Булочка для сыскаря

– Я не знаю, – он покачал головой. – И боюсь, у нас просто нет времени, чтобы раскопать подобную информацию.

И тут меня осенило:

– А есть кто-нибудь, кто владеет построением межмировых порталов кроме Юстаса?

– Увы, нет. Это прерогатива монархов. Я до него немного не дорос. Да и двоюродные браться полной силы пока не имеют. В королевстве не может быть меньше двоих наследников. Я думаю, что меня выпустят к тебе, когда у Овида родится собственный сын.

– Его для этого как минимум женить нужно, – вздохнула я, точно зная, что подобный тип мужчин оттягивает свою женитьбу практически до критического возраста. Некоторые вообще не женятся, считая, что их и так все устраивает. – А я дома без тебя состарюсь. Нужна ли тебе будет старая кошёлка, которой я стану?

– А что такое «кошёлка»? – уточнил Эд. В местном языке не было этого слова. Я его, похоже, по-русски произнесла.

– У нас это такая корзинка с узким горлышком, куда складывают рыбу на рыбалке, чтобы она обратно не уплыла, – со вздохом объяснила я. – А старой кошелкой в переносном смысле зовут женщин, которые уже ни на что не годятся.

– Даже если ты станешь старой и сморщенной, как печеное яблочко, я все равно буду тебя любить! Хотя женщины в теле, в отличии от худышек, долго выглядят моложаво. Главное, ты меня дождись! – теперь уже с мольбой обратился он.

А я даже немного развеселилась. Это было уже самое настоящее объяснение в любви. А не тот призрачный месяц, который он обещал мне изначально. Стоп! Он знал, что я вернусь обратно?

– Эдгар, а почему ты обещал со мной через месяц развестись? Ты знал, что я вернусь обратно? – возможно, это было время не для выяснения обстоятельств. Но лучше знать правду. Начать ненавидеть любимого. И тогда все окажется намного проще.

– Господь с тобой, Ева! Я любил тебя и люблю. Почти с первого дня, как только понял, какое сокровище прислал мне наставник. И ни за какие деньги не отказался бы о тебя. Но я не мог привязать настолько прекрасную девушку к слепому инвалиду, – грустно улыбнулся он.

– Тогда не стоит терять время. До полуночи осталось не так много, чтобы жалеть, что мы ничего не успели, – скромно так предложила я. А любимый меня отлично понял. Подхватил на руки и, ни капли не запыхавшись, унес в нашу спальню.

Это была любовь, когда люди понимают, что они вместе в последний раз. Сладость и страсть вперемешку со слезами. А когда до полуночи осталась одна минута, Эдгар крепко прижал меня к себе и прошептал:

– Я буду держать тебя так же, как ваша кошёлка держит рыбу! Никуда не отпущу. И тогда ты останешься со мной навсегда.

– Я согласна! – только и прошептала в ответ и уперлась лбом в плечо любимого, прекрасно понимая, что, если начну таять, как Его Величество, никакие объятия меня не удержат.

В последний момент все же спохватилась и кинулась к покрывалу, закутываясь в него. Меня же в этот мир утащило с нашей дружеской попойки в прокуратуре. А что, если обратно выкинет туда же?

Не хотелось бы пред ясные очи районной прокуратуры предстать в чем мать родила. Меня там не поймут и отправят в заведение, подобное тому, которое по Корнелиусу плачет. А в покрывале что-нибудь придумаю. Тем более что в моем шкафу всегда висел запасной спортивный костюм. Я в нем на субботники ходила, которые периодически организовывал наш глава администрации, требуя от всех организаций деятельного участия.

Муж одеваться не стал. Ему пообещали, что он останется здесь и никуда не переместиться при всем желании. Так мы и стояли обнявшись. А часы начали свой бой.

Бом… Первый раз. Бом… второй… И так все десять раз. Местное времяисчисление было десятичным и все же отличалось от земного. И часы били не двенадцать, а ровно десять.

Я же с ужасом смотрела на собственные руки, в ожидании, когда они начнут таять. Однако ничего подобного не происходило. Руки оставались плотными. Потом до меня дошло, что растаю я лишь для окружающих. А на самом деле останусь той же женщиной во плоти.

Так, Петрова, соберись! Ты навсегда покидаешь этот мир и человека, которого любишь больше жизни! Хотя бы посмотри на него! Поцелуй на прощание! Не факт, что вы увидитесь еще. Потом будешь всю жизнь жалеть.

Я оторвалась от созерцания своих конечностей и перевела взгляд на мужа. Его руки крепко держали меня за талию. А лицо застыло непроницаемой маской. Он стоял с закрытыми глазами. А из-под век текли слезы, крупными каплями сбегая по щекам. Нет, это слишком печальная картина, чтобы уносить ее в своем сердце. Лучше пусть это будет прощальный поцелуй. И я, недолго думая, потянулась к его губам.

Когда же мы слились в страстном поцелуе, первая мысль (или последняя?), посетившая мою голову была, что оказывается, очень много можно успеть в последнюю минуту.

Тут Эдгар отстранился от меня и прошептал:

– Полночь прошла!

– Что? – мое сознание вырвалось из тяжких раздумий. Я все еще стояла в нашей спальне. Босая и голая, прикрытая лишь парчовым покрывалом. Я вдруг представила, как в подобном виде вывалилась бы в кабинет прокурора. Тут не только меня бы в психушку забрали, но и его тоже.

– Ева, это ты? – вдруг задал муж очень странный вопрос. А я поняла, что все также никуда не делась.

– В смысле, я? – я еще не понимала, что нужно отвечать.

– Леди, как ваша фамилия? – следующий вопрос был еще менее логичен в моем понимании.

– С некоторых пор я зовусь леди Еванджелина Фэлкон, герцогиня Иррида. Ты имеешь что-то против? – уточнила на всякий случай.

А он вдруг выдохнул, отстранился от меня и провел ладонью по лицу, словно хотел что-то стереть из своей памяти. Еще раз пристально заглянул в мои глаза, легонько тряхнул за плечи и прошептал:

– Ты здесь. Ева, ты понимаешь, что ты здесь! Никуда не исчезла, не растаяла, не переместилась! Я очень боялся, что открою глаза, а передо мной окажется та Еванджелина Стоун, на которую покушался мой братец, – с этими словами он подхватил меня на руки и закружил по комнате, потеряв где-то покрывало.

Я сначала охнула от растерянности. А затем до меня дошел смысл его слов. Я осталась здесь, рядом с любимым! И слезы потекли уже из моих глаз.

Со стороны это выглядело, наверное, очень странно. Двое взрослых людей судорожно держаться друг за друга и при этом ревут навзрыд. Сколько это продолжалось, мы уже не узнаем никогда. Да и особого значения это не имеет.

– Получается, что меня что-то привязало к этой земле? Я теперь настоящая ардонка, – уточнила я у мужа, когда слезы радости и горячие объятия закончились. Я лежала на его плече практически счастливая. Много ли человеку для счастья надо? Отобрать у него счастливое будущее, а затем его вернуть.

– Получается, что так. Но как это получилось? – опередил он мой вопрос, – я не знаю и не понимаю. Думаю, время расставит все по своим местам. И, возможно, даже нам приоткроет завесу над этой тайной.