Бумер-2

* * * *

— Я вот тут думаю, — Терехов почесал плешь. — Почему в доме не осталось следов бандита? Ведь он вошел с улицы.

— Почем мне знать, — пожала плечами Бударина. — Он мог обувь за порогом оставить. Чтобы не наделать шума и не наследить.

Точно, так оно и было. Преступник — тертый калач. Он скинул ботинки за порогом — вот он ответ, над которым Терехов ломал голову. Ответ простой, как блин. Вот теперь свет в конце тоннеля стал появляться.

— Простите, — замялся Терехов. — Хотел бы задать личный вопрос.

— Кройте, — разрешила Бударина. — Только про постельные дела я ничего говорить не стану.

— Я не про это. Про человеческие отношения. Говоря высоким штилем: про чувства.

Бударина на минуту задумалась. Чувства… Этот заезжий майор плохо представляет себе жизнь в этом чертовом поселке. Чугур тут был князь во князьях. Однажды он зашел в магазин и положил глаз на молодую и привлекательную продавщицу в белом халатике, под которым не оказалось нижнего белья.

Ответить «нет» она не могла. Кум завтра же пустил бы в ход все свои связи в районе, и даже области, и Бударину измордовали бы проверками и ревизиями. И кончилась бы вся эта бодяга показательным судом. Хорошо, если реально срока не напаяли, но с магазином, кормившим ее, пришлось бы проститься навсегда. А другой денежной работы в поселке просто нет. Когда она осталась бы на мели, без гроша в кармане, Чугур снова подъехал со своим предложением. Он так ей все объяснил, по полочкам разложил, в тот самый первый день их знакомства. А потом завел ее в подсобку, закрыл дверь на засов и коротко бросил: «Ложись на мешки».

Если она расскажет все как есть: терпела этого человека, потому что иначе нельзя было, тогда Бударина может превратиться из свидетеля в подозреваемого. А там и в обвиняемого.

— Он любил меня, — сказала Бударина.

— А вы? Вы его любили?

— Я отвечала взаимностью. Так и запишите в своем протоколе. С новой строки и большими буквами. Отвечала взаимностью.

Терехов нежно подышал на кончик перьевой ручки, но в протокол ничего не записал.

— Простите, еще один вопрос, не совсем деликатный, — майор замялся. — С финансами как у вас было? В смысле: у Чугура свои деньги, а у вас свои? Или деньги общие? Ведь в каждой, — он пощелкал пальцами, подбирая нужное слово, — в каждой семье все по-разному. Вот я и спрашиваю: как у вас?

— На жизнь он давал, — спокойно ответила Ирина Степановна. — Дом отремонтировал, баню построил. А так я в его денежные дела не вникала. Все-таки он мне не законный муж. Понимаете разницу?

Бударина подумала, что этот милицейский крендель с усами только напускает на себя важности, а по жизни дурак дураком и уши холодные. Задает такие вопросы, на которые никогда не услышат правдивого ответа. Три сберегательные книжки на предъявителя Ирина Степановна спрятала в надежном месте. Наличные деньги, уложенные в герметичный пакет, хранились в погребе, под бочкой с капустой.

Вот и все. Теперь на этом месте ее ничто не держит. Адрес и телефон московской конторы по продаже недвижимости за рубежом записаны на отдельном листке, да она этот адрес наизусть помнит.

Возможно, Кипр — то самое место, о котором она мечтала. И тот дом ей приглянулся с первого взгляда.

* * * *

В Интернет-кафе «Бригантина» Костян добрался, объездив несколько адресов, по которым могла находиться Дашка.

В коммунальной квартире на улице Пионера Дегтярева дверь открыл мужик неопределенных лет, в трусах и майке, рожа опухшая, а волосы встали дыбом, будто его только что напугали до смерти. Дядька не сразу понял, кого разыскивает представительный мужчина в хорошем костюме. А когда дошло, лишь махнул рукой и попытался захлопнуть дверь перед носом Кота, но он успел сунуть ботинок в дверной проем и так дернул ручку на себя, что Дашкин сосед едва на ногах удержалась.

— Слышь, я ведь по-хорошему спрашиваю, — процедил сквозь зубы Кот. — Но если здесь вежливого обращения не понимают, тем хуже. Могу спросить иначе.

Иначе не пришлось. Мужик, решив, что сопротивление не имеет смысла, а за хамство можно еще и в морду получить, живо вспомнил, что сегодня Дашка ночевала здесь, но ее разбудил ранний звонок по телефону. Потом девчонка куда-то засобиралась, побросала в сумку кое-какие пожитки и перенесла их в машину. Вернулась и забрала еще какой-то мешок, видно, тяжелый. И тоже спустила вниз. На вопрос соседа, не на курорт ли собралась, сказала, что не его ума это дело, пусть лучше не суется со своими вопросиками. А иначе огребет.

— Она девка шебутная, ушлая, — добавил сосед. — Такую за рупь двадцать не возьмешь. Ты, парень, когда ее встретишь, держись за кошелек. Иначе без денег останешься.

— Так куда она могла уехать? И когда вернется?

— На все четыре стороны могла уехать, — ответил словоохотливый сосед. — Она ведь может тут неделями не показываться. И где ее искать, черт не знает. Может, она вообще не вернется. Я же говорю: шмотки собрала и мешок какой-то прихватила. Видно, с барахлом. Ты по какой надобности ее ищешь?

— По личной.

— Тогда лучше найди другую девчонку. Ну, чтобы время провести. А об этой — и думать забудь.

Кот поблагодарил соседа за дельный совет, спустился к машине. Он купил в газетном киоске подробную карту города, объехал три кинотеатра, молодежное кафе, где в этот час посетителей почти не было, пообедал в ресторане китайской кухни «Красный дракон» и вышел на улицу голодным, будто вовсе ничего не ел.

Забравшись в салон, он разложил на коленях карту и стал прикидывать, где сейчас может находиться девчонка. Дядька говорил про Интернет-кафе, если верить карте, их в городе три.

Удача улыбнулась Коту со второй попытки. На стоянке возле Интернет-кафе «Бригантина» пристроилась серая «Хонда», покрашенная кое-как, неумело, на скорую руку. «Кажется, тебе сюда», — сказал себе Кот и вылез из машины. Народа в кафе по пальцам считать, зал разделен невысокой перегородкой на две части. Но той половине, что ближе к входной двери, можно выпить газировки и съесть бутерброды. Или устроиться на высоком одноногом табурете у барной стойки и глотнуть холодного пива. По другую сторону перегородки на конторских столах расставлены системные блоки и мониторы. Здесь клиенты, утолившие голод и жажду, зависают в Интернете.

Дашка сидела за столиком у окна, уставившись в компьютерный экран. Сама на себя не похожа, глаза мутные, лицо напряженное, будто она не в Интернете болтается, а выполняет какую-то важную работу. Кот, присев на табурет у стойки, заказал кружку пива и сухарики. Он достал фотографию, глянув на нее, снова перевел взгляд на Дашку. Она, точно.

Просто так бухнуться на стул рядом с девчонкой и выложить ей все, о чем самому вспоминать тошно, — это не пройдет. Для любого разговора, особенно такого важного, нужно подходящее время и место. Интернет-кафе не лучшее место, а сейчас, когда Дашка так увлечена компьютерными развлечениями, неподходящее время. Но с чего-то надо начинать. Дашка может выйти из этого заведения минут через пять, а потом снова ищи ее по всему городу. Откладывать нельзя, надо сейчас.

* * * *

Дашка закончила набивать письмо, адресованное Леониду Ивановичу Захарову, отцу Оксанки. Поставив последнюю точку, стала внимательно вчитываться в текст. Все вроде бы гладко и, главное, понятно. Сейчас папашка, наверное, мается в своем кабинете, меряет шагами пространство, падает в кресло, снова встает и ходит из угла в угол. Останавливается, чтобы накапать в стакан волокардина. В ожидании письма он провел три бессонных ночи, успел собрать деньги и убедиться, что седины на висках заметно прибавилось. Он напуган, он готов на любые уступки. Теперь Захарову не терпится расстаться со своими долларами, получив взамен гарантии спокойной жизни. Пусть зыбкие, но гарантии.