Бульвар Постышева

Из оцепенения его вывела пощечина, которую Ольга ему влепила за то, что он смотрит на неё, как дурак и совсем не слушает, молчит и не отвечает на её вопрос: «Да, сколько это может продолжаться?»

Архип её сильно избил! Сильно! Она скулила, сначала огрызалась, потом пыталась оправдаться, потом просила прощенья, но, поняв, что теперь уже ничего не поможет, просто терпела. И он остановился. Прижал её к себе. Она заплакала и ушла с ним на три дня из дому, оставив родичам записку, что они с Архипом, якобы, уехали к кому-то на дачу.

Трое суток на квартире Сереги Чувашова он делал с ней все, что хотел. (Серега был в Армии, мать его в геологической партии, ключи он взял у Вовуни на пару часов, но вернул через несколько дней.) Там, в пустой квартире, на крашенном полу, на надувном матраце, он из любимой девочки превратил её в шлюху! Дал ей всё то, что она (по его мнению) заслуживала. И в себе уничтожил её священный образ, увидев, что можно реально творить с бабами, и что они, оказывается, ни только не возражают, а ещё и подыгрывают, одновременно наслаждаясь. Это был конец его романтического отношения к женщинам. Та, с которой он сдувал пылинки, теперь была «БУ» и «оставалась её только сдать в утиль, доносив окончательно!» День сменялся ночью, а прямые вопросы всё текли, а гнусное вранье не прекращалось, а обещания были лживы, а надежды не убеждали, а слезы только распаляли похоть…. Раз ей было мало чистой любви, настоящей его любви, раз она связалась со стариком…. Получи!

Она просила прощения, каялась и клялась! Сама себе обещала, что больше такого не повториться. Говорила, что всё ещё можно вернуть. И забыть. И продолжать, как раньше, даже лучше, потому что они теперь навеки связаны. (Чем связаны, он не понял, но расставаться с ней было все-таки жалко, и оставаться с ней не было желания). Решив, что время лечит, он почувствовал, как устал, понял, что ничего не добился, не восстановил, не вернул, плюнул на неё, отправил домой, а сам точно решил бросить институт и уйти на два года в Армию. (Уйти, чтобы не убить её и её дружка-соседа, потому что он больше никогда ей уже не поверит и не простит, а анекдоты про то, как сосед приходит в гости к чьей-нибудь жене, посыпавшиеся, как специально, на его голову со всех сторон, окончательно его убедили в правильности решения. Прав её брат: «Нет не дающих женщин, есть плохо просящие мужчины!»)

Мир взорвался!

Да, и хрен с ним!!!

Он бросил институт.

Стал демонстративно «готовиться» в Армию.

Она жалела его и то, что «так получилось», и клялась дождаться. Была милой и доброй. Наверное, и она не хотела терять его.

Но было, действительно, поздно: «Варшавянка», сборный пункт, лысая голова, солдатский вагон, тоска, стук колес, и… прощай, Молодость!

Хотя, он и дал себе слово, что если она дождется, то он её простит. Но через пару месяцев, пока он маршировал в учебке, пришло письмо, что её видели на «Прибайкальской» и что она с кем-то в баре… и с кем-то в номере… и с кем-то ещё…

Но он не хотел верить друзьям. И пообещал себе, что когда приедет, автору письма башку оторвет! «На фронте» женщины кажутся надежней: «Ты у детской кроватки не спишь!» (Каждый кричит: «Она ни такая!»)

Такая!

Все — такие!

Он сам потом убедился, когда нежданно приехал в отпуск.

«А! Чего прошлое ворошить! Идет оно на хххууу… тор бабочек ловить!» — Архип отвел взгляд от потолка, громко выдохнул, резко встал, надел тапочки, накинул халат, пошел покурить в ванную… и перестал вспоминать.

В дверь стучались монеткой.

— Кто?

— Маркиз.

Архип срифмовал, как обычно, это слово и открыл скрипучие двери.

— Здорово, спишь, что ли? — мокрый Покуль прошел не раздумывая.

— Здорово. С вами поспишь!

— Один?

— Один.

— А Заяц твой где?

— Экзамены сдает.

— Хорошо.

Андрюха кое-как сковырнул нечистую, мокрую обувь, снял куртку, прошел в зал, залез на диван с ногами.

— Как на Байкале отдохнули?

(Они не виделись с тех пор, как Архип с Юлькой уехали на Байкал.)

— Нормально. Ты как?

— На даче прозябаю. Есть что пожрать?

— Нет, но сейчас сделаем.

Архип пошел на кухню посмотреть, что есть пожрать.

— Со мной тут случай интересный произошел, — Андрей следом пришел на кухню, забрался на табуретку, подогнув под себя ногу.

— Тушенку с макаронами сделаем? Будешь?

— Давай.

— Что за случай?

— Вообще-то, бред какой-то.

— Огурцы есть соленые. Будешь?

— Доставай. Короче, снится мне сон, что я выхожу на участок, а на дереве сидит глухарь. Я беру палку, кидаю в него и сшибаю. Потом снится, что мы его пожарили и жрем. Я четко помню вкус. Просыпаюсь, вкус ещё на губах.

— Может, что-нибудь другое тебе в рот дали, пока ты спал?

— Подожди. Короче, просыпаюсь я рано, только-только светает, но спать почему-то уже не хочу. Встаю, одеваюсь, Ленка спрашивает: «Ты куда?» «На охоту, за глухарем», — отвечаю. Выхожу на улицу — дождь моросит. Делать нечего, дай, думаю, прогуляюсь до павильона, кулю чего-нибудь попить. Иду по дорожке, смотрю — на дороге глухарь сидит. Я думаю: «Показалось!». Нет, точно глухарь. Я тихонько наклоняюсь, беру камень и кидаю в глухаря. Точно попал. Видимо крыло перебил, потому что тот толком взлететь не может, а так — приподнимется и падает. И в лес. В Траву. Трава большая, мокрая. Его не видно, но видно, куда он убегает — папоротник гнется. Я за ним. Какую-то палку нашел. Короче, гонял его, наверное, полчаса, вымок, как собака, но догнал и палкой убил. Прихожу домой весь в грязи. Ленка уже проснулась, спрашивает: «Ты где так долго был? Что весь мокрый?» «Я же говорю, на охоту ходил. На глухаря!» Она не верит, понимает, что я гоню, но я вывожу её на улицу и показываю ей глухаря. Она в осадок! Да я и сам в осадок. Только снилось, и тут — на тебе — глухарь! Прикинь! Ну, мы его пожарили и сожрали. Вот такая история. Бред какой-то. А вкусный глухарь. Ты ел глухарей?

— У тебя ни дача, бляха, а какое-то волшебное место! А ты чё сюда-то его не принес?

— Говорю же, сожрали.

— Во-во, как глухарей жрать, так ты один, как делать нехер, к другу идешь: Есть, что пожрать? «Вку-усный глухарь», — Архип передразнил Андрюху.

— Ну, прости-прости, — Покуль встал и припал к спине Архипа, как всегда он делает, когда хочет жрать или денег надо.

— Ладно, на первый раз прощаю.

Покуль обратно забрался на табурет.

— А может, водочки купим?

— У тебя деньги есть? — с неким налетом удивления спросил Архип, чтобы ещё подзудить Покуля.

— Есть.

— Купи.

Андрюха ушел за водкой.

Юлька пришла к шапочному разбору: водки почти не осталось, огурцы все сожрали, макароны засохли на тарелки, в комнате накурено, хоть топор вешай, Покуль валяется на диване, Архип развалился в кресле, уставившись в потолок.

— Здорова, Зай, — очнулся Архип. — А я и не слышал, как ты вошла.

— Сдала? — Покуль приподнял бровь.

— Написала. Накурили-то. Я балкон открою. Пьете?

— Не открывай — комары налетят.

— Какие комары? На улице дубак, я вся промерзла.

— Пьем! — ответил Покуль.

Юлька открыла балкон.

Потянуло по ногам. Стало, чем дышать. Что-то ёкнуло внутри.

— Ещё по одной? — предложил Архип.

— Не, я больше не хочу, — ответил Покуль.

— А я выпью. Юль, водочки выпьешь?

Юлька посмотрела на Архипа широко разинутыми глазами, давая понять, что такой вопрос неуместен — она вообще водку не пьет!