай, Магомет-Мирза, если мы тебя отпустим, ты помни это всегда, и плохо тебе будет, если ты когда-нибудь еще пойдешь против свободного народа.

Магомет Мирза. Да, что ты, Идрис, я никогда и не подумаю об этом».

С миром отпускают и стражников, отобрав только винтовки и дав прощальное напутствие: «Вы пойдете и скажете всем о том, что произошло, что свергли старую власть и вы свободны, как и все».

Подобная мифологичность пьесы вполне гарантировала единение непритязательной и не слишком образованной владикавказской публики с происходящим на сцене, но Булгакову такое единение, иронически описанное в «Записках на манжетах», радости не доставляло. В 1939 г., по воле судьбы, драматургу при-шлось писать последнюю свою пьесу о молодом И. В. Сталине «Батум» тоже в мифологическом ключе. В пьесе же «Багровый остров» (1927) Булгаков учел опыт С. м. и наделил чертами мифа «революционную» пьесу драматурга Дымогацкого, заставив, в частности, плохих арапов к финалу раскаяться и переродиться. А вот в образах муллы Хассбота и его сына офицера Магомета можно заметить первые наброски темы отношения интеллигенции к революции, на другом художественном уровне решенной в пьесах «Дни Турбиных» (1926) и «Бег» (1928).

Есть в С. м. и идея, ставшая одной из важнейших в романе «Мастер и Маргарита». Друг Хассбота Али-хан обращается к сыну муллы: «Идрис, кто же теперь у нас будет начальником участка?» Ответ Идриса: «Будет новая власть — все по-новому», — удивленный Али-хан комментирует так: «Не будет? Как же так? А, впрочем, лучше, если не будет. От них только одни несчастия и горе». Из этого серьезного, хотя и сдобренного юмором диалога в последнем булгаковском романе возникла проповедь Иешуа Га-Ноцри о том, что «всякая власть является насилием над людьми и что настанет время, когда не будет власти ни кесарей, ни какой-либо иной власти. Человек перейдет в царство истины и справедливости, где вообще не будет надобна никакая власть». Революционер Идрис, подобно Иешуа, провозглашает будущее царство справедливости, где не будет богатых и бедных и все окажутся равны между собой. Он также заявляет: «Бежать нужно только тогда, когда опасность уже настоящая и ничего против нее поделать нельзя, иначе поступают только трусы». Это роднит его с братьями Турбиными из «Белой гвардии» и «Дней Турбиных». Они, в отличие от Тальберга, не бегут от опасности при первых признаках, а с готовностью встречают ее. О спасении же Турбины начинают думать лишь тогда, когда всякое сопротивление становится невозможным.

Отметим, что в противоположность многим другим пьесам на революционную тему Булгаков уже в С. м. призывал проявлять милость к представителям свергнутой власти. Даже плохому начальнику участка Идрис обещает не допустить расправы и обеспечить справедливый суд.

«ТАЙНОМУ ДРУГУ», повесть, имеющая подзаголовок: «Дионисовы мастера. Алтарь Диониса. Сцены». При жизни Булгакова не была закончена и не публиковалась. Впервые: Памир, Душанбе, 1987, № 4. На первой странице рукописи указано время написания Т. д.: «Сентябрь 1929 г.» и заметка: «План романа» (впоследствии по канве повести Булгаков стал писать тоже незаконченный и автобиографический «Театральный роман».) Обстоятельства создания Т. д. приведены в воспоминаниях третьей жены писателя Е. С. Булгаковой: «Летом 1929 года я уехала лечиться в Ессентуки. Михаил Афанасьевич писал мне туда прекрасные письма, посылал лепестки красных роз; но я должна была уничтожить их перед возвращением — я была замужем, я не могла их хранить. В одном из писем было сказано: «Я приготовил Вам подарок, достойный Вас…» Когда я вернулась в Москву, он протянул мне эту тетрадку…». В тетради, сохранившейся в булгаковском архиве, текст Т. д. обрывается на середине фразы, хотя оборотная сторона листа и еще один лист — чистые. Эта последняя фраза звучит так: «Плохонький роман, Мишун, вы…» и принадлежит развязному поэту Вове Баргузину, находящемуся к тому же в состоянии подпитья. Не исключено, что в замысел Булгакова входила принципиальная незавершенность Т. д., как незавершенной считал он в 1929 г. свою судьбу. Возможно, поэтому Е. С. Булгаковой была подарена незаконченная повесть, где рассказывалось об истории создания и публикации романа «Белая гвардия» (который в СССР при жизни Булгакова так и не был напечатан полностью). Незавершенность повести как бы напоминала о незавершенности романа. Не был окончен и «Театральный роман», но там причины были скорее не в замысле, а во внешних обстоятельствах: Булгаков решил сначала завершить «Мастера и Маргариту», а позднее уже не успел вернуться к «Театральному роману» из-за смертельной болезни.

Все персонажи Т. д. имели легко узнаваемых прототипов. Так, являющийся автору в обличье дьявола редактор Рудольф Рафаилович (или Максимович) — это редактор журнала «Россия» Исай Григорьевич Лежнев (Альтшулер) (1891–1955), в мае 1926 г. арестованный и высланный за границу как активный деятель сменовеховского движения. Поэтому он не успел завершить публикацию «Белой гвардии». Издатель Рвацкий — это издатель «России» Захарий Леонтьевич Каганский, после выезда за границу опубликовавший без ведома автора переводы пьес «Дни Турбиных», «Зойкина квартира» и др. и получивший гонорары за их зарубежные постановки. 21 февраля 1928 г. Булгаков направил заявление в Административный отдел Моссовета с просьбой разрешить ему поездку за границу для пресечения незаконной деятельности Каганского, но получил отказ. 3 октября 1928 г. драматург неосмотрительно выдал доверенность берлинскому Издательству Ладыжникова на охрану его авторских прав на пьесу «Зойкина квартира», но издательство оказалось связано с тем же Каганским, и в итоге брат Булгакова Николай, как он сообщал в письме 19 мая 1939 г., вынужден был разделить гонорары за зарубежные постановки булгаковских пьес пополам с бывшим издателем «России».