Бум

наш господин. Пришёл ко мне, принёс с собой трав разных, кликнул

Розалинду, кухарку. Велел кипятка принести. Заварил он эти самые травы,

достал пузырёк, велел выпить содержимое. Уж гадость там такая, я вам

скажу, была, едва на изнанку не вывернуло. Затем дали мне выпить кружку

травяного настоя. Вроде полегче стало. Мишель две ночи просидел у моей

кровати, ухаживал, отварами поил, с ложки кормил. На третий день сказал,

что всё, дело на поправку пойдёт. Бояться больше нечего. И вправду стало

лучше мне, а к концу недели на ноги встал. Такие вот дела. Не бросил,

значит, меня. Как же мог я его оставить? Так вот, время шло, подрос малыш,

отправил его отец в Париж учиться, а я вместе с ним поехал. Бесшабашный

вырос наш господин, всё ему военные подвиги чудились. Когда тому стукнул

двадцать четвёртый год, император войско стал набирать да в поход военный

готовиться. Мишель и загорелся. Говорит, пойду воевать. Со славой домой

вернусь, женюсь, а ты с Марией детей моих нянчить будешь. Как я не

уговаривал его остепениться, не послушал, пошёл в кавалерию, а я, конечно,

с ним. На кого же его оставить? Вот в Россию отправились. Думали, скоро

вернёмся, а вот, вишь, как всё обернулось. Перед самой отправкой в путь

позвал он нас с Марией и сказал, что бабушку его следует перевести к нам и

не стоит её бояться. Добрая она, травы знает, людям помогает. Мария для

вида пошумела, но пришлось смириться. К вечеру перевезли старухины

пожитки, отвели ей комнату. Стала жить она у нас. Звали её Анриетт. Так вот,

накануне отъезда попросила она собраться нас внизу в гостиной. Расселись

все за столом. Достала она колоду карт, разложила и сказала, чтобы мы

слушали внимательно и не перебивали. Начала она с Марии.

– Вам, сударыня, надолго придётся остаться одной, но не бойтесь одиночества.

Через полтора года оно закончится. Вам, это уже ко мне, - предстоит дальняя

дорога, которая будет не простой, но сумеете всё преодолеть. Берегите

молодого господина. Много придётся вам пережить. Ничего не бойся.

Теперь о Мишеле. Тебе, мальчик мой, страдания выпадут. Не лезь на рожон.

Берегись летучего огня. Ждёт тебя болезнь, но вытерпишь. Помощь придёт

ко времени. Встретишь в далёкой стране ту, которая станет твоей на веки.

Борись за своё счастье. Сам поймёшь, когда оно придёт. Я к тебе в трудную

минуту на помощь приду. Вот и всё, завтра вам в дорогу. Не буду прощаться,

пойду к себе. Ещё увидимся, там, где будешь.

Такие вот дела. На следующий день уехали мы. Анриетт так и не вышла из

своей комнаты, но Мишель сказал, что уже попрощался с ней. Теперь ему

ничего не страшно. Говоришь, спрашивал обо мне?

– Спрашивал, волновался, как вы тут, - решила чуть приврать.

Жан поинтересовался, можно ли ему пройти к Мишелю. Я кивнула, и мы

отправились проведать больного.

Войдя в комнату, Жан взглянул на сиделку, его глаза расширились от

удивления и он вскликнул:

– Анриет, как вы здесь оказались?

Женщина на секунду оторвалась от своего занятия, посмотрела на мужчину

и бросила сердито:

– Вы с кем-то спутали меня, моё имя Анна, Анна Николаевна. С чем

пожаловали?

Жан выглядел смущённым. Он явно узнал нашу знакомую, но решил не

настаивать на своём.

– Извините, мадам, видимо обознался. Пришёл проведать моего мальчика. Как

он?

– Честно, пока очень плохо. Вы бы шли отдохнуть, уважаемый. Завтра

если всё будет в порядке, потребуется ваша помощь.

Видя, что мужчина не сдвинулся с места, продолжила:

– Идите, идите. Всё равно ваш подопечный не слышит вас. Он без сознания.

Единственное, что ему сейчас нужно, это отдых и покой. Идите.

Жак кивнул и покинул нас.

– Вам бы тоже пора поспать, - это уже к нам, – день выдался суматошный, –

идите к себе. Я посижу с Мишелем.

Я с удивлением посмотрела на старушку. Интересно, откуда она узнала имя

раненого. Ведь Жан разговаривал только со мной, и Анна не могла слышать

нас. Значит, это именно та травница, которая когда-то спасла Мишеля.

Становится всё интереснее. Как женщина оказалась в Москве? Неужели она

знала о грядущих событиях? Как мне кажется, её гадание может

претвориться в жизнь. Надо будет поговорить с ней попозже.

Видя нашу нерешительность, Анна поторопила нас, предупредив, что ей

предстоит кое-что сделать и нам лучше этого не видеть.

Кивнув, мы поднялись к себе. Зинаида выглядела удручённой и

расстроенной.

– Мне жаль этого мальчика. Он такой молодой и уже оказался на грани. Лишь

бы выжил, - подруга присела на кровать и вопросительно посмотрела на

меня.

– О чём ты говорила с денщиком?

– Да так, о его хозяине, твоём мальчике.

– Почему моём?
– вскинулась Зинаида.

– Вижу, как на него смотришь. Глаза так и светятся. Что встретила, наконец,

своего суженого-ряженого?

– Не знаю, смутилась подруга, - как взгляну на него, так сердце и заходится.

Скажи, что делать?

– Всё в твоих руках. Как решишь, так и будет. Кстати, не такой уж он и

молоденький и, как мне кажется, уже не мальчик. Недавно ему стукнуло

двадцать четыре. Действуй, Зинуля!

– Да ну тебя, скажешь тоже. Он ведь француз.

– Француз, не француз. Он, что, не человек? Такой же, как и русские мужики.

Зина, вспомни о своём япошке. Тоже ведь не русский, а замуж за него пошла.

– Не совсем удачно, - усмехнулась Зинаида, - разводиться собралась, как

знаете. Не вышло бы и с этим.

– Ого, далеко дело зашло, если о замужестве задумалась. Подумай, Зинуля,

этот мальчик старше тебя на двести лет с гаком.