Бумеранг желаний
Шрифт:
Только у Леры на душе было неспокойно. Она позвонила Леониду, что обычно не делала в рабочее время, рассказала о неприятном разговоре с новой воспитательницей. Леонид, как всегда, спокойно выслушал и коротко сказал: «Дома обсудим». «Ничего другого я от тебя, милый, и не ожидала», – подумала про себя Лера в ответ коротким гудкам в трубке. Леонид, как всегда, был немногословен и малоэмоционален по телефону. – Разговаривает, как будто бизнесом с тобой занимается, – произнесла шепотом Лера.
3.4
Дома было как всегда.
Катя лепила очередного зверька, глазки которого были сделаны настолько искусно, что нужно было бы под лупой рассматривать, как именно они выполнены.
Диана переоделась в домашнее и начала играть с куклами.
Лера опустошенно уселась на диван в гостиной. Состояние было хоть плачь. «Маме, что ли, пожаловаться», – подумала про себя.
– Ну что, доча, поговорила с этой воспитательницей? – подал голос дедушка Коля. – Ну как она тебе? Судя по твоему настроению, либо ты сбежала и не поговорила, либо поговорила, но лучше не стало.
– Папочка, ты, как всегда, прав. Лучше бы сбежала. А то так поговорила, что только хуже.
– Ну, доченька, я ничего другого и не ожидал. Это не ты так плохо поговорила, а она так настроена была поговорить. И ничего тут не попишешь. И Леонида ты к ней не посылай. Он со своими деньгами и помощью только хуже сделает. Там не в деньгах счастье, а тетка такая.
– Точно, тетка такая. А еще я была у директора садика, так та мне сказала, типа, забирай свою малышку и сидите дома, пока все не успокоится. У них там вообще бедлам, милиция по детсаду бегает, и детей допрашивать собираются. Представляешь? Бред какой!
– Ну, доченька, вот видишь! Если уж и директор садика так говорит, то, значит, действительно, так тому и быть. Значит, нечего пока там Диане делать.
– Ну я же работаю. У меня проект!
– Послушай, доча, а кто в сердцах вчера сказал, что увольняться собирается? Слова, они волшебную силу имеют. Сказала, значит, не так просто вырвалось. Значит, было в этом что-то. Существенное.
– Позвонила Леониду, а он – вечером разберемся – и трубку бросил. Бизнесмен.
– Вечером – значит, вечером. Значит, не с руки было ему говорить. Он понял главное – проблема есть, до утра ждет, значит, все правильно и сказал. Правильно все сделал. Я вот думаю, увольняться тебе надо или отпуск брать. Я, конечно, посидеть могу. Но я больше водитель, чем нянька, а уж преподавателем и детским психологом – это точно не мое. Думай, доча, думай сама.
Лера вздохнула, пошла в комнату к Диане.
3.5
Мама пришла ко мне в комнату такая грустная, а я играла с моими куклами Винкс и с Селентием. Селентий очень хорошо подходит к куклам. Только он не слушается. У него всегда свое мнение. Вообще-то он одного роста с куклами и такой же блестящий. А мама грустная и уставшая. И почти не светится сегодня. Такая серенькая. Как мышка. А Селентий, он попрыгуша. Я хочу, чтобы он со Стеллой за ручку держался, а он фыркает, как конек-горбунок. Жаль, что мама не видит Селентия. Она бы тогда его воспитывала, а не меня. Он невоспитанный
и непослушный. Ну вот опять, показал язык и прыгнул Блум на голову.– Фелентий, так нельвя. Иввинись фейчас же пеед Блум.
– Ди, ты с кем сейчас говоришь? – спросила Лера.
Взрослые такие притворюши. Все знают, а притворяются. Все понимают, а не верят сами себе.
– Я ф Фелентием говою.
– С твоим маленьким другом-эльфом?
– Да-а-а.
Лера грустно взглянула на дочь:
– А это у тебя что за кукла? Блум?
– Это Фтелла, мамотька, почему ты их не помниф?
– Да помню я их, маленькая моя, помню, только путаю.
Лера провела ладонью по волосам Дианы, еще раз грустно взглянула на нее.
– Диана, мы завтра в садик не пойдем, хорошо?
– У-у-у! – полувопросительно, полувосклицательно протянула Диана.
– Пусть садик от нас отдохнет, а мы – от садика. Мы пойдем завтра погуляем, отдохнем, зайдем к доброму доктору поговорить? Ладно?
– У-у-у! Не фочу доктоу!
– Ди, маме надо поговорить с доктором. Мы все вместе поговорим, все. Ладно?
– У-у-у! Ладно!
– Ну вот и умница, пойду что-нибудь приготовлю вкусненького.
Теперь мама чуть посветлела из серого в бледно-розовое. Вот так всегда…
– Фелентий! Фтой!
Мой маленький зеленый разбойник прицепился к поясу длинного маминого халата и вихлялся на нем, осыпая на пол золотистые блестки. Я бросилась за ним, пытаясь ухватить мамин пояс, чтобы поймать Селентия. Мама на ходу остановилась, и я с разгону врезалась в мамину ногу и, кажется, смяла Селентия.
– Ой! – произнесла Лера.
– Ай! – сказала я.
– Йй! – придушенно возопил Селентий.
– Маленькая моя, ты не ушиблась? Господи, ну что же ты так бросилась за мной? Я же не ухожу. Это ты так по поводу детского садика переживаешь или доктора, да?
Взрослые, они ничего не понимают. Мне было некогда объяснять, я ощупывала Селентия, а он ййкал и извивался то ли от щекотки, то ли от потрясения. Это я и пыталась понять.
– Дианочка, ну не переживай ты так, все будет хорошо, ну-ка посмотри на меня. Голова кружится? Что-нибудь болит?
Селентий, кажется, не поломался, и я наконец смогла посмотреть на маму. Такая испуганная! Мне стало так ее жалко, что я заплакала. Это получилось само собой, я не хотела, но так вышло. А мама испугалась еще больше, снова стала мышкой и тоже заплакала. Взяла меня на руки и понесла в кроватку. Так мы и шли – она несла на руках меня, а я – Селентия.
Мама уложила меня в кроватку, осмотрела мою голову, ощупала, погладила. Мы обе успокоились. Мама попросила меня немножко полежать, спросила, не кружится ли голова. У меня ничего не кружилось. Только было грустно, и еще я вспомнила Борьку, плохой мальчишка. Ему тоже плохо сейчас. И Надежда Ивановна. Ой! А ей лучше, она чай пьет и говорит что-то, только все равно боится. Сердце у нее давит немножко. Но все равно уже лучше. Я улыбнулась. Селентий прыгал и пританцовывал у меня в ногах.
– Ой, маленькая, как ты меня напугала. Тебе лучше – улыбаешься, значит, лучше, – произнесла Лера. – Ну, подожди, полежи чуть-чуть, сейчас я тебе морса клюквенного принесу.